Корди прислонилась к дверному косяку — ноги вдруг стали слабыми и мягкими, как сладкая вата.
— Ох, Мистер Хнумр…
Услышав ее голос, вомбат поперхнулся. С виноватым видом вытащил из пасти непережеванный бумажный клок и аккуратно положил его на пол. Потом смутился, фыркнул и, поджав куцый хвост, поспешно вышел из штурманской, оставив Корди созерцать последствия своего пиршества.
Штурманская была разгромлена, словно в ней хозяйничала стая голодных акул, а не маленький вомбат. Мистер Хнумр, несмотря на свой рост, дотянулся до всех навигационных столов, где заметил добычу, и не оставил после себя ни единого целого листа. Острова, воздушные течения, рифы и рыбьи косяки теперь являли собой единое целое, превратившись в россыпи бесформенных лохмотьев. Ошеломленная Корди опустилась на колени и зачем-то стала сгребать их руками вместе. Тщетная попытка. Даже будь у нее галлон клея и год времени, ей не сложить воедино все кусочки. Корди подняла один из обрывков, показавшийся ей знакомым — это был кусочек острова Эклипс. Она даже не удивилась этой насмешке Розы.
— А вот теперь ты оказалась в действительно скверной истории, юная ведьма, — пробормотал над ухом «Малефакс», — Даже не представляю, что скажет на это наша прелестная капитанесса.
Корди ойкнула от неожиданности.
— Я не хотела! Это Мистер Хнумр!
— Это твой кот, Корди. И ты знала, что он неравнодушен к картам. Но оставила его в штурманской.
— Это случайно получилось! — Корди бессильно выпустила кусочек с Эклипсом, точно он весил тысячи тонн, как настоящий остров, и тот, переворачиваясь, спланировал на засыпанный обрывками пол, — Я всего на полчаса его оставила! Ты же знаешь!
— Дело не в том, хотела ты этого или нет, — голос «Малефакса» был непривычно строг, — И не в том, на сколько ты про него забыла. Ты несколько месяцев подряд пыталась доказать капитанессе, что ты ведьма, а не ребенок в большой шляпе. Что способна выполнять обязанности ведьмы и нести ответственность за свои поступки, как и прочие члены экипажа. Но твои оправдания — все еще оправдания ребенка.
Корди стиснула кулаки. В глазах отчаянно защипало, как от запаха жгучего лукового соуса, губы задрожали.
«Не заплачу. Ведьмы не плачут».
Но сейчас она и не чувствовала себя ведьмой. Скорее, провинившейся девчонкой, стоящей перед строгим учителем. И даже ведьминская шляпа ничем не могла здесь помочь.
— Я… Я же просто…
Голос гомункула был холоден, как ледяной шквал.
— Ты лишила корабль не только секстанта, но и карт. Позволь тебе напомнить, юная ведьма, что «Вобла» сейчас находится в дальних краях, где судоходство сложно и опасно, где дуют малоизученные ветра и промышляют хищные рыбы. Ты не просто совершила оплошность. Ты поставила под угрозу жизни членов экипажа и саму жизнь «Воблы».
Корди вжала голову в плечи. Несмотря на то, что голос гомункула был негромок, от него пробирало морозом даже сильнее, чем от хищных ночных ветров.
— Мы все исправим! — она умоляюще подняла глаза вверх, точно надеясь рассмотреть под потолком штурманской призрачную фигуру «Малефакса», — Ну давай! Ты же помнишь все карты наизусть, верно? Я сбегаю за бумагой и мы быстро перерисуем карты. Ринни даже не узнает!
— На твое счастье я действительно помню все карты в мельчайших подробностях, — на миг в голосе «Малефакса» послышалось неприкрытое самодовольство, — Так что нашей навигации ничего не угрожает. Но ты сильно ошибаешься, если думаешь, что капитанесса останется в неведении. Ты сама расскажешь ей, что совершила. А если не расскажешь, это сделаю я.
Корди в сердцах пнула ногой россыпи бумажных обрывков, подняв настоящую волну.
— «Малефакс»! Пожалуйста, не рассказывай Ринни! Только не ей! Я все сделаю! Все-все-все! Я перерисую все карты до единой, я буду драить каждый день палубу, я буду дежурить на марсах, я никогда больше не возьму ее приборов!..
— Извини, юная ведьма, — гомункул был неумолим, — У каждого корабля есть свой предел высоты. Твоя безответственность не может больше оставаться безнаказанной. Я надеюсь, капитанесса задаст тебе полагающуюся трепку.
— Но ты ведь можешь не сказать ей, а? «Малефакс»!
— Не могу. Это правило, которое неукоснительно соблюдается на борту. О происшествиях подобного рода я обязан докладывать капитану.
— Пусть это будет исключением из правила!
— Извини, Корди, есть правила, которые не знают исключений.
— Нету! — Корди вдруг показалось, что она нащупала крошечную лазейку в непрошибаемой броне гомункула, — У всех правил на свете есть хотя бы по крошечному исключению!
— Невозможно, — отозвался «Малефакс», но менее уверенным тоном.
— А ты представь! — Корди забарабанила руками по засыпанному конфетти столу, — Что тебе стоит?
— Ты хочешь выдвинуть теорию, что абсолютно у всех сформулированных правил в парадигме нашего мира есть исключение?
В голосе «Малефакса», все еще строгом и холодном, прорезалось что-то новое. Интерес? Любопытство?
