ых массивов, он сильно пострадал от вырубки красного дерева и других ценных пород, большая часть которых шла на экспорт. Ни слонов, ни леопардов здесь уже не осталось. Местные жители заходят в заповедник, собирают лекарственные травы и хворост. Им запрещено рубить деревья и устанавливать ловушки на кустарниковых свиней или мелких лесных антилоп-дукеров. Но они все равно это делают. По иронии судьбы, огромные фикусы, выросшие на прогалинах, оставшихся после интенсивных вырубок XX века, теперь в некоторые сезоны года обеспечивают шимпанзе большим количеством пищи, чем вырубленные деревья. Это помогает шимпанзе выживать на меньшей территории.
Исследователи дали названия разным сообществам, живущим в разных частях лесного массива. Сообщество, на котором больше всего сосредоточено внимание Кэт, называется Вайбира. С ним соседствует еще одно, за которым тоже пристально наблюдают, – Сонсо. Оно занимает самый маленький из всех известных в мире участков, принадлежащих сообществам шимпанзе: его площадь составляет всего около восьми квадратных километров. Территория Вайбира хоть и в два раза больше, но все равно значительно меньше средней площади. В других местах сообщества шимпанзе занимают участки порядка 20–25 квадратных километров. Даже при сезонном обилии фиг корма в Будонго не хватает. За 20 лет урожай сочных плодов сократился здесь примерно на 10 %, по-видимому из-за глобального потепления.
Сообщество Вайбира состоит примерно из 130 особей; в нем необычно высокая доля взрослых самцов. В Сонсо около 65 особей. Вторжения на чужую территорию иногда становятся причиной стычек между сообществами, хотя их соседство подразумевает, что и там и там немало самок, которые были рождены по ту сторону границы. Жизнь – сложная штука. Сонсо также соседствует с окраиной леса и полями, что создает определенные проблемы и для шимпанзе, и для фермеров. Когда Кэт впервые прибыла в эти края, лес был другим. Само собой, люди при любой возможности продвигали свои хозяйства к самому краю заповедных земель. Незаконной рубки хватает и сейчас. Шимпанзе зависят от разных видов деревьев, которые приносят сочные и сухие плоды в разное время года. Но некоторые деревья, столь важные для обезьян, обладают немалой стоимостью в деньгах, поэтому их становится все меньше и меньше.
Наша исследовательская станция – кучка одноэтажных домиков-общежитий на месте бывшей лесопилки, которая и извела значительную часть первозданного леса. Местные птицы и звери уже вполне свыклись с лагерем и его обитателями, что придает ему некоторое сходство с Эдемским садом. Самое обычное дело здесь: открываешь дверь – и под ноги тебе кидаются обезьяны. Павианы с оливковым оттенком меха, голубые мартышки с их выразительными бровями, краснохвостые мартышки с забавными, словно разрисованными мордочками, гверецы в элегантных белых мантиях – все они появляются здесь ежедневно. Местные женщины склоняются над костром, готовя нам ужин – рис либо маниок с бобами или горохом. Пьем мы дождевую воду, очищенную фарфоровыми фильтрами. Водопровода нет. Ароматы и зловоние смешиваются в лесном воздухе в безупречную мозаику вполне метафорического свойства.
Шимпанзе прекрасно различают исследователей и местных жителей, которые наведываются в их лес. Местных они боятся – по множеству разных причин, а к исследователям вполне притерпелись. Кэт потратила многие годы, добиваясь, чтобы шимпанзе Вайбира перестали обращать внимание на ее присутствие и дали ей возможность наблюдать за их естественным поведением. Исследователи никогда не подкармливают шимпанзе. И, даже находясь в непосредственной близости, никак с ними не взаимодействуют. Они просто сидят рядом – и все к этому привыкли.
Еще восемь или девять сообществ шимпанзе в лесу Будонго остаются незнакомыми, безымянными и неподсчитанными. Иногда их упоминают разве что под размытым общим названием вроде «Северяне», и об их жизни и особенностях знают только они сами.
Чтобы по-настоящему понять любое живое существо, включая и людей тоже, необходимо понаблюдать за его жизнью под его собственным углом зрения. Шимпанзе Будонго сами отвечают за свои действия и сами принимают решения. Их жизнь устроена сложно и часто не укладывается в однозначные категории. Изучение животных и даже их групп в условиях неволи может быть информативным лишь до известного предела, ведь у них нет необходимости в поиске корма, охоте или динамичных межгрупповых отношениях, которые и составляют основу образа жизни шимпанзе в диких сообществах. Будонго, если можно так сказать, находятся на домашнем обучении, усваивая традиции и знания от матерей, которые передают их детям из года в год и из века в век на протяжении долгой, долгой истории существования в первозданной природе.
МирГлава вторая
Бен, император Вайбира, шимпанзе с чрезвычайно веснушчатым лицом, обставляет свое появление весьма эффектно – швыряясь предметами и с шумом волоча по опавшей листве сухие древесные сучья. Не заметить его никак нельзя, как он небезосновательно считает. Бен «вступил в должность» альфы в прошлом году, хотя при его молодости это довольно необычно; Бену не было еще и 30 лет, когда он попытался обскакать нескольких соискателей постарше.
