В его голосе звучала такая непоколебимая уверенность и загадочная сила, что Фордо, уже нацелившийся на шелупонь с пшенкой, взял и сказал:
— Арагонгеры. Восемь штук. И моим приятелям по два.
После короткого спора, в результате которого Марси обзавелся хроническим ринитом на почве соприкосновения носа с поверхностью стола, сговорились по четыре арагонгера на брата. Мавр не заставил себя ждать: вскоре он подбежал к столику с подносом в руках.
— Прошу, господа! — Поднос был заполнен дымящимися арагонгерами — пирожками с мясной начинкой, воняющей чуть слабее походных портянок Гнусдальфа.
Зажав нос прищепкой, незнакомец со странным выражением лица наблюдал, как расправляются с арагонгерами четверо путешественников...
— Совсем невкусные твои арагонгеры! — пробурчал Свэм, вытаскивая из мясной начинки пуговицу от гномьих штанов.
— Ага, перца в них маловато! — добавил Опупин.
— И соли! — поддержал Марси.
— Арагонгеры бери, — передразнил Фордо. — Тьфу!
В ответ незнакомец загадочно усмехнулся, сказал: «Ну-ну» и «Только после восьми!» и отвернулся.
Хрюкки растерянно переглянулись.
— Наверное, идиот, — суммировал общее мнение Свэм.
Арагонгеры кое-как прикончили, и, чтобы они не слишком просились обратно, залили их пивом «Говеное особое». Затем выпили по одному «Ершу» и откинулись на спинки стульев в блаженном состоянии покоя. Фордо, расставшийся на время со всеми страхами, осматривал зал. В зале царил пьяный угар. Кто-то плакал, жалуясь на загубленную молодость, кто-то спал лицом в тарелке. Сальные анекдоты сменялись похабными историями из жизни эльфов, причем эльфы эти истории и рассказывали. Около барной стойки происходил дележ имущества убитого в драке гнома.
Внезапно у стола материализовался Нарцисс.
— А ХТО ЗДЕСЬ ФОРДО БЭДГАНС? — громким заговорщицким шепотом осведомился он. Потом взглянул на Фордо. — ТЫ???
Замерли все разговоры. Фордо ощутил на себе не меньше сотни заинтересованных взглядов.
— Вы ошиблись, — ответил хрюкк, со скучающим видом теребя щетку. — Я не Фордо Бэдганс, я Ганс Морданс. А это мои друзья — Шемм Пейдажри, Молоток Брендипук и Джо Безпипки. Мы едем на Корускант учиться на джедаев у мастера Йоды. — Тут он дернул за щетку слишком сильно, и та, отклеившись, с грохотом упала на стол.
— Говорил я, «Суперцемент» нужно, а он — «столярным, столярным»! — проворчал Марси.
— По адресу! По адресу! — расцвел Барыган, добывая из кармана мятую открытку. — Ты не думай, мне Гнусдальф описал твои приметы! Сказал, ты будешь не один... С тобой, сказал, будет еще парочка засра... Тьфу! Это все изжога! Еще парочка хрюкков. Так вот, Фордо, тебе от Гнусдальфа письмо!
Дрожа от нетерпения, Фордо поднес открытку к глазам. Какие же инструкции оставил старый друг семьи Бэдгансов?
— «БЛЯ!!!» — громко прочел хрюкк, и кроме женского силуэта, нарисованного чьей-то искусной рукой (вы, конечно, догадались, чья это была рука?), больше ничего не увидел.
Фордо почувствовал дурноту, мир перед ним закачался.
— И это все инструкции? — схватившись за сердце, простонал он. — Гнусдальф был иногда немногословен, я знаю, но как мне следовать этим инструкциям?
— Извольте развернуть, — прошептал Барыган. — Открытка... она того, слиплась...
Затаив дыхание, Фордо развернул открытку. Его взгляд встретился с мелким почерком старого мага:
«Фордо, родной, здравствуй!!!
Как делишки? Надеюсь, ты еще не пропил родной кров? Хе-хе, шучу! Ладно, к делу.
Так вот, любезный, события развиваются хуже, чем ты думаешь, хуже, чем даже я думаю... (А чем я, интересно, думаю?..) Вчера меня так колбасило, что думал — помру. Сейчас вроде отпустило. На водку уже смотрю без отвращения. А еще меня менты по всему Арбату гоняли: приняли за какого-то Маккелена, орали: «Стой, педераст ты этакий!» Ну и по мелочи: где-то посеял паспорт, чуть не сломал ногу, запрыгивая в троллейбус, немножко заболел импотенцией... Длительный анализ этих событий привел меня к единственно верному выводу: они — неоспоримые предвестия надвигающейся тьмы! Она сгущается как сгущенка, и даже я не в силах этому помешать, ибо со дня на день ожидаю ареста по глупому и безосновательному обвинению в подделке дорожных чеков.
А СЕЙЧАС РАЗУЙ ГЛАЗА И ПРОЧТИ СЛЕДУЮЩУЮ СТРОЧКУ ВНИМАТЕЛЬНО!
ЗА ТОБОЙ ОХОТЯТСЯ НАБЗДУЛЫ!!!
Уяснил?
Впрочем, ты об этом наверняка уже знаешь. Им нужно то, о чем не принято говорить громко (я не о сексе, дурак!). Так вот, береги яйцо, ты понял?
Да, я велел одному очень верному человеку (он должен мне денег) тебя поджидать в «Ишаке». Зовут его Бодяжник. Доверься ему, он тебя в Раздеванделл приведет. Я так думаю.
Все, дружочек, пока. Побегу искать себе хорошего адвоката, чтобы не залететь в тюря... Короче, пока.
