их девочек в жены, если бы они были с бородой?
Данут только развел руками. Мол, за что купил, за то и продаю. Сам-то я книги не пишу.
— Эх, — вздохнул старый гворн. — Я был бы счастлив, если, хотя бы один из моих зятьев был похож на вас. Хотя, они все неплохие, работящие. Всемои зятья — и те, кто женат на моих дочерях, и мужья внучек, все они трудятся на Скалленском металлургическом заводе, занимают хорошие должности. А мои внучки, родив по ребенку, тоже работают, хотя это и не в традициях гворнов. Конечно, они не стоят у станков, не машут кайлом, а перебирают бумаги и считают векши. Но что поделать — новые времена, новая мода.
— Так чего же переживать? — удивился Данут. — Ваши девушки хорошо пристроены, мужья их любят.
— Не спорю, — уныло сказал старый гворн. — Все они прекрасные специалисты, любят свою семью, свою работу. Но, понимаете ли, они все какие-то скучные. А то, что я каждые три месяца ухожу сюда, в миссию, и становлюсь начальником походной лаборатории, им кажется странным. Мол, их тесть должен сидеть на месте, потихонечку обрастать связями и богатством, а он, в свои пятьсот семьдесят лет бегает по чужим землям, занимается невесть чем. Еще их удивляет, что я, член Высшего Совета Скаллена — а это высокая должность в мире гворнов, предпочитаю быть наблюдателем в миссии, а не сидеть в собственном кабинете в мэрии, или не возглавить кафедру химии в колледже. Им кажется, что это более приличествует моим заслугам и возрасту.
— Простите за нескромный вопрос, господин Бальтонус, а как ваша жена относится к вашим отъездам?
— Жена… — хмыкнул пожилой гворн. — Моя жена ушла от меня десять лет назад, когда я дал согласие стать начальником лаборатории на Земле предков. А ведь мы прожили с ней почти двести лет. Но я не осуждаю ее. Яколесил по миру Фаркрайна, а она, как и положено верной жене, всегда была рядом. Лет пятьдесят мы провели в Тангейне, потом я был начальником миссии в Ледяной пустыне. Ну, потом я обещал супруге, что осяду на месте, она станет нянчить внуков и правнуков, но получается, что я ее обманул. Она сказала, что ее терпение лопнуло. Теперь она счастлива. Живет одна, нянчит правнуков, мы с ней иногда видимся.
— Значит, мне повезло, — невесело усмехнулся Данут.
— В чем вам повезло? Насколько я знаю, ваша жена — воспитанница самого богатого ростовщика Тангейна.
— Уже нет, — сообщил Данут. — В том смысле, что она больше мне не жена. А повезло в том, что мы не успели прожить вместе не то, что двести лет, а даже года.
Воспитанник орков не очень любил говорить о своих сердечных делах, но скрывать тоже не было смысла. Тем более, что он сам вызвал на откровенный разговор старика.
— Вот как… — задумчиво проговорил старый гворн. — Как я понимаю, девочка нашла себе кого-то, кто будет с ней рядом постоянно?
— Вроде того.
— Ну, как говорят — все, что ни делается, все к лучшему. К слову — когда я был начальником миссии в Ледяной пустыне, то помогал готовить побег опекуну вашей бывшей супруги Альц-Ром-Гейму и его другу. Они сбежали, а я лишился своего места.
— Вот как? — удивился Данут, который уже не первый раз находил людей, причастных к побегу. — А вы не помните орка по имени Буч?
— Не помню, — покачал головой старый гворн. — Я бы и Альц-Ром-Гейма не помнил, если бы не знал его по Тангейму. Иду как-то, а тут — бац, колодников ведут. Он-то меня не узнал, а вот я его сразу признал. Альц-Ром-Гейм в те времена еще был молод, но проценты драл, будь здоров. Моя бы воля, оставил бы его в ледяной пустыне. Но все получилось случайно. Меня попросили оказать помощь племяннику старого друга, угодившему на каторгу. Я был обязан друг жизнью, поэтому отказать не смог.
— А в чем заключалась ваша помощь, если не секрет?
— Да уж, какой там секрет, если прошло столько лет? Я просто отдал охране все свои сбережения за десять лет, на которые мы с женой собирались купить дом в Скаллене. Охрана, получив деньги, после побега должна была не поднимать тревоги целые сутки.
— Не обманули?
— Вот, тут уж не знаю, что и сказать. Все потом не по плану пошло. Должны были просто сбежать, а заключенные, как оказалось, восстание подняли.
— Мне Буч говорил, что гворны готовились очень долго. Пять лет оружие копили, еду прятали. А еще сумели отмычки соорудить.
— Ну, я таких подробностей не знаю. Почти половина охранников погибла, там уж им и не до погони было. К тому же, как я потом выяснил, погоню за беглыми в Юдоли не посылают. Они все и так гибнут, от холода. Вот, этим повезло.
— Не всем, — сказал Данут, вспоминая рассказ своего воспитателя. — До обитаемых мест дошло не больше половины, включая моего наставника в лагере орков.
