прекрасному? Как будто чем ниже провалишься, тем выше подпрыгнешь. Как будто другим путем ей до прекрасного было не доехать – не допрыгать? Кажется, это еще одна высокомерная мысль, кажется, я идиот.
Группа подтянулась к Алисе, дети смотрели на нее, как экскурсанты всегда смотрят на хорошего экскурсовода, – немного как на маму.
– Ну что, все собрались? Взгляните на эту картину… здесь определенно что-то джойсовское проглядывает… согласны? – невинно сказала Алиса, группа закивала: согласны, проглядывает, джойсовское, но один мальчик все же спросил: «А что это – “джойсовское?”», и Алиса сказала «я тебе расскажу», это прозвучало довольно хищно – похоже, ей хотелось вцепиться в мальчика и рассказать.
Алиса повела детей в следующий зал, растворилась в толпе, я не пошел за ней. Это самый хороший конец истории из всех, что могли быть.
Люди обыкновенно вспоминают о первой молодости, о тогдашних печалях и радостях… Сейчас не вспомню точную цитату… Люди обыкновенно вспоминают о первой молодости, о тогдашних печалях и радостях немного с улыбкой снисхождения, как будто хотят, жеманясь, сказать «ребячество». Словно они стали лучше после, сильнее чувствуют или больше. …Два-три года юности – самая полная, самая наша часть жизни, самая важная, – определяет все будущее… Как-то так. Сто пятьдесят лет назад Герцен написал это про меня: словно мы стали лучше после, сильнее чувствуем или больше. …А не сказать ли мне на уроке, что Герцен сказал это мне: я ведь дружил с Герценом.