— Зоац ты трей роаза засвистел? — громко спросил Бартул.
— Тоам было трей луодки, — ответил ему запыхавшийся Тонино, едва добежав до тропинки. — Трей глиса.
— Трей глиса, ха! — гордо вскрикнул Квасиножич, чтобы все его слышали. — А гдей?
Тонино опустил голову.
— Пред пуортом.
— Уот?! Зоац ты роаньше не засвистел?
— Меня прихвоатило муоё энто… — ответил Тонино, виновато глядя в сторону. — Йо был пердутто. Скузатойте меня.
— Идиё-о-от… — в бешенстве закричал Бартул и замахнулся, как будто хотел влепить Тонино пощечину, но Синиша свободной рукой успел схватить его за запястье.
— Эй! Алло! Что на вас нашло? Только троньте его, и я вас всех отправлю за решетку! Пол-острова в тюрьму, пол-острова в психушку! Ясно вам?
Барт испепелил его взглядом, высвободил руку и быстро пошел в начало колонны.
— Банда аутичная… Дегенератская… Скоты дебильные… — бормотал поверенный себе под нос.
— Не говори так. Спасибо тебе, но в самом деле, не нужно было. Барт бы меня не ударил, поверь. Он это один раз сделал, лет десять назад, когда только приехал, и тогда мой отец сказал ему перед Зоадругой, что зарежет его и всю его семью, если он меня еще хоть раз тронет. И его, и любого другого, кто осмелится.
— Ого, с ума сойти! Неудержимый старик, да? Это было тогда, когда он еще ходил?
— Ну…
— Что «ну»?
— Он и сейчас ходит, если ему очень нужно.
— Гонишь!
— Серьезно. С палочкой, конечно, и очень тяжело, но ходит. Но ему редко бывает нужно с тех пор, как он решил обособиться ото всех и жить отшельником в своем доме.
— Слушай, я здесь уже сколько, больше трех месяцев, и не просек эту его фишку!
— Это неудивительно. Он и от меня это скрывает.
— Дружище, ты мог мне об этом раньше сказать.
— Ты не спрашивал. Да и какая тебе польза от этой информации?
— И правда… — решил Синиша и похлопал Тонино по плечу. — Идем, посмотрим, что за цирк там будет.
Торжественная процессия ушла от них на пятьдесят шагов, а еще на пятьдесят шагов от них отставал Барзи.
— Ты не обращался к доктору по поводу своих периодических блокад? — начал поверенный тему, которой до этого старался избегать.
— А ты знаешь на Вториче какого-нибудь специалиста, который занимается такими случаями? — задал Тонино встречный вопрос. — Я один раз спрашивал об этом Муону, она мне сказала, что у них это воспринимается как божье благословение и люди с такой проблемой считаются чуть ли не святыми. Меня это устраивает.
— Энд файнэлли… Сай… Сайниса Мэс… Мэснджек! Сайниса Мэснджек! — прочитал Фьердо Квасиножич имя на последнем пакете. Близился полдень, итальянцы уже наверняка привязали свои глиссеры на другой стороне Адриатического моря, а Фьердо в третичском порту заканчивал раздачу островитянам подарков от себя и от Бонино. Каждый дом получил по одному идентичному пакету, не больше коробки из-под обуви.
— Нью инверта! Ту кило вотс! — с помпой представил Фьердо их содержимое.
— Инвертор, ключевой компонент солнечной батареи, — объяснил Тонино Синише. — Переводит постоянный ток на 24 вольта в переменный на 220. Их производит фабрика Бонино. Этот очень мощный — два киловатта — наверное, последняя модель.
— Ты в этом что-то понимаешь?
— Нет, просто пересказываю тебе то, что мне говорили миллион раз. Большинство третичан несколько лет перед выходом на пенсию, когда им стало не хватать сил для работы в шахтах, провели на фабрике, собирая эти инверторы.
Не то чтобы третичанам не понравился подарок Бонино и Фьердо, но на их лицах не наблюдалось ни капли энтузиазма. Они были обеспокоены другим. Несколько десятков коробок с инверторами, плюс Фьердо и его свита с их багажом — это заняло все свободное пространство обоих еженедельных и третьего, дополнительного, глиссеров. Из-за этого сегодня не был доставлен ни один из заказов с прошлой недели. Мука, сахар, соль, кофе, соки, воды, туалетная бумага, пиво… Из-за приезда Фьердо и подарков Бонино за всем этим придется внимательно следить и экономить до следующей пятницы. Как назло, итальянцы отказались принимать у Барзи новые заказы, а вместо этого просто пролонгировали предыдущие до следующей недели. Синише чудом удалось затолкать на глиссер бесполезный музыкальный центр и объяснить, что ему нужны обычное радио и проклятые кабели для ресивера, а не домашний кинотеатр. Единственным обитателем Третича, который получил свой заказ, оказался Селим Ферхатович: ему один из четверых мафиози передал тонкий конверт.
— Снова провод, да? — спросил у него Синиша, когда они следили за окончанием раздачи подарков и ждали какого-нибудь сигнала расходиться.
— Не, братан, эт картчки.
— Чего?
— Картчки, взломанные картчки для спутника, щтоб я мог смотреть тэвэ.