— Значит, не судьба, — философски пожал плечами гворн. Потом, он что-то вспомнил: — Вы тут упомянули про орка, своего наставника. Так вот, мне говорили, что среди сбежавших было несколько орков, в том числе — художник, постоянно любовавшийся ледниками и снежными шапками на вершинах гор. Охрана, иной раз, даже замедляла шаг, чтобы дать парню полюбоваться красотами тех мест, хотя они сами не понимали — где среди льдов можно отыскать какую-то красоту? После его побега под матрасом обнаружилась целая стопка рисунков. Сам не видел, но слышал, что они превосходные. Ваш наставник не пишеткартин?
— Не пишет, — ответил Данут не очень уверенно, а потом поправился: — По-крайней мере, я никогда об этом не слышал, и не видел его картин.
Но сейчас Данут не был уверен, что однорукий наставник не был когда-то художником. Уже сколько раз говорил себе, что все в жизни совсем не то, чем оно кажется. Вон, как он был в свое время удивлен, когда узнал, что выжить в ледяной пустыне Бучу помогло лицезрение красоты! Почему бы воину не быть художником? А писать он перестал, лишившись руки! Впрочем, а кто сказал, что Буч перестал писать? То, что сам Данут ни разу не видел наставника молодежи с карандашом, или с кистью, ни о чем еще не говорит!
— Господин Альц-Ром-Гейм не компенсировал вам расходы? — поинтересовался Данут.
— А с какой стати он должен был их компенсировать? — удивился вопросу гворн. — Думаю, он вообще не знал, и до сих пор не знает о моем существовании. И я помогал племяннику своего друга, а не гоблину-ростовщику.
— А ваш друг?
— А что друг? А, вы о том, вернул ли он мне потраченные векши? Конечно, нет. С какой стати он должен был это делать? Он просто попросил меня об одолжении, о помощи своему племяннику, а не о том, чтобы я подкупал стражу. Он сам, в свое время, тащил меня, тяжело раненого, десять миль, но ему и в голову бы не пришло, чтобы я считал себя должным ему, а потом искал способ спасти ему жизнь. Когда в дружбе ты начинаешь беспокоиться о том, ответил ли друг на твою услугу, или нет, то тут дружба и кончается. К тому же, я всегда неплохо зарабатывал, так как считаюсь — не хвастаюсь, поверьте, неплохим инженером и хорошим химиком. Опять-таки, если формально судить, все мои векши были впустую потрачены. Заключенные-то и без моей помощи бы обошлись. И так бывает.
— А как вы места лишились?
— Так не все заключенные сбежать сумели. Кого-то ранили при побеге, а кто-то и сам бежать не захотел. К тюрьме, молодой человек, тоже привыкают. Ну, потом владельцы Юдоли расследование провели, векши мои, помеченные банком гворнов нашли. Охранникам, кто жив остался, допрос с пристрастием учинили, они во всем и сознались. Меня самого едва на каторгу не упекли, но не решились миссию гворнов трогать. А вот меня с должности убрали. И жена, сами понимаете, была недовольна, узнав, что я лишился всех денег. Может быть, это тоже стало одной из причин нашей размолвки, кто знает? Потом мы пять лет были вынуждены снимать жилье, что для гворнов считается неприличным.
Глава 26Героев хоронят ночью
— Когда вы умрете, господин Таггерт — надеюсь, это случится еще не скоро, вас будут хоронить ночью? — поинтересовался Бальтонус.
— Почему ночью? — спросил Данут, раздумывая — то ли ему возмущаться, то ли возгордиться.
Данут Таггерт и начальник лаборатории химического анализа сидели в башне, по очереди оглядывая окрестности в подзорную трубу. Остальной личный состав спал. Ну, или отдыхал, по крайней мере.
Ближе к ночи, когда раненым гворнам оказали помощь, трофеи собрали (с утра надо еще раз пройтись, проверить), убитых товарищей отнесли в сарай, в прохладу, а единственного «военнопленного» определили под замок, в смотровую яму, все устали настолько, что не было сил даже на еду. А вот по стакану вина, выданному Главным инженером с согласия воинского начальника, выпили все. В миссии, хотя и действовал «сухой закон», но запас спиртного имелся.
Собственной властью Данут отменил все дежурства на эту ночь, решив, что народ слишком устал, а на караул он выйдет сам. Сюрпризов воинский начальник не ждал, но на ограду, на всякий случай, опять подключили ту невидимую энергию, что вырабатывал из обычного воздуха маленький ветрячок. Или, из чего он там ее вырабатывал? В эти тонкости воспитанник орков не вникал, для него было достаточно, что энергии хватит, чтобы отпугнуть любого врага, или хищного зверя. У него было подозрение, что к месту сражения ночью подтянутся все падальщики округи. Конечно, оставлять поверх земли тела врагов было неправильно, но кто сейчас станет копать могилы? По самым скромным подсчетам, убитых было не меньше четырехсот человек. На фоне десяти погибших гворнов, победа казалась полной. Но для живых соплеменников, смерть каждого из товарищей казалась трагедией. Данут их понимал. Даже для него гибель каждого из новых соратников была тяжелой потерей, так что уж говорить о тех, кто жил с ними, бок о бок, более полугода?
Компанию Данут составил господин Бальтонус. Видимо, старому химику не спалось, и он решил провести время за разговором с молодым начальником, и начал беседу со странной темы — грядущих похорон.
— Так почему ночью? — переспросил Данут, заинтригованный предположением старого гворна.