— Ну конечно! — наугад крикнула она, — Абсолютно у всего!
— Но тогда получается… — голос гомункула стал задумчивее и тише, — Но если мы примем за правило формулировку «у каждого правила есть исключение», получится, что это правило входит в логический конфликт с самим собой. Как будто оно является исключением из самого себя и… Ох, Роза… Исключение из этого правила существует и не существует одновременно!.. А это значит… Каждое правило должно иметь исключения, а значит, должно существовать исключение из правила, что каждое правило имеет исключение… Великолепно… Божественно…
Звучный голос гомункула превратился в едва различаемое бульканье.
— «Малефакс!» — испуганно позвала Корди, — Эй! Ты здесь? Перестань, это ни капельки не смешно!
Тишина.
— «Малефакс», кончай притворяться! Кто-то же должен следить за курсом!
Никто ей не ответил. Бесплотный голос, прежде рождавший дуновение ветра в каюте, молчал. И лишь сквозняки неспешно сметали обрывки карт вдоль стен. Гомункула не было.
— Мать моя барабулька, — пробормотала Корди, сжимая вспотевшими ладонями шляпу, — А вот теперь, кажется, у нас действительно небольшие проблемы…
Корди выскользнула из штурманской, стараясь не стучать башмаками. Аккуратно прикрыла дверь и задвинула засов, отчаянно молясь, чтоб Дядюшке Крунчу или Шму в ближайшее время не вздумалось взглянуть на карты. Впрочем, насчет Шму можно было не волноваться — та редко проявляла интерес к навигации. Как и ко всему остальному, что ее окружало. А вот Дядюшка Крунч…
Не успела Корди дойти до бизань-мачты, как сама налетела на голема. Тот шагал по палубе, вполголоса бормоча пиратские ругательства, устаревшие достаточно сильно, чтоб утратить большую часть смысла. Он был не в духе, и даже звон его металлических доспехов, сердитый и лязгающий, говорил о том, что лучше держаться от него подальше. К несчастью Корди, Дядюшка Крунч отличался удивительно чутким для механизма его почтенного возраста слухом.
— Корди! — он резко остановился на месте, отчего внутри него протестующее заскрипела какая-то пружина, — Где тебя носит, селедкин хвост? Я еще четверть часа назад приказал «Малефаксу» напомнить тебе про зелье. Или ты думаешь, что акулам понадобится еще день, чтоб повязать салфетки и подготовить столовые приборы?
Корди потупилась. Про акул она не подумала. Дядюшка Крунч этого еще не знал, но, возможно, акулы сейчас были наименьшей проблемой для «Воблы» и ее экипажа. Не управляемая более гомункулом, баркентина летела в ночи на попутных ветрах, слушаясь лишь шепота Розы.
Точно прочитав ее мысли, голем задрал голову и гаркнул:
— «Малефакс», бездельник, почему не отвечаешь? Доложить о курсе! Мои гироскопы говорят, что мы взяли на пятнадцать градусов к норд-весту! Что это значит? Хлопотунья делает изгиб? Или ты вознамерился сменить ветер?
Корди открыла было рот, но тут же дернула себя за хвост. Помогло — зубы сами собой прикусили язык.
— «Малефакс»! — Дядюшка Крунч со скрипом повернул голову, зачем-то обозревая пустые ванты, — Немедленно доложить! Куда ты делся?
— Он… — Корди коротко выдохнула и поднялась на носках, — Он сейчас не может отвечать, Дядюшка Крунч.
Голем смерил ее взглядом с высоты своего десятифутового роста.
— Не может? — осведомился он сердито, — Как это еще понимать — не может? Он ведет корабль!
— Он сказал, ему нужно на время… уйти в себя. Тут сложные ветра, ему нужны большие… э-э-э… вычислительные мощности для расчетов. Просил не тревожить его до утра.
— За работу, значит, взялся? — голем покряхтел, — Не похоже это на нашего бездельника. Впрочем, может он впервые в жизни и прав. Ветра здесь такие, что сама Роза гинцевым узлом завяжется. Как закончит свои вычисления, пусть немедленно доложится мне.
— Я ему передам, — с облегчением выдохнула Корди, чувствуя себя так, словно сбросила несколько тонн балластной воды, — Непременно передам, Дядюшка Крунч.
— А сейчас иди и займись акульим зельем, ветрохвостка!
— Будет исполнено! — Корди козырнула, приложив ладонь к полям шляпы, — За час управлюсь!
— Шевелись, плотвичка, — проворчал голем ей вслед.
В этот раз Корди мчалась по палубе «Воблы» куда медленнее, чем обычно. Не потому, что устала — она привыкла целый день находиться на ногах, то карабкаясь по снастям, то исследуя внутренности баркентины. Когда тебе четырнадцать лет и в твоем распоряжении огромный трехмачтовый корабль, всегда можно найти себе занятие. Но мысли, тяжелые, как отсыревшая парусина, не давали ей двигаться с прежней легкостью.
Предоставленная сама себе, «Вобла» летит вперед без навигации и связи, слепая и неуправляемая, точно бумажный змей с оборванной бечевкой. Мало того, вокруг дуют незнакомые и сложные ветра, а где-то в округе, если верить Дядюшке Крунчу, полным-полно акул. И все из-за ошибки одного человека, который самоуверенно полагает себя ведьмой, хоть и не имеет на то никакого права…