Дама в полете начала брыкаться, они приземлились, и дальше окружающий мир абсолютно потерял всякое значение, потому что в левом запястье случилось что-то ослепительно белое, стремительно ударило в локоть, из локтя — в плечо, из плеча ветвистым разрядом обняло всю грудную клетку, прямо в голове ударил большой деревенский колокол и рёв завис на максимальной громкости. Дыхание остановилось.
Через какое-то время вдохнуть все-таки удалось, но тут дама заворочалась и дернула Михаила за придавленную руку. Ударило повторно, он изо всех сил рванулся, врезался спиной в стену коридора, рука выдернулась, инфразвук в ушах чуть приослаб, послышались какие-то вопли и перекрывающий все девичий крик:
— Мама! Мамочка!
— Крыся! — сдавленно запричитала дама рядом с Михаилом.
— Лежать! — прохрипел Михаил. — Лежать!
К счастью, оказалось, что, пока Михаил предавался экзистенции на фоне повторного перелома, основные события успели произойти. Окровавленный мужичок исчез, а пытавшийся выдать себя за европеоида выстрелил в потолок, разумно полагая, что от человека с тераимпульсником все разбегутся. Однако рециклеры кинулись, наоборот, отнимать прибор, один остался без руки, второго располосовало пополам: прямо над головой Михаила и женщины с кульками по стене шла дымящаяся полоса. Одному из бородачей в форме сожгло кожу на голове, волосы горели, его тушили, а на стрелке верхом сидела рычащая Цо, заломив ему обе руки к лопаткам одной рукой, а в другой держа уже поставленный на предохранитель тераимпульсник. Какая-то девушка металась, спотыкаясь обо всех, и кричала:
— Мама, ты где?!
— Крыся, Крыся, ты цела?.. — стонала женщина рядом с Михаилом.
Где-то орала сирена воздушно-вакуумной тревоги. С потолка сипело. Михаил попытался сесть и не преуспел.
Более или менее он начал воспринимать реальность, когда сидящий рядом с ним человек бесцеремонно поднял его руку за локоть, обмотал чуть выше какой-то плотной широкой полосой и со щелчком ее заклеил. Гул в ушах мгновенно исчез. Тугой кокон на ребрах, не дающий вздохнуть, тоже растворился.
— Это что вы такое сделали? — неожиданно для себя совершенно ясным голосом спросил Михаил.
— Блокировка нервных импульсов. Поживите пока без руки, молодой человек, — сказал седой человек с кустистыми бровями. Дама с кульками исчезла, толпа исчезла, Цо исчезла. «Померещилась она мне, что ли?» — растерянно подумал Михаил. Посреди коридора стояла стремянка, на самом верху которой лицом к потолку стоял человек в форме внешних ремонтников и кричал в браслет:
— С моей стороны больше не сифонит!.. Заливаю!
— Вторую руку покажите? Порядок. Вставайте. Так, так, аккуратненько.
Как-то очень быстро Михаил оказался в откровенно медицинском помещении — его посадили за стол в удобное кресло, безвольно висящую руку уложили на стол, сверху появился сканер на ножках, потешно напоминающий сервировочный стол на одну кофейную чашку. Седой подвигал сканер туда-сюда от локтя до пальцев, остановил на запястье, поразглядывал, поцокал языком.
— Вдребезги, молодой человек. Как у дряхлого старика. Буду взрезать и складывать.
Он посмотрел в сторону дверей и крикнул:
— Эй, там есть хоть кто-нибудь или все в ожоговой? — послушал, покачал головой.
— Я вам поставлю ширмочку, уж извольте сидеть тихо и не подглядывать, а то еще в обморок упадете. Стульчик удобный, откиньтесь прямо сейчас, чтобы в процессе не ерзать…
Михаил непроизвольно считал уверенные интонации специалиста, который видит перед собой привычное поле деятельности, и приободрился. Покосился на полную отключалку нервов с невольной благодарностью — на Китеже болевую чувствительность принято было отключать точечными накладками на шее, и оперируемая в колене нога могла за милую душу чесаться где-нибудь в области пятки. А тут — нет руки, и все.
В двери показалась женская фигура.
— Доктор Рейхо, я не помешаю?
— Смотря что ты планируешь делать, Кристинка…
— Мне надо с приезжим поговорить, ну на минуточку!
— Вот если ты, дорогая, сможешь с ним потолковать не минуточку, а хотя бы минут пятнадцать, — сказал доктор, бренча инструментами и щелкая какими-то тумблерами, — я тебе буду прямо даже очень благодарен… Сможешь? Тащи табуретку, садись к нему поближе, ко мне спиной, и не смей поворачиваться, пока я не разрешу…
Он выставил на стол прямо через руку Михаила устойчивую конструкцию с непрозрачной ширмой, подтянул свет, подрегулировал собственное сиденье, вынул упаковку — видимо, одноразовых или стерилизованных — инструментов, надел прозрачную маску с проводами воздуховодов, погрузил руки в какой-то аппарат (тот засветился и зажужжал) и буркнул из-под маски:
— А теперь, Кристинка, болтай и не смей молчать.
Вынул руки, которые стали ярко-синими до локтя, коленом выключил аппарат и исчез из Михаилова поля зрения за ширмочкой.
— Вас как зовут? — спросила Кристина, улыбнулась, вдохнула, некрасиво изогнула рот и завыла.
