ующие зверюшки.
— Обучающий мультфильм, три сотни серий, производство прекращено, мнэ, четыреста тридцать два года назад, — оттарабанил Михаил. — Подожди, — он вытащил маленький пакетик и осторожно его понюхал. — А ведь каннабис. Несерьезный был парень этот ваш пилот, я скажу.
— Где ты его нашел? — подпрыгнула Цо.
— Ну где-где, под уплотнением от лямки распарывается слой вдоль… Это какая-то старая штука, мы изучали в армейских обычаях.
— Отдай-ка мне, — сказала Цо, — я его прогоню на анализаторе, посмотрю, местный или привозной.
Михаил отдал, сложил одежду в сумку, сумку убрал в шкаф, покружил по рубке еще минут десять.
— Больше, пожалуй, ничего не скажу.
— А я-то надеялась, что ты мне личную печать убийцы найдешь, — сурово сказала Цо. Михаил тихо понадеялся, что это была шутка, но на всякий случай ничего не ответил.
Они вернулись в открытую зону, забежали перекусить и оттуда двинулись каждый в свою сторону — Цо допрашивать водителя гондолы, а Михаил — совершать повторный визит к сударыне Бротт.
И что вы думаете? После первого же вопроса про ладошку сударыня Бротт перестала улыбаться и попросила сменить тему. Михаил послушно сменил. Они обсудили, кто такой судья, почему он никого не судит и какие были те судьи, которых помнит сударыня Бротт. Покойный Вачовски, кстати, на общем фоне смотрелся неплохо — ни Эршад, ни предшественник Вачовски, Камус, благотворительностью не увлекались вовсе, а этот и больницу перестроил, и завез какое-то количество хорошей новой растительности для общих зон.
Была очень забавная история о том, как на празднике Гели начали пускать пузыри — смешного-то хочется, а безопасность воздуховодов прежде всего. И тут кто-то задумался о допустимом аналоге конфетти. Прочувствованная, хотя и увы, короткая биография ангела Арчи (от которого вела свое происхождение сударыня Бротт — Михаил припомнил, что на стене сударыни Стуц Арчи тоже присутствовал).
— Почему некоторые люди на станции носят шрамы? — переспросила сударыня Бротт и сделала кислое лицо. — Мальчик, извини, я устала.
Она вежливо попрощалась. Чувствовалось, что устала Бротт бесповоротно и беседовать больше не желает.
Цо еще не вернулась. Михаил перецепил каффы и — давно пора! — отправился в большой тур по всем пятнадцати религиозным заведениям, минус причальный храм с бодрой старушкой в дредах. Кстати, подумал он, а ее дреды были похожи на шнурок Милана. Полосатый рейс.
Он прикинул маршрут и двинулся к ближайшему из четырнадцати заведений. Открытыми, если верить базе станции, были все. Кому верить — базе или советнику Камусу? Вот и узнаем.
Примерно на шестом заведении у Михаила сформировалась довольно четкая исследовательская гипотеза. Чем ближе был храм к причалу, тем более храмово он выглядел — живой торговец ритуальными товарами на входе, слабое освещение, аудиозапись хорового пения без слов, толкучка и полное отсутствие культурной программы. Из литературы — в паре мест жития ангелов. Михаил купил Джюда, пролистал, хмыкнул.
По мере удаления от причалов храмы становились светлее, а фигуры ангелов — человекоподобнее и проще. Ладошки в круге, сколько Михаил ни крутил головой, не было и в помине, но он и не слишком надеялся. В какой-то момент он поймал себя на том, что задумчиво разглядывает клочкастую бороду Джюда, безмятежную улыбку Альбы и холодный прищур Йована, прохаживаясь вдоль цепочки ангелов туда-сюда, и что занимается этим уже минут двадцать подряд. Что бы сказали эти люди своим потомкам сегодня?
Михаил торопливо поставил свечку у ног хмурой Вероники, взял с шаткого столика распечатку занятий — йога, медитация, здоровые отношения между родителями и взрослыми детьми, как сохранить брак и все такое — и направился в следующий храм. Идти было недалеко, по диаметру второго этажа и десяток шагов по переулку.
Однако до дверей храма дойти не удалось — компания, шумно двигавшаяся сзади, как-то резко подхватила его под локти, надежно зафиксировав, и, пока он вертел головой в попытке понять, что происходит, вместе с ним завернула за угол в противоположном направлении. Сразу за поворотом он немедленно отхватил такой удар в солнечное сплетение, что всю оставшуюся — кажется, недолгую — дорогу провисел мешком на руках похитителей, пытаясь вдохнуть. Его уронили на пол и начали бить ногами.
Половина физической подготовки будущих полевых антропологов посвящена вопросу о том, как выжить, если большая группа обследуемых вами недовольна. Конечно, больше внимания уделялось темам «спрятаться», «убежать» и «найти защиту у других местных», но учили и тому, как сберечь жизненно важные органы, имея при этом максимально пострадавший вид. Михаил был обучен неплохо, и дилетанты ему много вреда не нанесли бы. Но пинали его, к сожалению, тоже обученные люди. Через некоторое время он понял, что простым избиением ограничиваться не планируется, и затосковал. Долго так тянуться не могло: рано или поздно кто-нибудь его да вырубит и тогда распластанную тушку допинать до окончательного результата будет недолго.
