– Что ж, я тебе верю, Энди, – заговорил Кэп. – Герм Пиншо жил в очень напряженном ритме. Собственно, мы все вынуждены так жить. К сожалению. Плюс еще тайный трансвестизм. Его жене придется тяжело. Очень тяжело. Но мы своих не бросаем, Энди. – Энди чувствовал, как взгляд Кэпа ощупывает его. – Да, мы всегда заботимся о своих. Это самое главное.
– Конечно, – тупо ответил Энди.
Возникла пауза. Какое-то время спустя Энди поднял голову, полагая, что Кэп смотрит на него. Но тот смотрел на лужайку и ольховые деревья, лицо его стало дряблым и старым, на нем читалось недоумение, и чувствовалось, что думает он сейчас о других, возможно, более счастливых временах. Кэп заметил, что Энди смотрит на него, тень отвращения пробежала по его лицу и исчезла. Внезапно в Энди вспыхнула мрачная ярость. Почему бы Холлистеру не испытывать к нему отвращение? Он видел перед собой толстого наркомана… или считал, что видит. Но кто отдал приказ? И что ты делаешь с моей дочерью, старый монстр?
– Что ж, рад сообщить тебе, Энди, что на Мауи ты все равно полетишь. Не бывает худа без добра, верно? Я уже начал готовить необходимые бумаги.
– Но… послушайте, вы же не думаете, что я действительно имею какое-то отношение к случившемуся с доктором Пиншо? Правда?
– Нет, разумеется, нет. – Вновь непроизвольная тень отвращения. На этот раз Энди ощутил нездоровое удовлетворение, какое, вероятно, испытывает черный, обманув неприятного белого. Но все это перекрыла тревога, вызванная фразой: Я уже начал готовить необходимые бумаги.
– Что ж, это хорошо. Бедный доктор Пиншо. – С мгновение Энди выглядел печальным, но тут же оживился. – А когда я уеду?
– Как можно скорее. Самое позднее – в конце следующей недели.
Девять дней максимум! Его словно ударили в солнечное сплетение.
– Мне было приятно побеседовать с тобой, Энди. Сожалею, что наша встреча произошла при столь печальных и ужасных обстоятельствах.
Он потянулся к аппарату внутренней связи, и Энди внезапно осознал, что допустить этого нельзя. В своей квартире, напичканной камерами и подслушивающими устройствами, он ничего сделать не мог. Однако если этот тип действительно большая шишка, в его кабинете «жучков» нет. Наоборот, кабинет регулярно проверяют на их отсутствие. Конечно, Кэп мог использовать свои подслушивающие устройства, но…
– Опустите руку, – приказал Энди, посылая импульс.
Кэп помедлил. Его рука вернулась к другой, спокойно лежавшей на столе. Он посмотрел на лужайку за окном, на его лице читалась растерянность.
– Разговоры здесь записываются?
– Нет, – без запинки ответил Кэп. – Долгое время у меня стоял активируемый голосом магнитофон, такой же, как тот, из-за которого были проблемы у Никсона, но четырнадцать недель назад я его убрал.
– Почему?
– Все шло к тому, что я мог потерять работу.
– Почему вы думали, что можете потерять работу?
Очень быстро, словно литанию, Кэп произнес:
– Ничего на выходе. Ничего на выходе. Ничего на выходе. Вложенные деньги надо оправдывать результатом. Нет результата – смени главного. Никаких записей. Никакого скандала.
Энди попытался осмыслить услышанное. В нужном ли направлении он двигался? Он не знал, а время поджимало. Он чувствовал себя самым глупым и медлительным ребенком на охоте за пасхальными яйцами. И решил продвинуться чуть дальше.
– Почему на выходе ничего не было?
– У Макги не осталось способности к ментальному доминированию. Вся вышла. Девочка не желала зажигать огонь. Ни в какую. Люди говорили, что я зациклился на «Лоте шесть». Спятил. – Он улыбнулся. – Теперь все в порядке. Даже Рейнберд так говорит.
Энди послал новый импульс. За лбом начала пульсировать болезненная точка.
– Почему теперь все в порядке?
– Прошли три эксперимента. Хокстеттер в экстазе. Вчера она зажгла кусок стального листа. По словам Хокстеттера, температура за четыре секунды подскочила на двадцать тысяч градусов.
Потрясение усилило головную боль, запутало мечущиеся мысли. Чарли зажигает огонь? Что они с ней сделали? Что, скажите во имя Бога?
Он открыл рот, чтобы спросить, но тут зажужжал аппарат внутренней связи, и от неожиданности Энди послал гораздо более сильный импульс, чем собирался. «Толкнул» Кэпа что было мочи. Кэпа затрясло, словно от удара электрохлыстом. Он захрипел, его лицо побелело. Боль в голове Энди совершила квантовый скачок, и он сказал себе успокоиться: инсульт в кабинете этого человека ничем не поможет Чарли.
– Не делай этого, – заскулил Кэп. – Больно.
– Скажи им: никаких звонков следующие десять минут, – приказал Энди. Где-то вороной конь бил копытом в калитку стойла, желая вырваться, желая скакать. Энди чувствовал, как маслянистый пот стекал по щекам.
Аппарат внутренней связи зажужжал вновь. Кэп наклонился, нажал кнопку. Его лицо постарело лет на пятнадцать.
– Кэп, пришел помощник сенатора Томпсона с цифрами, которые вы запрашивали по проекту «Прыжок».