Заболтать ее удалось не сразу, шок все-таки серьезный. Доктор ругался из-за ширмочки, но прерываться ему было совсем уж не с руки («Однако какой мощный каламбур», — подумал Михаил), Кристина плакала, Михаил гладил ее по коленке — при прочих равных очень и очень изящной коленке — здоровой рукой и болтал как мог. Минуты через четыре Кристина наконец смогла отвечать, что это их с матерью понесло именно по тому переходу, и сколько лет исполнилось Кристининой племяшке, которой они набрали подарков, и почему отец не смог отпроситься со смены, и что он придет уже через три часа, и, конечно, ему все расскажут, и легко представить, как он испугается, а работает он на челноке, и да, ворчит постоянно, что гравитовекторы все старые, и нет, челноки снимают для ремонта по графику, ну кроме, конечно, откровенных аварий, но отец говорит, что надо бы намного чаще.
Сама Кристина работала на причале диспетчером, мама — парикмахер, сестра — технолог биорецикла, какая специализация? Страменопилы в основном… Диатомовые водоросли, тоже, конечно, но страменопилы лучше. Чем лучше, Кристина не знала, но сестра говорит так, а ей же лучше знать, правда?
Не прерываясь, она снова залилась слезами, по инерции рассказала, что муж сестры хотел работать в службе порядка, но туда его не взяли, потому что блата нет, и он второй год сидит наладчиком всего в центральной прачечной, но потихоньку учится и хочет перейти в блок переработки одноразовой одежды, там интереснее.
Михаил чувствовал, что у него вот-вот вскипит голова. Полный карт-бланш на вопросы, но при этом хорошо бы не выдать своих реальных интересов, да еще непонятно, как отреагирует доктор. Что можно еще успеть спросить?
Кристина закончила, конечно, общую школу и сразу пошла работать, специализация? Ну все же удаленно доучиваются, как без этого, это же по интересам, централизованный экзамен сдал — и имеешь право работать. Просто экзамен экзаменом, а для специализации школьной учебы уже недостаточно. Нет, ехать учиться на другие станции — это очень дорого, а диспетчер — хорошая работа, ну, конечно, полгода в стажерах, потом только на тихие смены год, а там уже многих отсеяли, у них начинало двенадцать человек, а остались она, Антон и Виктор…
Нет, тут не подкопаешься, если прямо не спрашивать.
— А почему у вас в школьных учебниках совсем нет истории? — наобум ляпнул он.
— Да как же нет, все есть, и земная история, и Экспансия, и нашу станцию два года учим, но это просто… — она осеклась, — это же только наше, зачем вам-то оно…
— Так ангелы же очень крутые, — искренне сказал Михаил, — а почитать нечего, и фильмов нет, ни аудиокниг, ну как так?
— Ну как нет, — удивленно сказала девушка и снова запнулась, — просто кому это, кроме нас, интересно?..
Михаил почувствовал, что надо съезжать с темы, и стал рассказывать, как он начал интересоваться антропологией и как его еще школьная статья выиграла грант на удаленный капитолийский курс, а там он зацепился на форуме с доцентом, который скинул несколько книг по стандартным протоколам изучения социальных практик силами местных участников, в общем, на первые два года он получил стипендию…
Про то, что на Китеже ангелами принято называть совершенно других персонажей, он предпочел умолчать, но рассказал, что в традиции китежского старославия существует еще доэкспансионный святой Иван-Воин, имя которого восходит к тому же иудейскому имени Йоханан, что и Йован, ну и изображают их достаточно похоже…
— Невероятно, — отозвался из-за ширмочки доктор.
— Да нет, это разумеется, совпадение, но на больших статистических исследованиях есть небольшие корреляции между именами и характерами носителей, незначительные, но все-таки от нуля отличаются.
— Что мы можем для вас сделать? — спросила, шмыгнув носом, Кристина. — Пожалуйста, позвольте нам как-то… отблагодарить вас. Мама… — и она снова уткнулась в платочек.
Михаил был в одном мгновении от того, чтобы вскочить, заорать и что-нибудь сплясать, но доктор вовремя лязгнул за шторкой металлическим.
— Конечно, — самым задушевным голосом ответил Михаил, — конечно! Может быть, вы могли бы пригласить меня и мою… начальницу на какой-нибудь праздник? Не совсем семейный, а чтобы там были… уважаемые на станции люди. Но не мероприятие ради нас, а просто обычный, штатный праздник.
— Уважаемые на станции люди? — недоуменно спросила Кристина.
Доктор высунулся из-за ширмочки и хмуро посмотрел на Михаила.
— Кажется, я понимаю, о чем вы, юноша. Мы это устроим. Кристинка забежит к вам… где вы там поселились?.. завтра.
Доктор сложил ширму — вместо своей руки Михаил увидел аккуратно упакованный сверток с рядом застежек и выведенными наружу шунтами под катетеры. Торчали только кончики пальцев.
— Кристина, — сказал доктор, сдирая с рук клочья синей пленки, — иди домой, мама наверняка психует. Ты умница, и ты нам очень-очень помогла. Позвони на работу и отмени ближайшую смену, из тебя сейчас диспетчер, как из говна герметик. Перед сном выпей столовую ложку коньяка, маме тоже нальешь, столько же. Марш отсюда!