Но град пинков все-таки ослаб, над головой заверещали, на него кто-то упал, очень неудобно и больно. Шум сверху продолжался, кто-то орал басом, кто-то хрюкал, дышать под лежащим сверху телом было непросто, кто-то с размаху наступил ему на ногу, затихло, тело с него сползло. Михаил со свистом вдохнул и чуть не потерял сознание от боли в ребрах.
— Ты жив? — спросила Цо.
— Помоги сесть, — просипел Михаил и с ее помощью осторожно принял сидячее положение. Ощупал голову. Ухо не оторвано, просто распухло, как вареник с вишней, скальп на месте… в основном.
— Я была далеко, — огорченно сказала Цо, — раньше никак не могла успеть. Во что ты вляпался?
Он попытался было оглядеться, шея и плечи объяснили, что делать этого не стоило.
— Идти сможешь? — спросила Цо. — Или надо отдышаться?
Она все-таки подняла его, прислонила к стенке и прошлась по полю боя, добавив паре лежащих тел повреждений.
— А вот теперь уходим.
Она выволокла Михаила наружу, поколдовала с дверью, та с щелчком заперлась.
— Найдут их, конечно… Но, думаю, не сегодня, — сказала Цо, — а сверять ДНК каждого пятна крови то ли будут, то ли нет… Ладно, там что-нибудь придумаю. Эх, жаль, что ты не в хламиде той, капюшон бы натянул и прошел незаметно.
Она залепила Михаилу ухо и широкую ссадину на скуле какими-то телесного цвета пластырями, тщательно обтерла лицо и волосы влажной салфеткой и спрятала ее куда-то в карман. Вытащила из другого кармана что-то похожее на косынку и повязала ему на манер банданы.
— Главное, до гостиницы дойди, а?
Михаил собрался с духом, откачнулся от стены и двинулся куда-то вперед. Добраться до гостиницы. Задача понятна, выполнять. Цо аккуратно разворачивала его в нужных направлениях, что неприятно напоминало только что закончившийся эпизод. Кое-как он доковылял до комнат сударыни Стуц и со стоном рухнул в постель. Цо ободрала с него пластыри, удивилась, что оба каффа целы, велела снять, напоила каким-то мерзким на вкус гелем, стащила форму, прощупала спину, ребра и живот, перебинтовала чем-то через грудь: «Два ребра сломаны, болеть будет, ничего не поделаешь», — зафиксировала левое запястье гибкой шиной, обклеила все синяки прозрачными нашлепками (те немедленно начали щипать). В общем, крутила его как куклу.
— Спи. Я пойду искать большую тетку и выяснять у нее, что это было.
— Нет, — просипел Михаил, — нет-нет.
— Почему? — остановилась Цо.
Михаил прикинул, сколько придется объяснять с помятым горлом, и затосковал было, но сообразил и ткнул пальцем в каффы. Цо метнулась за планшетом, быстро вывела на экран запись последних двадцати минут. Михаил покрутил, нашел нужное, увеличил.
— Ну, бритые парни в робах, — удивленно сказала Цо. — Я что, слепая?
Михаил затряс головой и увеличил профиль того, кто тащил его под руку слева. Еще крупнее — щеку.
— Бритый. Впервые в жизни, — максимально кратко сформулировал он.
Цо поняла. Выдернула планшет из рук Михаила и вдумчиво покрутила запись нескольких секунд туда-сюда, то отдаляя, то наоборот увеличивая изображение.
— И робы на них сидят… Так себе. А сами светловолосые. Хотя… Ишь ты, бровь русая, а волоски из носа чернющие… Ты прав, это не большая тетка.
Михаил подумал, что надо бы спросить Цо, как она так быстро подоспела на помощь, но моргнул — и оказалось, что никакой Цо с ним рядом нет, планшет и каффы лежат на столе, а на стуле рядом с ним — два стакана с каким-то питьем, блюдечко с таблетками и бумажка. На бумажке значилось: «Проснешься, первым делом съешь таблетки и выпей все из стаканов. Никуда не ходи». Болело примерно всё. Михаил с известными затруднениями сожрал таблетки, запив кисленькой водичкой из первого стакана и скользким киселем из второго, после чего улегся и уснул обратно.
Цо разбудила его, похоже, еще через несколько часов, заставила добрести до туалета, запретила запираться и встала прямо в дверях, демонстративно развернувшись спиной.
— Кровь в моче есть?
— Моча в крови есть, и больше, чем я боялся, — отрапортовал Михаил.
— Ты не шути давай, мне же надо понять, тебя вывозить или сам оклемаешься.
— Ну есть, куда деваться. Почки-то руками не прикроешь.
— Ладно, выведение, судя по звуку, вроде в порядке. Считай, сколько пьешь и сколько выливаешь, нас твой институт разорит, если я тебя мертвенького привезу.
Михаил торопливо застегнулся, подтащился к умывальнику, заглянул в зеркало. Вид был страшноватый, но в основном потому, что вся физиономия и пострадавшее ухо радостно блестели под слоем коллоида. Синяков было куда меньше, чем он ожидал. Запястье ныло внутри шины, ребра и оттоптанные ноги тоже давали о себе знать. И отчаянно хотелось есть.
— А пожрать есть что? — спросил он, потянулся включить воду и задумался. — Умываться-то мне можно?
— Не вздумай. Пластыри выработаются, отвалятся, тогда умоешься. Жрать пока нельзя, сейчас еще киселя тебе набодяжу.