Восьмилетний мальчик находится один дома каждый день после школы. Вернувшись с работы, родители занимаются бытом и дополнительным заработком на дому. Следовательно, мальчику одиноко. Он начинает играть со спичками, но никто не замечает. Он даже не знает, есть ли родителям до него дело. Даже когда мальчик разводит дома костер, никто не приходит. Он разводит костер в школе, и его отстраняют от учебы. Реакция родителей? Они наказывают сына.
Когда ребенка отстранили от учебы за разжигание костра в школе, родители должны были бы принять это за тревожный звоночек. Возможно, они могли бы обратиться к психологу и понять, что их ребенок отчаянно требует внимания. Они могли бы извиниться за то, что пренебрегали сыном, и попытаться изменить часы работы или попросить кого-нибудь находиться с мальчиком, чтобы дома был заботливый взрослый, когда ребенок приходит из школы. Кроме того, родителям нужно каждый день по-настоящему проводить с сыном время.
Дети созданы не для того, чтобы подскакивать по каждой нашей команде, они и не должны так делать. Им нужно понимать границы поведения и иметь ясность, что от них ожидается, а что нет. Мы можем научить ребенка этому, только если в глубине души действительно осознаем свое право на такое обучение и уважение. Речь идет не о требовании уважения из эгоистических чувств, а о том, чтобы быть всегда здесь и сейчас и этим заслужить уважение.
Осознанно подходя к балансу между гибкостью и структурой, мы можем позволить детям свободно играть и выражать себя в уместных границах. Если дети переступают эту черту, им нужна структура. Это долгий процесс, в котором родители отпускают ребенка и снова вступают в игру, пытаясь научить его сдерживать чувства.
Во-первых, мы сами должны четко понимать границы. Многие из нас боятся вступить в личное пространство ребенка и осторожно, но твердо взять его за плечи и направить в нужную сторону. Поскольку мы боимся конфликтов и собственного чувства власти, мы позволяем детям делать то, что им вздумается, предпочитая потом злиться на них, а не предпринимать шагов, нужных для корректировки поведения.
Классический пример – это история Робин. Ее четырехлетняя дочь Джолин никогда не спала днем и поэтому к вечеру была в ужасном состоянии. Из-за чрезмерного возбуждения девочку было невероятно сложно уложить в кровать. Ночной сон превращался в крики и плач. Часто Робин засыпала раньше, чем Джолин, которая так и не укладывалась до часа или до двух ночи. Недосып с обеих сторон не давал ни маме, ни дочке нормально функционировать днем.
«Она просто не хочет спать, – спорила Робин. – Как я могу ее заставить?» Согласно Робин, требования лечь в конкретное время днем или вечером шли вразрез с волей ее дочери. Как мать она провалила задачу, хотя должна была осознать, что введение распорядка идет на пользу ребенку.
Робин нужно было взять Джолин за руку, довести ее до кровати, подоткнуть одеяло и убедиться, что она осталась в кровати. Если бы Джолин выбралась из постели, Робин должна была мягко отвести ее обратно и снова закутать в одеяло. Если бы ситуация повторилась, Робин снова отвела бы ребенка в кровать, но в этот раз не стала бы оставаться рядом. Ситуация должна иметь спокойное деловое настроение. Если бы пришлось укладывать Джолин десяток раз – значит, так и нужно было сделать. Никакого гнева или раздражения со стороны Робин. Постоянное присутствие, а не бурная эмоциональная реакция – решающий фактор. Такой сценарий, возможно, повторялся бы несколько вечеров подряд, пока Джолин не подстроилась бы под ритм, который для нее наиболее полезен.
Без такой структуры Джолин просто эмоционально выматывалась, в этом и была причина разлада. Для маленького ребенка дневной и ночной сон – это главные правила, поэтому они не обсуждаются. Если родитель в себе уверен, то ребенок быстро поймет, что по этому поводу не будет никаких споров. Проблема Робин заключалась в том, что она сама была не уверена в том, насколько строгой ей нужно быть в отношении этого правила.
Милые дети – ужасные подростки
Хотя мы уже в какой-то степени затрагивали тему непослушания подростков, потому что это частая проблема, я хотела бы к ней вернуться и добавить еще несколько мыслей. Дети не превращаются в неблагополучных подростков за ночь. Это всегда результат долгих лет подавления аутентичности и ложных обещаний. Сущность ребенка умирала медленной смертью и теперь каждый день борется за выживание. Ни один подросток не хочет быть «плохим». Они просто не знают, как по-другому.
Ребенок вырастает в непокорного подростка из-за нехватки аутентичности, недостатка сдерживания или неналаженной связи с родителями (или комбинаций всего перечисленного). Например, ребенок, который не имел реальной достаточной связи с родителями, став подростком, может начать вести себя эксцентрично, чтобы его заметили.
