— Зачем? — напряженно спросила Корди, теребя подол юбки, — Зачем он это сделал?
— Законы Розы, — пояснил «Малефакс», — Они диктуют соотношения скорости и высоты. Одно из них всегда можно обернуть в другое. К примеру, резко сбросив высоту, можно набрать недостающую скорость. И наоборот…
— А ну штиль! — рассерженно пропыхтел Дядюшка Крунч, — Я историю рассказываю, а не ты, сквозняк трюмный! Так вот, сбросили мы высоту, а тут еще Восточный Хуракан распорядился бизань-стаксель поднять, это на остром-то бейдевинде[84]… Ну и крутануло «Воблу» как балерину какую-ниюбудь, всем бортом к каледонийцу. Тут-то наши канониры весь залп и положили… Крейсер, понятно, в клочья. Одно колесо застопорилось, другое горит, мачты падают, порох взрывается… Через пару минут рухнул в Марево, как дохлый сазан. Вот такие штуки Восточный Хуракан умел выделывать! Вот за что его помнят и сейчас, семь лет спустя!
Корди задумчиво потеребила один из хвостов, свисающих ей на плечо.
— Ты, кажется, начинал что-то про упрямство, дядюшка. И про паруса…
Абордажный голем скрипуче засмеялся. Когда он смеялся, его грузный тяжелый корпус немного раскачивался, а внутри скрипели тугие пружины.
— И верно, совсем позабыл. Про упрямство… Принялись мы латать «Воблу», смотрим — а от парусов одни лохмотья и остались. Не зря каледониец по нам книппелями садил. Вообще начисто паруса сорвало. И запасной парусины — судак наплакал. Восточный Хуракан аж зубами заскрипел от злости. Что толку от корабля, если он болтается на ветру, а вцепиться в него не может? Еще один крейсер нас бы точно следом в Марево отправил… Другой бы, пожалуй, приказал спускать шлюпки да бежать, пока не поздно. Но только не дед Ринриетты. Тот был упрямец каких поискать. «А ну, господа пираты, скидывай портки! — заорал он вдруг, — Отведем мы эту рыбку в порт, даже если нагишом будете по реям плясать!»
Корди расхохоталась, придерживая руками поля шляпы. Дядюшка Крунч покосился на нее механическим глазом и еще больше выпятил усеянную заклепками грудь.
— Три дня работали швейными иглами, все пальцы искололи, а уж сколько дратвы перевели… Но поставили-таки под парус. Правда, шли мы обратно — и смех и грех. Части такелажа и паруса чьими-то портками сшиты, ремнями, рубахами, платками… Не корабль, а какое-то недоразумение в заплатках… Но дошли, хоть и со скрипом. На пристани нас встречали таким смехом, что пушки могли бы заглушить.
— Послушать тебя, вы со старым пиратом еще с сотворения мира облака месили, — проворчал гомункул, — Что ни день, то новая история… И ладно бы еще хоть половина были правдивыми!
— Мы со стариком-пиратом много повидали, — Дядюшка Крунч хрипло закашлялся, дребезжа сочленениями, видно, внутри его механической глотки отошел какой-то штифт, — Чего у него было не отнять, так это решительности. И Ринриетта по этой части вся в него. Покрасоваться хочет. Подышать пиратским ветром. Пусть. Не будем с ней спорить, пойдем тихонько по ее следу до самого Порт-Адамса.
— Без труда, — заверил его голем, — Будем держаться в восьмидесяти милях от канонерки, нас и не заметит никто. Ерундовая работа.
Дядюшка Крунч внезапно помрачнел.
— Только ты это… — он ткнул механическим пальцем в пустоту, — Про обязанности свои не забывай. Учти, магическая твоя душа, что ситуация у нас тут не простая. Мало того, что половины экипажа на борту нет, так еще и идем жаренный хек знает где. Карты видел?
— Все карты у меня в голове, — не без гордости заявил «Малефакс», — И куда более подробные, чем те клочки бумаги, которые вы мараете чернилами!
— Вот и следи за ними, как боцман за любимым якорем! — прикрикнул голем, грузно переступая с ноги на ногу, — Сам знаешь, какие ветра в этих краях…
На взгляд Корди ветра, в чьих мощных струях шла, покачиваясь «Вобла», мало чем отличались от тех, что дули неподалеку от Каледонии, но она благоразумно промолчала. Четырнадцать лет — не тот возраст, когда позволительно лезть в вопросы навигации. Даже если ты — корабельная ведьма, способная творить чудеса мановением пальцев. Она зевнула и стала щекотать мистеру Хнумру нос.
— Ветра здесь сложные, — признал гомункул, задумавшись, — Одной лишь Хлопотунье можно верить, но фут в сторону — и каша такая, что тысячей ложек не выхлебать. К западу здесь рыщет Старый Ойро, он столько кораблей с курса сбил и погубил, что впору памятник ставить! У него под боком Хромой Судья, тот еще похуже. Такие петли плетет, что самому компасу голову закружит. Ну и Перчинка с Горлодером всегда начеку. Эти, может, и не разобьют, но заведут туда, куда адмирал Кельсон китов не гонял…
— Бурь не ожидается? — хрипло осведомился Дядюшка Крунч.