— Ой, блин! Я про карточки вообще думать забыл!
— Да и фиг с ними, в следуйщи раз придут, с радио и кабелями, хе-хе-хе…
В этот момент Фьердо позвал первый раз:
— Сайниса Мэснджек!
Он еще раз посмотрел на подпись, потом на конверт, показал их своему сыну, который все это время стоял рядом с ним, и нервно повторил:
— Сайниса Мэснджек! Ху зэ хэлл из…
— Братан, он тя позвал!
— А?
— Тебя, грю, зовет!
— Не трынди…
— Повери! Повери! — послышались голоса из толпы. Синиша огляделся и увидел, что с десяток людей, включая Тонино, указывают ему в сторону Фьердо.
Он нерешительно двинулся вперед, а потом быстрым шагом направился к уставшему репатрианту. Его посылка оказалась не такой, как у всех остальных: большой конверт с его четко и правильно напечатанным именем.
— Энд ю а?
— Синиша Месняк, поверенный правительства Республики Хорватии на острове Третич.
Фьердо хлопнул себя по лбу ладонью.
— Оф кос ю а! Повери! Хиа ит из… — сказал он и протянул ему толстый конверт, весивший не меньше четверти килограмма.
Уважаемый поверенный Правительства Республики Хорватии на острове Третич,
г-н Синиша Месняк!
Для меня большая честь и удовольствие обратиться к Вам, пусть в такой форме, раз у нас нет возможности контактировать напрямую. До меня о Вас доходят многочисленные добрые слова, характеризующие Вас лучше, чем кого бы то ни было из Ваших предшественников на данной ответственной, можно сказать, дипломатической должности. Третич, в чем Вы, разумеется, и сами имели возможность убедиться, — не совсем обычный остров. К сожалению, наступили времена, когда продолжать привычную жизнь на нем стало невозможно, и если бы не любовь самих его жителей, вынужденных эмигрировать, если бы не наши совместные старания, то сегодня на нем не было бы ничего и никого, кроме разве что моего старого твердолобого друга и родственника Тонино Смеральдича и его преданного сына — чрезвычайно трудолюбивого и достойного молодого человека, с которым я не имел удовольствия познакомиться лично.
С моей скромной помощью Третич превратился в своеобразный дом престарелых, единственный на свете, чьи подопечные могут, как того требует процесс старения, вернуться в детство.
С другой стороны, я отлично понимаю желание молодого и столь долгожданного хорватского государства распространить власть и законы на каждой части своей территории, и я Вас в этом полностью поддерживаю. Именно Вас, потому как Вы, насколько мне известно, — первый поверенный правительства, который не делает третичанам зла, не провоцирует разделы и споры, раздоры и перепалки. Я уверен, что Вы, своей уже доказанной мудростью, сумеете найти способ, как выполнить вверенное Вам задание ко всеобщему удовлетворению. От души передаю Вам привет и обещание любого вида помощи от меня лично в дальнейшей работе на благо Третича.
Искренне Ваш,
Бонино Смеральдич
P.S. Прилагаю к письму небольшой персональный знак внимания.
— Чудесно, — сказал Тонино, прочитав письмо вслух и кладя его на стол.
— Восхитительно, — добавил саркастически Синиша. — Насколько я понимаю, товарищ Тито хвалит меня и лижет мне задницу только за то, что я вообще ничего не сделал. Его полностью устроит, если ничего не изменится, как это устраивает всех вас, чтоб вас… Всем этим несчастным людям до меня он стопудово писал ту же самую фигню.
— Нет, никому, по крайней мере, насколько мне известно, — вклинился Тонино в монолог поверенного, почувствовав, что он может продлиться довольно долго, становясь все мрачнее и нервнее. Отец Тонино невидящим взглядом смотрел сквозь стоящую вертикально в центре стола фотографию Бонино Смеральдича, своего родственника и лучшего друга детства, помещенную под стекло и окруженную серебряной рамкой.
— А это что такое, какого?.. — продолжал Синиша. — Мне эту фотку повесить наверху в своей комнате или отнести в это подобие офиса? А? Где она будет лучше смотреться? «Синише Месняку, от всего сердца!» Что за фигня? Зачем мне его фотография? Пошли он мне миллион долларов — они здесь ничего не стоят, а что мне делать с его дебильной фоткой с подписью и посвящением? Это что, знак особой милости? Переводчик, переведи мне!
— Насколько мне известно, — начал Тонино неуверенно, — ни у кого из третичан нет такой фотографии с посвящением, только с подписью. А рамка какая шикарная!
— И что? Если об этом узнают, все станут ненавидеть меня еще больше — вот что может случиться.
— Фуорсе вы бы муогли с ним роботать инсйеме, — подал голос Тонино-старший с безразличным выражением лица. — Чтоб быстрее финит лавуоро.
— Я не вполне уверен, что понял… — осторожно ответил поверенный, удивляясь, что старик что-то сказал, и желая, чтобы он продолжал. Однако тот лишь посмотрел на сына и едва заметно кивнул.
— Отец предлагает тебе как-нибудь скооперироваться с Бонино, чтобы вы вместе нашли решение, которое устроило бы и жителей острова, и Бонино, а ты бы поскорее покончил со своей работой и вернулся домой.