— Распаковывай! — кивнул африканец чеченцу. — Раз мешок твой — тебе и карты в руки!
Адам важно раскрепил пряжки ремней, одним движением вытряхнул ошалевшую от непонимания и страха девчонку из собственных джинсов.
— Ой! — наконец, подала голос та. — Нога!
— Смотри, у них даже болячки одинаковые! — обрадовался спаситель. — Давай, массируй свою ножку, а мы сестрой займемся.
Лиза внизу по-прежнему громко и горько ревела.
Не выдержавшие испытания «Левис» решили использовать в качестве тары, а доказавшие свою прочность «Вранглер» и «Джордан», наоборот, в качестве каната.
Макс, свесившись с козырька, наблюдал, как Лиза, ругаясь и всхлипывая, влезала в здоровенные штаны Моду, а потом затягивала на тонкой талии прочный ремень.
— Я не могу! Тут дырочек не хватает! — взвыла она.
— Лиза, — засмеялся Макс, — ты же джинсы не для дискотеки надеваешь, а для транспортировки. Это не одежда, а тара! Влезай в одну штанину и затягивай ремень под мышками, как у Мари!
— Ага! — взрыднула студентка. — Мари во сне поднимали, ей не страшно было. А я бою-юсь!
— Ну, тогда оставайся тут, жди, когда за тобой вертолет прилетит.
— А когда он прилетит? — оживилась девушка.
— Может, через месяц, может, через два, — задумчиво проронил Барт.
— Нет! — встрепенулась девчонка. — Я не хочу! Я влезу! И глаза закрою, можно?
— Только закрывай их после того, как сама себя упакуешь, не раньше.
Проклиная все на свете, в том числе, почему-то, и любимую Сорбонну, Лиза погрузилась в брюки, стреножив себя путами одной штанины, затянула на груди ремень.
— Все! — и обреченно закрыла глаза.
— Будешь дергаться — сорвешься! — предупредил Адам, с интересом наблюдавший за манипуляциями девушки.
Француженка снова горестно взвыла, но глаз не открыла.
— Давай! — махнул рукой Моду.
Вторая по счету драгоценная ноша медленно поползла наверх. Когда недвижный кулек по имени Лиза втащили на козырек, девчонку била крупная дрожь.
— Ну, вылезай. Приехали! — хлопнул ее по попе Адам. — Альпинистка! Скалолазка!
Спасатели, морщась, растирали саднящие ладони, а девчонки о чем-то быстро и горячо шептались.
— Ну, рассказывайте, как вы тут оказались? — строго потребовал Барт.
— Мы маски смотрели, — робко начала Лиза.
— Потом Лади пришел, — добавила Мари.
— Кузнец ушел…
— Ближе к теме, — не дал слабины студенткам профессор. — Что пили?
— Лади Мари очень понравилась, — уткнула в скалу глаза Лиза. — Ну и он хвастаться стал, что знает колдовство, что он — потомственный шаман и все такое. Что может запросто мертвого человека оживить и умеет летать.
— Да ну? — поразился Макс. — Прямо-таки — летать?
— Мы тоже не поверили. А он говорит, если поцелуете, то и вас научу…
— Ну и вы…
Близняшки одновременно и шумно шмыгнули носами.
— Ясно. Значит, собственными телами расплачивались за постижение сакральных тайн…
— Нет! — запротестовали обе сразу. — Мы только немножко поцеловались, и все!
— А потом он принес что-то в бутылке, темное такое, тягучее и говорит: сейчас выпьем и будем летать. Название странное, у русских такой суп есть. Нас Тимур угощал, сам готовил! Очень вкусно.
— Щи? — улыбнулся Макс.
— Точно! — обрадовались девчонки. — Но сначала мы кукол из глины слепили…
— А это еще зачем? — насторожился Моду.
— Лади сказал, что надо произвести обряд, чтобы мы себя почувствовали инопланетянами, после этого вся тяжесть наших тел перейдет к куклам, а мы сможем летать…
— Ты смотри, какой умный! — восхитился Моду. — Борзогон, одно слово. Ну, вы слепили кукол, а зачем проволоки в головы вставили?
— Антенны, для контакта с космосом, — покраснев, призналась Лиза.
— Ясно, — кивнул Моду. — Логично. А дальше?
— А дальше мы выпили немного этого супа, голова закружилась. Лади говорит, пошли в скалы. Полет никто видеть не должен. Мы долго шли. Еще несколько раз из бутылки пили. А потом Лади говорит: все. Последний глоток, и полетели.
— Ага, — поддержала сестру Мари. — Лади произнес какое-то заклинание, длинное, мы за ним повторяли, потом все туманом заволокло, будто я видеть перестала, стало так хорошо-хорошо, ноги как-то сами от земли оторвались… Я первая полетела, потом — Лиза.
— И долго летали? — В глазах Моду теперь не было даже искорки смеха.
— Не помню, — вздохнула Мари. — Долго, наверное. Лиза сказала, что надо еще выше подняться, чтоб на какую-нибудь звезду приземлиться, а Лади не захотел. Сказал, что до Сириуса все равно не долетим с первого раза, а на других делать нечего. Давайте, говорит, лучше в пещеру телем наведаемся. Только он сначала должен проверить, нет ли там злых духов. Луна такая яркая была, мы сюда приземлились, а он дальше полетел. И больше я ничего не помню, — призналась девушка. — Мне кажется, мы еще летали, но куда — не знаю…
— Я тоже не помню, — повинилась Лиза. — Мы, вроде, устали очень, уснули. Очень долго спали, наверное, а потом я проснулась и увидела вас…
— Так… — Моду тяжело вздохнул. — Ну, что скажете? — обернулся он к друзьям.