Р. С. Запомните: если вам дорога жизнь, не говорите при Бодяжнике о короле! Почему — расскажу при случае. А так он человек надежный.
Р.Р.С. Бодяжника идентифицируете (ничего словечко? Я вычитал его в словаре!) по подтяжкам (они у него с футбольными мячами). Осторожно, он боится щекотки!
Медь надрай и заблестит;
Напильник вовсе не блестит;
Ржавый клинок совсем тупой.
Выйдет с ним в поле древний король,
Вяло взмахнет он бледной рукой,
И пошатнется, будто больной.
Раз махнет и спать пойдет,
А меч на полку покладет.
Лет полтораста меч подождет:
Новый король ржавчину в руки возьмет.
Вшивые стишки, не так ли? (В особенности это «покладет»!) Я сочинял их три часа!
Р.Р.Р.С. А на хрена мне этот «Р.Р.Р.С.»?»
— Узнаю руку Гнусдальфа! — прослезился Фордо.
— Да, весточка хоть куда! — заметил незнакомец, прочитавший письмо через плечо хрюкка.
— А вот не твое свинячье дело! — разозлился Фордо. Он собрался послать нахала подальше, но вдруг застыл с разинутым ртом. Загадочный незнакомец распахнул куртку, явив взору хрюкка подтяжки, разрисованные синими футбольными мячами.
— Бодяжник! — на весь зал проорал Фордо. — Ты!
— Примерно так, — согласился Бодяжник. — Я.
— И стихи про тебя? — вскричал Фордо.
— Нет! — испуганно вскочил Бодяжник. — Эти кретинские стихи не про меня! И к чему Гнусдальф их приписал?
— Ура! — завопил Мавр, ознакомившись с посланием Гнусдальфа. — Все, теперь никуда не денешься: съедешь от меня как миленький! Слышите? — Он повернулся к залу, сияя, как начищенный ваксой ботинок, и ткнул пальцем в Бодяжника. — Видите этого пиндоса? Я больше не буду кормить его задарма и бесплатно сдавать ему свой лучший номер! А знаете, почему я так делал? Мне Гнусдальф так велел! Но теперь — фигушки! Вот они, хрюкки! Придется тебе съезжать, дорогуша!
— Но сегодня ему еще можно переночевать? — спросил Фордо. — И нам тоже? Да, и поскольку мы очень близкие друзья Гнусдальфа, я надеюсь, вы не возьмете с нас денег.
— Ночуйте, ребята! — воскликнул Барыган с улыбкой, которая больше напоминала оскал вампира. — Ночуйте, я не возьму с вас платы за постой!.. ПОСТОЙ! — крикнул он гораздо громче, ибо пробирающийся к выходу эльф сделал вид, что не слышит.
— И таким образом, — продолжил Барыган, урегулировав возникшие разногласия в вопросе оплаты с помощью обрезка водопроводной трубы, — номер люкс и дамы в номер. Оставайтесь хоть на ночь, но не больше! К завтрашнему вечеру если кто останется, вот этой вот штукой, — он красноречиво потряс окровавленным куском трубы, — каждому из вас харю сворочу!
Тут тьму за окном разрезал пополам мерзкий визгливый вопль. От неожиданности Фордо прикусил язык, Марси икнул, Опупин рыгнул, а Свэм сказал:
— (вырезано сердобольной цензурой)!
Бодяжника от вопля побледнел, отвесил челюсть и сполз на пол.
— Набздулы, это набздулы! — зарыдал Марси.
Нарцисс пожал плечами:
— Очень может быть. Въезд в Захолуст у нас свободный. К тому же набздулы всегда исправно платят за пиво...
— Па-апрашу ра-раздельные н-номера! — простонал Бодяжник с пола. Потом икнул и встал, обводя зал шальным взглядом. — А вот что касается алогичной сатисфакции трансцендентного либерализма... — Больше он ничего не сказал: ударом трубы в основание черепа Барыган отправил его в глубокий целительный сон.
— Последняя стадия, — пояснил он хрюккам. — После этих слов у него обычно наступала белая горячка. Чертики, летающие блюдца, все такое. Я думаю, это у него наследственное.
Сидящие, а равно и ползающие по залу клиенты внимания инциденту почти не уделили: они вели себя так, словно кабатчик прихлопнул большую зеленую муху. Впрочем, нет: если бы он прихлопнул большую зеленую муху, шуму было бы больше.
— Нам большой номер с видом на пляж, шеф, — попросил Фордо. — И чтобы дверь запиралась изнутри. Понимаете, есть некто, кто жаждет нашей крови...
— Понимаю. — Нарцисс облизнул длинные белые клыки и сунул обрезок трубы за пояс. Бросая по сторонам нехорошие взгляды, он повел гостей за собой вверх по лестнице. Опупин и Марси, обливаясь потом, тащили на себе Бодяжника — залог быстрого и безопасного путешествия хрюкков в Раздеванделл. Они так думали, по крайней мере.
Барыган привел хрюкков на старый замусоренный чердак (здесь осенью он молотил горох, а зимой набивал перьями подушки, валял служанок и пел народные песни). Дверь на чердак запиралась хитро: не изнутри или снаружи — замка вовсе не было, — а на грязный носок, привязанный к дверной ручке.
Бросив Бодяжника в угол, хрюкки повалились на рваные матрасы и заснули.
Фордо долго не мог уснуть. Ему мерещились странные голоса этажом ниже: «Ой! — Не лезет! — Ой! — Слишком туго, расслабься! — Ой! Ой-ой-ой! — Я тебе покажу тугую резьбу!»
«Лампочку там меняют, что ли?» — подумал хрюкк, прежде чем провалиться в пучину безрадостных сновидений.