«Я не ожидала, что у него получится, – делится со мной Кэт. – Но он добился своего, и довольно рано».
Меня интересует то, что на первый взгляд кажется парадоксальным: каким образом культура шимпанзе помогает им осознавать себя как группу и сохранять единство сообщества вопреки внутреннему давлению, которое создают неуемные притязания самцов? Казалось бы, члены группы могли бы просто разойтись – самоустраниться во избежание постоянных угроз и вероятного насилия. Их чрезвычайно беспокойная жизнь пронизана бесконечными интригами самцов, вступающих в заговоры со стратегическими союзниками ради захвата более высокого ранга и поддержания своего доминирования. Такая система, напоминающая готовую в любой момент взорваться скороварку, неизбежно содержит в себе семена собственного распада из-за постоянного трения внутренних группировок. Однако что-то продолжает поддерживать и эту систему, и единство группы. Видимо, как и у людей в далеко не идеальных социальных условиях, у шимпанзе тоже есть некие преимущества в том, чтобы держаться вместе. И мне особенно хотелось бы понять культурные механизмы, которые позволяют им усмирять конфликты, устранять или хотя бы ослаблять внутригрупповые противоречия и тем самым поддерживать пусть напряженный, но все-таки сносный мир.
Бен сотрясает молодые деревца, кричит, колотит по могучим корням больших деревьев. Те, кто занимает верхушку иерархии, редко чувствуют себя в безопасности. Им приходится вновь и вновь утверждать свой статус шумом и прочими демонстрациями силы, потому что сила – это, по сути, главное, чего они добились. Но среди шимпанзе всегда с избытком конкурирующей силы. И готовности ее применить. Плюс стремление к доминированию. И плюс ко всему этому – стратегия.
«Самцы, полагающиеся только на силу, – говорит мне Кэт, – которые обзаводятся привычкой проявлять агрессию из-за любой мелочи или затевать драки чаще, чем это необходимо, не поднимаются высоко или не удерживаются на вершине надолго. Большинство стараются соблюдать равновесие. А порой среди них находятся и весьма одаренные стратеги». Добиваться цели можно разными способами, объясняет она. Вот, например, Зефа был вторым по уровню доминирования при двух альфах. «Хорошая стратегия: оставаться на втором месте и пользоваться всеми благами доминанта, не подвергаясь постоянному стрессу, связанному с захватом и удержанием верхней позиции. Зефу это устраивало».
Ранг Бена требует, чтобы все остальные признавали его верховенство особым приветственным «пыхтением-ворчанием». Это нечто вроде почтительного «Здравствуйте, сэр», которым встречают высшее начальство.
Но Альф сегодня не стал приветствовать Бена. И, что еще удивительнее, ему это сошло с рук.
«Похоже, Бен немного потерял в статусе, хотя свой ранг по-прежнему удерживает, – как опытный наблюдатель, Кэт тут же улавливает все тонкости политических веяний. – Ему не выказывают должного уважения. А он, вероятно, решил не обострять соперничество, в котором может проиграть. С другой стороны, хотя Альф проявил некоторое пренебрежение к вожаку, вызова в его поведении нет».
Иерархия – основная забота в жизни самца шимпанзе. Для них, как и для нас, стремление к статусу – движущий импульс, а доминирование – само по себе награда[248]. В сражении союзники прикрывают друг друга. Если привлечение союзников кладет конец схватке, то не потому, что они выступают в роли миротворцев, а потому, что их сторона побеждает.
Повышение ранга самца в иерархии сообщества влечет за собой ожидаемый риск. Допустим, вы были союзниками с одним из высокоранговых самцов на протяжении пяти лет, и допустим, вы поменяли сторонников ради возможности перешагнуть через его голову. Если вы принимаете такое решение, то вы подвергаете свою жизнь угрозе со стороны того, с кем были близки целых пять лет.
«В этом всегда много тонких политических расчетов, – объясняет Кэт. – Кого с кем видели, кто где сидит, кто встает и за кем уходит… и так далее. Знаешь, вроде как у людей – кто с кем обедает». По таким вот мелочам внимательный наблюдатель вроде Кэт замечает нарастающие напряжения задолго до того, как внезапная агрессия приводит к смене власти.
А вот еще одна причина, почему Бен решил не связываться с Альфом: он может неважно себя чувствовать. Последнее время в сообществе бродит серьезная простуда с кашлем. Переболели почти все шимпанзе; двух из них с некоторых пор больше не видели. Возможно, сегодня просто ни у кого нет настроения бороться за статус.
Из густого кустарника появляется шимпанзе с черным лицом и порванным ухом. Это Лотти, одна из постоянных членов группы. Ей тридцать с небольшим, и у нее есть шестилетняя дочь. Лотти покорно ворчит, выражая почтение высокому статусу Бена, садится рядом с ним и начинает перебирать его шерсть.