На конфликт, возникший при решении вопроса — оставаться и тянуть шлюзы дальше, до людей, или заморозить детей и вернуться релятивистским путем к ближайшей населенной зоне, — Вероника и Джюд смотрели с разных точек зрения, что, видимо, окончательно похоронило их брак. Вероника смирилась с выбором большинства оставшихся взрослых и занялась ремонтом внешнего оборудования. Джюд несколько месяцев работал на восстановлении станции, после чего пару лет собирал разлетевшиеся во все стороны обломки. В том числе ему удалось отыскать и вернуть к станции почти неповрежденный док с оборудованием для шлюзов. После этого он взял ассистента и методично, шаг за шагом, пробивал систему за системой в трех ближайших вратах, включая Джюд-2, возле которых к счастью, спокойно висели брошенные им сразу после аварии запчасти.
…Вошел, запустил зонды, вышел, пошел в другие врата, там к тому, что нашли зонды, прошел, запустил зонды туда… Сколько же он реально врат-то пробил?.. И так до тех пор, пока на пятой итерации из врат Вероники не добрался до Линдо. Смоковетс немедленно получил помощь, новых людей, гору нового оборудования в кредит, и потерял Веронику, которая уехала и больше никогда на Смоковетс не возвращалась.
— Во-от они где сидят! — взрыкнула где-то над ухом Цо.
— Что? — ошалело спросил Михаил.
— Ничего, ничего, работай. Вырвалось.
Через… Стоп-стоп, через тридцать семь лет после аварии Джюд поддерживает Агату Цой, своей личной властью берет корабль с оборудованием и саму Агату и в глубине плотного астероидного поля находит-таки седьмые врата, Джюд-3. Расчищает возле них положенную область, проходит, пускает зонды, возвращается — и по пути к станции умирает от обширного инфаркта. Ну да, двадцать четыре, плюс двенадцать, плюс четыре, плюс тридцать семь — не мальчик. Так что вся сенсация и волна понаехавших галактографов его уже не застала. Детьми Джюда официально считаются трое. В постоянные отношения после разрыва с Вероникой он так и не вступил.
И никаких данных о последующем (и достаточно понятном) почитании Джюда. Дедушку-физика вся эта ерунда, очевидно, вообще не интересовала. Про Гелю ни слова (ну да, с чего бы?). Заодно прояснились еще трое хранителей врат — девушка с ярко выраженными эритрейскими чертами и два европеоида — Альба, Александр и Арчи. А, ну да, еще Агата. Последний из ангелов, Йован, по совершенно понятным причинам в документ не попал — он на момент смерти Джюда вообще еще не родился.
Михаил посмотрел, что еще есть в папке. Презентации. Работа ученицы третьего класса Амелии Гавранек «Сигналы Джюда». Пролистал. Мда. Суть доклада была в том, что Джюд и Арчи после первого затыка изобрели способ сигналить друг другу с разных сторон шлюза — в строго определенное заранее время щелкать по вратам гравивектором, вызывая обоесторонние возмущения поля. После восстановления контакта с общей сетью Джюд попытался метод опубликовать, с известным смущением обнаружил существование азбуки Морзе и двоичного кода, а главное — уже отлаженную автоматизированную передачу коротких сообщений через медленные гравитовозмущения врат. Конец истории. С самоучками еще и не то иногда случается.
Михаил крепко задумался. По скольку раз люди изобретают одни и те же велосипеды просто потому, что сумму опыта ни в какую голову не уложишь, а знания, даже привезенные с собой в архиве, сами себя не прокричат в нужный момент?..
Михаил заколебался, открывать презентацию «Джюд и первая реконструкция воздухооборота» или «Алгоритм Джюда: повышение надежности очистки зоны врат», но в этот момент со стороны Цо раздался неясный шум — что-то упало. Какие-то шаги, стукнула дверь. Михаил, сидевший спиной к выходу, поднял голову — в комнате было полно народу, Цо с поднятыми руками стояла у своего кресла и смотрела в сторону двери.
— Где архив? — спросили от двери. Голос был женский, но низкий и хрипловатый.
— Здесь, — Цо качнула головой в сторону лежащего на полу планшета.
— Забери, — кто-то прошел от двери к Цо и поднял планшет, повернулся к Михаилу лицом вполоборота. Через лицо шли несколько полос эластичного бинта, но скулы, разрез глаз, цвет и форма бровей, а главное — кончик гладко выбритого подбородка — выступающий, с ямочкой посередине — они что, думают, он не опознает?
Михаил повернулся к двери, увидел там неопределенную фигуру, точно так же замотанную в бинты по самые яростные глаза, а прямо под глазом на щеке шрамик. Глаза его и человека у двери встретились.
— Он узнал меня, — хрипло сказала женщина. За спиной Михаила кто-то задвигался. Михаил попытался развернуться назад, но со стороны Цо и бритого раздался невозможный грохот, кто-то громко и резко сказал: «Ы!» — прямо через Михаила кто-то перескочил, за спиной шумно упали, из коридора недовольно крикнула сударыня Стуц:
— Что там у вас происходит?
— Ничего-ничего, — крикнула Цо из-за спины у Михаила. — Извините, пожалуйста, я уронила кресло, сейчас все поправлю!
— Стоять, — сказала женщина.