Каждый раз, когда подросток бунтует, у него есть скрытая мотивация. Может быть, вы вознаграждаете его поведение негативным вниманием, а может быть, он не научился уважать желания других. Ему без последствий позволяли нарушать границы. Когда у вас возникает сложность с ребенком, вместо того чтобы сразу реагировать, задайте себе такие вопросы:
• Мой ребенок ведет себя так, потому что у меня не получилось проявить твердость и последовательность?
• Я ясно выражаю, что поведение ребенка меня абсолютно не устраивает? Или я мямлю и посылаю путаные сигналы?
• Нужно ли мне пересмотреть свои ожидания и заново отстроить понимание эмоциональной зрелости ребенка в данный момент?
• Я реагирую на ребенка именно потому, что задета моя жажда контроля?
• Мне сложно построить двусторонний диалог и я предпочитаю подход «будет по-моему или никак»?
• Ребенок вызывает во мне чувство беспомощности из-за моего прошлого?
• Ребенок чувствует, что мне неприятно конфликтовать, поэтому провоцирует меня еще сильнее?
• Может быть, я не верю в себя, поэтому сомневаюсь, что могу заслужить доверие своего ребенка?
• Ребенок жаждет моего внимания, потому что я все время занят и взаимодействую с ним, только когда он ведет себя плохо?
• У меня такая низкая стрессоустойчивость, что я не могу вступить с ребенком в диалог из-за собственной тревоги?
• Я настолько на пределе возможностей, что срываюсь при малейшем признаке потери контроля? После того как я посвятил семье весь день, чувствую ли я негодование и выплескиваю ли свои эмоции при малейшей провокации?
• У меня совсем кончились силы и поэтому я не могу обеспечить ребенку то активное присутствие, которого он заслуживает?
• Может ли быть такое, что я не знаю, как реагировать на темперамент ребенка, и это вызывает у меня тревогу?
• Давлю ли я на своего ребенка и требую, чтобы он вел себя «правильно», а потом, когда что-то идет не по плану, я теряю трезвость взгляда?
Не осознавая своих эмоций, мы виним детей в том, что они «заставляют» нас чувствовать себя определенным образом. Если мы не перестанем выплескивать на них свои непроработанные эмоции, им и дальше придется аккумулировать их и действовать неуравновешенно. Тогда состояние ребенка запускает в нас нарастающую реакцию, и цикл боли продолжает передаваться из поколения в поколение.
Хотя энергия каждой стороны становится триггером эмоциональных реакций другой, нам нужно уяснить, что никто не может заставить нас чувствовать себя определенным образом. Не важно, что нам кажется, но на элементарном уровне просто ни у кого нет такой силы. Если бы семена раздражения, беспомощности, отчаяния и напряжения уже не были в нас заложены, они бы не смогли прорасти. Но, пока мы чувствуем себя беспомощными и не властными над ситуацией, малейший намек на то, что к нашей воле не прислушиваются, выступает триггером, и мы становимся неэффективны в разбирательствах с детьми и выливаем на них свою фрустрацию. То, насколько легко мы оказываемся задеты, отражает уже существующее возбуждение.
Как только мы поймем, что никто не может сделать нас несчастными, мы сможем отпустить жизненные сценарии и эмоциональные отпечатки прошлого. Тогда мы научимся по-другому взаимодействовать с людьми, избегая драмы. Мы перестанем чувствовать себя жертвами или победителями, мучениками или выжившими, нам больше будут не нужны острые эмоции, чтобы ощутить себя живыми. Если даже что-то снова выступит триггером, то мы сумеем остудить свой накал до того, как раним другого.
Соответственно мы способны позитивно смотреть на детей, только если смотрим на себя точно так же. Только если мы уверены в себе, мы можем взаимодействовать с детьми, проявляя уверенность. Так происходит, потому что все, что мы испытываем внутри, проявляет себя снаружи. То, что мы транслируем во внешний мир, оказывает влияние на детей, а они, в свою очередь, влияют на нас, и цикл продолжается. Поскольку на глубинном уровне мы едины со своим ребенком, он становится отражением нашей сущности, вот почему он и подходит на роль духовного проводника.
Жесткий подход дает обратный эффект
Многие родители считают, что если они будут пугать или даже применять физическое насилие, то ребенок научится, чему нужно. Вместо этого он начинает нас бояться, и это отбивает у него естественное желание быть хорошим человеком. Если мы хотим действительно привнести дисциплину в жизнь наших детей, то нам нужно принять свой авторитет и быть твердыми, одновременно с этим укрепляя эмоциональную связь с детьми. Подход, основанный на страхе, только ослабляет ее.
Если вы ищете легких путей «исправить» поведение своего ребенка, приготовьтесь к разочарованию. В родительстве нет удобных ответов. Так называемая «жестокая любовь» в итоге приводит к ненависти. Задача родителей – усмирить жесткость, чтобы дети научились опираться на свои внутренние ресурсы, когда им нужно определить, уместно поведение или нет в каждой конкретной ситуации. Хотя иногда замученный родитель и может накричать на ребенка (как это произошло со мной на пляже, когда моей дочери было три), это не может становиться регулярной моделью поведения, если мы хотим воспитывать ребенка осознанно.