— Невероятно, — качнул головой Макс. — Чушь какая-то. Бред затуманенного сознания.
— Бред-то бред, — странно напряженно сказал африканец, — но как они на скалу попали? Мы же видели — подойти к ней вообще невозможно!
— Ты думаешь… — уставился на него Барт, — борзогон и в самом деле открыл секрет летающих телем?
— Не знаю, — вздохнул Моду. — Я на Бандиагаре давно перестал чему-либо удивляться, но такое… Надо ждать, пока это чудо природы очнется. Иначе — ничего не поймем.
— Ну, — поднялся Адам, — пора. Летать мы не умеем, придется пешком идти. Хорошо, что скалы уже высохли, ноги скользить не будут.
— Конечно, если до дождя успеем, — согласился Моду, показывая на вновь начавшее хмуриться небо.
— Надеваем штаны, и вперед, — подытожил Барт.
— А те, у кого штанов нет? — Моду с интересом разглядывал собственные джинсы, треснувшие по всей длине седалищного шва.
— Те показывают стриптиз, — хохотнул Адам.
— Я не могу идти, — вдруг страдальческим голосом произнесла Мари. — У меня — нога.
— У всех — ноги, — рассудительно произнес Моду. — У некоторых даже голые.
— У меня распухла и болит…
Спасатели окружили девушку. Левая лодыжка и впрямь была странно вывернутой и толстой, как догонская колотушка для помола проса.
— Вывих? — задумчиво ощупал ногу Адам. — Сейчас вправим. — И, не давая девчонке опомниться, умело прижал к камню колено и дернул на стопу.
Мари ойкнула, нога хрустнула и приняла привычное положение.
— Вставай!
Девушка вскочила и тут же со стоном плюхнулась наземь.
— Не могу! Больно!
Несчастные джинсы Моду и на этот раз выручили незадачливых путешественниц. Адам ловко располосовал штанину и соорудил Мари вполне элегантную повязку.
— Придется скакать на одной ноге, опирайся на меня! Иначе — никак!
Шульгин легонько подталкивал Ольгу сквозь веселую студенческую толпу, ожидавшую начала встречи со знаменитой журналисткой, снявшей сенсационный фильм.
— Говорят, ее с работы поперли…
— И программу вообще закрыли…
— Наше телевидение тоже разогнали за то, что фильм показали.
— Интересно, хоть капля правды там есть?
— Научная фантастика.
— Ну, экстрасенсы сплошные. То у вас собаки лают, то руины говорят.
— Очевидное-невероятное…
— Говорят, Путин ногами топал! Как же, его любимых немцев задели!
Ольга ловила скачущие, как блохи, реплики, не переставая удивляться: откуда уже всем все известно. Студенты гомонили, спорили, обменивались информацией, как всегда, безапелляционной и предельно категоричной.
После краткого вступительного слова и представления присутствующих — кроме Шульгина и Ольги за столом перед любознательной аудиторией сидел профессор геофака, любимец студентов — дали слово Виктору, а потом — Славиной.
Состояние, в котором Ольга пребывала с тех пор, как вошла в зал, было странным. Она будто бы видела себя со стороны — невзрачную, исхудавшую, с вымученным лицом, реанимировать которое так и не смогла, поскольку и ее косметика тоже осталась в украденной сумке. Одновременно она же, конкретно со своего места, наблюдала за разнообразием близких молодых физиономий. Голова, словно трехлитровая стеклянная банка, доверху набитая грязной рыхлой ватой, оберегала собственную хрупкость, остерегаясь не в меру прытких мыслей, которые, только появившись, тут же стихали, насмерть заблудившись в ватном тумане. В то же время внутри головы кипела бурная жизнь, рождавшая мириады ясных и четких суждений, красиво упакованных в яркую обертку разноцветных переливчатых слов. От осознания этих взаимоисключающих вещей Ольге стало страшно. Так страшно, что из вмиг помокревшей ладони на паркетный пол выскользнула шариковая ручка, словно живая скользкая змейка.
— …Славина! — услышала она конец фразы Шульгина.
Студенты оживленно захлопали и заерзали, готовясь услышать нечто интересное.
— Когда мы ехали в Мурманск, то, конечно, не предполагали, что обычная командировка окончится так, — довольно тихо начала Ольга.
И вдруг голос ее неожиданно окреп, в нем явственно проступили жесткие, ей самой неведомые нотки. И голос этот, совершенно помимо ее воли, произнес:
— Ищите и обрящете! Это — Евангелие от Матфея. Есть ее более приземленный вариант той же фразы: кто ищет, тот всегда найдет. На Сейв-Вэре мы искали разгадку древней Арктиды, ответ на вопрос, откуда появилось человечество. То есть, по сути дела, искали то, что давно и хорошо известно.
Студенты притихли и во все глаза смотрели на Славину, ожидая сенсационных откровений. Она поняла и приняла это ожидание. В голове отчетливо и ясно возникла мысль, что она должна поделиться тем, что знает сама. Поделиться откровением, которое снизошло на нее как подарок, как предвидение, как безусловное знание о самом важном на свете. В ушах зазвучал чистый и звонкий колокольчик, словно возвещение о начале нового урока, и чей-то голос, требовательный и настойчивый отдал приказ: не останавливайся!