– Никаких звонков следующие десять минут, – отрезал Кэп и разорвал связь.
Энди сидел, обливаясь потом. Удержит ли их это? Или они заподозрят неладное? Не имеет значения. Как любил кричать Вилли Ломен[26], горели леса. Господи, почему он подумал сейчас о Вилли Ломене? Он сходил с ума. Вороной конь скоро вырвется из стойла и прискачет сюда. Энди с трудом подавил смех.
– Чарли зажигала огонь?
– Да.
– Как вам удалось уговорить ее?
– Кнут и пряник. Идея Рейнберда. За первые два раза ей разрешили прогулки по территории. Теперь она получит верховые прогулки. Рейнберд думает, что на пару недель этого хватит. – И он повторил: – Хокстеттер в экстазе.
– Кто такой Рейнберд? – спросил Энди, не подозревая, что только что задал ключевой вопрос.
Следующие пять минут Кэп говорил отрывистыми фразами. Рассказал Энди, что Рейнберд – киллер Конторы, получивший тяжелые ранения во Вьетнаме, потерявший глаз (Одноглазый пират в моем сне, оцепенело подумал Энди). Рассказал, что именно Рейнберд руководил операцией, результатом которой стал захват Энди и Чарли у Тэшморского пруда. Рассказал об аварийном отключении света и о том, что именно идеи Рейнберда позволили убедить Чарли начать зажигать огонь во время экспериментов. Наконец рассказал, что у Рейнберда есть личный интерес: он хочет оборвать жизнь Чарли, когда обманывать ее больше не удастся. Кэп говорил голосом, лишенным эмоций и одновременно взволнованным. Потом замолчал.
Энди слушал с нарастающей яростью и ужасом. Его трясло, когда Кэп закончил рассказ. Чарли, думал он. Чарли, Чарли, Чарли.
Десять минут практически истекли, а ему хотелось узнать еще многое. Оба молчали секунд сорок. Со стороны их можно было принять за давних друзей, которым ни к чему слова. Голова Энди лихорадочно работала.
– Капитан Холлистер.
– Да?
– Когда похороны Пиншо?
– Послезавтра, – спокойно ответил Кэп.
– Мы поедем. Вы и я. Это понятно?
– Да, понятно. Мы поедем на похороны Пиншо.
– Я об этом попросил. Сломался, расплакался, когда узнал, что он умер.
– Да. Ты сломался и расплакался.
– Я очень расстроился.
– Да, очень.
– Мы поедем на вашем личном автомобиле, вдвоем. Агенты Конторы могут ехать в других автомобилях, впереди и позади вашего, хоть мотоциклисты по бокам, если того требуют инструкции, но в вашем автомобиле мы будем вдвоем. Это понятно?
– Да. Совершенно понятно. Только мы вдвоем.
– И нам предстоит о многом поговорить. Это тоже понятно?
– Да, поговорить о многом.
– Салон вашего автомобиля прослушивается?
– Конечно же, нет.
Энди вновь начал «толкать», посылая легкие импульсы. При каждом Кэп морщился, и Энди знал, что снова рискует вызвать эхо, но это нужно было сделать.
– Мы поговорим о том, где держат Чарли. Мы поговорим о том, как погрузить все это заведение в хаос, но не допустить блокировки всех дверей, как при аварийном отключении электроэнергии. И мы поговорим о том, каким образом мы с Чарли сможем выбраться отсюда. Вы понимаете?
– Вы не должны отсюда выбраться, – ответил Кэп полным ненависти, визгливым голосом. – Этого в сценарии нет.
– Теперь есть, – ответил Энди, посылая очередной импульс.
– О-о-о-о! – взвыл Кэп.
– Вы это понимаете?
– Да, понимаю. Больше так не делай – больно!
– Этот Хокстеттер… он не будет возражать против моей поездки на похороны?
– Нет, Хокстеттер занят только девочкой. Ни о чем другом он думать не может.
– Хорошо. – Совсем не хорошо. Энди был в отчаянии. – И последнее, капитан Холлистер. Вы полностью забудете наш дружеский разговор.
– Да. Я полностью его забуду.
Вороной конь вырвался из стойла. Поскакал. Заберите меня отсюда, мрачно подумал Энди. Заберите меня отсюда. Вороной конь на свободе, и леса горят. Тошнотворная головная боль пульсировала в висках.
– Все, что я говорил, пришло вам в голову само по себе. Все это – ваши идеи.
– Да.
Энди посмотрел на стол Кэпа и увидел коробку с бумажными салфетками. Взял одну. Он не плакал, но от головной боли глаза начали слезиться, и это вполне его устраивало.
– Я готов идти, – сказал он Кэпу.
Тот не отреагировал. Вновь с задумчивым, застывшим выражением смотрел на ольховые деревья. Но мало-помалу его лицо начало оживать, и Кэп повернулся к Энди, который вытирал глаза и шмыгал носом. Не имело смысла переигрывать.
– Как ты себя чувствуешь, Энди?
– Чуть лучше, – ответил Энди. – Но… вы понимаете… услышать такое…
– Да, ты очень расстроился, – кивнул Кэп. – Хочешь кофе или чего-нибудь еще?
– Нет, благодарю. Я хочу вернуться к себе, пожалуйста.
– Разумеется. Я тебя провожу.
– Спасибо.
22
Агенты, которые привели Энди, смотрели на него с подозрением: бумажная салфетка, красные, слезящиеся глаза, отеческая рука Кэпа на плече. То же выражение читалось и в глазах секретаря.