— Не в здешних краях. Милях в ста с лишних к востоку что-то закручивается, причем славное, баллов на десять, воздушные чары вокруг даже потемнели. Но нам это не грозит, у нас курс другой. Только следить надо ежечасно, чтоб даже на дюйм не сбиться. Один раз ошибемся — и вместо Порт-Адамса окажемся где-нибудь под Ривадавией…
— Об том и говорю, — Дядюшка Крунч насупился, — Пока не прибудем в Порт-Адамс, заступаешь на бессменную вахту. Следишь за кораблями, течениями и всем прочим. Слишком уж многое сейчас от тебя зависит, бдительности терять и на минуту нельзя. Мало того, что курс прокладывать, так еще и канонерку вести, и по сторонам глядеть… А еще акулы. В здешних краях акул больше, чем блох на старом небоходе. К островам вроде Дюпле они подбираться не любот, там им искать нечего, а вот здесь резвятся стаями. Охотятся на баржи с мясом и рыбой, но и командой, говорят, закусить не брезгуют. Малявка в шляпе, тебя это тоже касается!
— А? — Корди вздрогнула, перестав теребить спящего вомбата за усы, — Что?
— Акулы! — Дядюшка Крунч звонко ударил тяжелым кулаком по груди, отчего та загудела колоколом, — Смотри по сторонам, растяпа! Не вздумай подниматься выше фок-стеньги, и вообще старайся поменьше торчать на верхней палубе. Ты не представляешь, насколько хитры и быстры эти твари. Однажды я видел, как одна проворная мако[85] выхватила из «вороньего гнезда» матроса быстрее, чем тот успел крикнуть! Не доверяй акулам, бойся их. Они лишь выглядят недалекими обжорами, каждая из них коварна как само Марево. Акула может подкрасться в облаках к самой палубе, а потом — р-раз!..
Корди едва не подпрыгнула на месте, когда Дядюшка Крунч хлопнул в ладоши. Очень уж зловещим получился лязг. Ну прямо как лязг нескольких рядов огромных кривых зубов прямо перед носом. Корди никогда не видела акул, разве что издалека, в виде хищных узких силуэтов, мелькающих в облаках. Они выглядели как вытянутые лодки с крошечным треугольным парусом, идущие странным изломанным курсом. Если какая-нибудь из акул вздумала приблизиться к «Вобле» в поисках съестного, Габерон палил из пушки картечью, отбивая у воздушной хищницы всякое желание преследовать баркентину. Но сейчас Габерона не было и это означало, что…
— Не торчи наверху, — добавил Дядюшка Крунч сердито, — И кота своего не пускай. Шму-то все нипочем, а вот вам, малявки, лучше держаться настороже. Акулы шуток не понимают. Они всегда голодны. А каплю крови на ветру они различают за тридцать миль.
Корди, вжавшая голову в плечи, рефлекторно огляделась, пытаясь разглядеть в густой закатной дымке приближающихся к «Вобле» акул. Свет солнца, преломляясь в облаках, делал все окружающее баркентину нереальным, состоящим из серых и алых мазков, оттого даже силуэты засыпающих рыб выглядели причудливо и обманчиво. Корди представила, как из-под планшира вдруг выныривает огромная тупоносая акулья морда с черными глазами. Мертвыми невыразительными глазами, которые, казалось, видели дно Марева. Как скрежещут ее зубы, как открывается огромная пасть…
— Я не боюсь акул! — Корди вздернула нос, надеясь, что этот нос не очень сильно дрожит, — Я ведьма.
Дядюшка Крунч разглядывал ее какое-то время с высоты своего роста. Хорошо ему, уныло подумала Корди, поди найди акулу, которая может посчитать тысячефунтового металлического громилу достойным обедом…
— Вот именно, ты ведьма, — пророкотал голем, — Очень удачно, что ты сама это вспомнила. А теперь будь добра ставь на огонь свой самый большой котел — и чтоб к утру у меня было не меньше сотни галлонов акульего зелья!
— Чего? — Корди уставилась на голема широко открытыми глазами, — Какого зелья?
Кажется, где-то рядом тихо хихикнул «Малефакс». А может, это зевнул во сне объевшийся колдовской кот.
— Акульего, — терпеливо повторил голем, — От акул. Уж с этим-то ты справишься?
— Я… Ну…
Корди судорожно напрягла память. Акулье зелье… Кажется, когда-то они проходили что-то похожее. Вспомнилось что-то отрывочное, под аккомпанемент противно скрипящего по доске мела: «А теперь разберем обратные случаи магических аттракторов, в частности, популярные среди небоходов смеси наружного применения против хрящевых пластиножаберных…»
Корди попыталась напрячь память еще немного, но это было то же самое, что обыскивать давно не растапливаемую печь — там ничего не обнаружилось кроме холодного угля, копоти и рыбьих костей.
— Странный вопрос, — заметил «Малефакс» тоном, в котором только очень чуткое ухо могло бы обнаружить насмешку, — Все ведьмы знают рецепт акульего зелья. Это первое, чему их учат в академии.
Голем удовлетворенно кивнул.
— Мне нужно такое зелье, чтоб от одного запаха акулы шарахались в сторону за сотню миль! Сможешь, Корди?
Корди неуверенно кивнула. Так осторожно, словно вместо шляпы на ее макушке балансировал хрустальный шар.
— Ну… я же ведьма, верно?
— Сырная Ведьма! И запомни, не меньше ста галлонов. Чем ядренее оно будет, тем лучше, так что можешь выгребать все свои запасы рыбьей чешуи. С утра раздам всем швабры — и зальем этим зельем всю «Воблу» от носа до кормы — палубу, мачты, оснастку, рангоут… Ни одной доски не пропустим!
— Она справится, — заверил его «Малефакс», — Ерундовое дело для ведьмы.