— Стою-стою, — миролюбиво сказала Цо из-за Михаила. — Если вам со мной проще разговаривать с этой штукой в руках, я согласна, главное — поговорите, пожалуйста!
— Ы-ы-ы, — продолжительно сказали от того места, где Цо читала две минуты назад.
— Извините, мне показалось, что моему подчиненному угрожает опасность, — очень вежливо сказала Цо. — Я надеюсь, что не нанесла существенных повреждений, и готова полностью компенсировать затраты на лечение.
— Дитмар? — спросила женщина.
— Ы-ы, — сказали от кресла снова, и кого-то начало шумно рвать.
— Что у вас происходит? — снова крикнула сударыня Стуц, уже совсем рядом с дверью.
— Я же предупреждала, что ко мне будут приходить люди! — рявкнула Цо. — Уверяю вас, мебель цела и все живы!
— Каких людей вы ждете? — быстро спросила женщина у двери.
— Вас, черт возьми! Я которые сутки торчу на станции, и ни одна зараза из коренного населения не подходит ко мне на расстояние выстрела! Я что, зачумленная? Или вам не на что жаловаться?
— Я не буду обсуждать это здесь, — сказала женщина.
— Тогда мы придем через два часа туда, где Михаил вас видел, а вы устроите так, что за нами не будет хвоста. Забирайте своих бойцов.
— Какой Михаил?
— Михаил — это я, — мрачно сказал Михаил и для надежности ткнул себя рукой в грудь.
Женщина посмотрела на него, спрятала под одежду то, что держала в руке, подошла к упавшему креслу Цо и легко подняла за плечо парня, которого рвало. Повязка с лица у него сползла (что неудивительно) и неопрятным шарфом болталась на шее. За спиной Михаила раздалось шуршание — Цо подняла второго. Звякнуло.
— Угроза была реальной, — холодно сказала Цо. — Мои действия не были превышением самообороны.
Мужчина, которого Цо вытащила из-за кресла за воротник, с трудом встал на ноги.
— У нас нет такого опыта, как у вас, — злобно сказала женщина, подошла вместе с еле перебирающим ногами парнем поближе к креслу Михаила, протянула свободную руку, перехватила у Цо мужчину, прислонила к себе и так и вышла — по наклюкавшемуся кавалеру с каждой стороны. Михаил судорожно сжал челюсти, чтобы не хихикнуть.
— Надо бы тут прибраться, — сказала Цо, озирая опустевшее поле боя.
Михаил встал, все-таки захихикал и пошел в ванную — там, под раковиной, он точно помнил, был рулон одноразовых полотенец. Пока он наводил порядок, Цо сидела в его кресле и лихорадочно копалась в его планшете.
— Чего они так испугались? Почему они решили, что это нужно забрать? Что за детский сад — пытаться отобрать планшет?.. Конюшня сгорела, лошади разбежались, архив давно лежит в лепестке, уж я про твой планшет не говорю, всякую документацию я из их базы просто скачаю снова — что вообще за ерунда?
— А у них вообще есть лепестки? — спросил Михаил, вставая на ноги.
— Ну не настолько ж все плохо-то… — жалобно сказала Цо.
— Лепесток и для Китежа вещь ценная. Не то чтобы экзотически дорогая, но ценная. А Китеж — первый сектор.
— Ну да. В четвертом секторе примерно так же, — чуть потише хмыкнула Цо.
— Плюс эта хтонь, что у них тут с образованием.
— Не думаю, что с образованием так уж плохо, как кажется, — сказала Цо. — А-а, вот они за чем пришли.
— Дедушка-физик, — сказал Михаил и оторвал еще кусок впитывающего пластика. Парень с замотанным лицом, судя по всему, был не дурак пожрать.
— Частные уроки. Ну правильно, с тем, что у них тут официально величается учебниками, я диву давалась, как они с орбиты еще не рухнули. А у этих, понимаешь, мальчик в университет поступил по централизованным баллам, ага.
Михаил поразмыслил.
— Если бы право моих детей на образование было под угрозой, я бы тоже пошел тыкать ножиком.
— С правом их детей на образование творится черт-те что уже какое поколение, а мы с тобой вдруг оказались самые страшные!
— Наверное, наоборот. С нами они надеялись что-то сделать.
В дверь без стука вошли трое бородатых мордоворотов.
— Что тут у вас происходит? — спросил один из них.
— Это что тут у вас происходит?! — неожиданно визгливо заорала Цо. — Меня пытаются ограбить какие-то вооруженные ребята, вот нож лежит, немедленно заберите на экспертизу! Мы были готовы отдать все, что у нас было, — надеюсь, вы понимаете, что статус федерального агента в принципе не допускает ношения оружия?! Мы оскорблены до глубины души — почему руководство станции не может обеспечить элементарную безопасность приглашенных вами же экспертов?
Мордовороты переглянулись и начали не слишком членораздельно извиняться.
— Мы готовы установить у вас пункт постоянной охраны, — наконец сообразил один из них.
— Теперь-то зачем? — фыркнула Цо. — Они осмотрели наши вещи и ушли. Думаю, весь преступный мир вашей зоны уже знает, что у меня лежит и в каком кармане.
— Они ничего не забрали?
— Извините, но я должен, э-э-э, убрать, — величественно сказал Михаил из-под кресла, взмахнув для пояснения одноразовым полотенцем.