6
Ирв и Норма Мандерс в ту ночь спали мало. Сидели и смотрели череду глупых комедийных сериалов, потом новости, наконец, программу «Сегодня вечером». Каждые пятнадцать минут Норма поднималась и тихо выходила из гостиной, чтобы посмотреть, как там Чарли.
– Как она? – спросил Ирв в четверть первого.
– Отлично. Спит.
Ирв хмыкнул.
– Ты подумал об этом, Ирв?
– Она должна побыть у нас, пока не поправится. Потом мы с ней поговорим. Выясним, что с ее отцом. Заглянуть дальше у меня не получается.
– Если они вернутся…
– С какой стати? – спросил Ирв. – Мы для них не существуем. Они думают, что запугали нас…
– Меня запугали, – тихо сказала Норма.
– Но это неправильно, – так же тихо ответил Ирв. – Ты это знаешь. Эти деньги… эти «страховые деньги»… Я всегда чувствовал, что это неправильно. А ты?
– Да. – Она беспокойно пошевелилась. – Но док Хоффриц тоже прав. У девочки должна быть семья… она должна ходить в школу… играть с подругами… и… и…
– Ты видела, что она сделала в тот раз, – сухо напомнил Ирв. – Этот пиро-как-его-там. И ты назвала ее чудовищем.
– Я до сих пор жалею об этом, – сказала Норма. – Ее отец… он показался мне таким милым человеком. Если бы мы только знали, где он сейчас.
– Он мертв, – прозвучал голос за их спинами, и Норма со вскриком обернулась. Чарли стояла в дверях, вымытая и от этого еще более бледная, укутанная в одну из фланелевых ночных рубашек Нормы. Ее лоб словно светился. – Мой папуля мертв. Они убили его, и теперь мне некуда идти. Вы мне поможете? Мне так жаль. Я не виновата. Я сказала им, что не виновата… Я сказала им… Но та женщина назвала меня ведьмой… Она сказала… – Из глаз Чарли брызнули слезы, потекли по щекам, слова растворились в рыданиях.
– Милая, иди сюда, – позвала Норма, и Чарли побежала к ней.
7
Доктор Хоффриц приехал на следующий день и сказал, что Чарли лучше. Приехал еще через два дня и сказал, что Чарли гораздо лучше. Приехал через неделю и объявил, что она здорова.
– Ирв, ты решил, что собираешься делать?
Ирв покачал головой.
8
В воскресенье утром Норма пришла в церковь одна и сказала, что у Ирва грипп. Ирв остался с Чарли, еще слабой, но уже свободно передвигавшейся по дому. Днем раньше Норма привезла ей ворох одежды: не из Гастингс-Глена, где такие покупки вызвали бы вопросы, а из Олбани.
Ирв сидел у печи и вырезал деревянную фигурку, когда Чарли подошла и села рядом.
– Вы не хотите узнать? – спросила она. – Не хотите узнать, что произошло с нами после того, как мы взяли ваш автомобиль и уехали?
Он прекратил свое занятие и улыбнулся ей.
– Решили подождать, пока ты будешь готова все нам рассказать, кнопка.
Выражение ее лица, бледного, напряженного, серьезного, не изменилось.
– Вы меня не боитесь?
– А должен?
– Разве вы не боитесь, что я вас сожгу?
– Нет, кнопка, не боюсь. Позволь мне кое-что тебе сказать. Ты уже не маленькая девочка. Может, еще и не совсем большая – где-то посередине, – но точно не маленькая. Ребенок твоего возраста – любой ребенок – может при желании добраться до спичек и поджечь дом, но мало кто так делает. Да и зачем? С чего у детей может возникнуть такое желание? С чего оно может возникнуть у тебя? Ребенку твоего возраста, если у него есть мозги, уже можно доверить и перочинный нож, и спички. Так что – нет. Я не боюсь.
Тут лицо Чарли расслабилось. На нем отразилось огромное облегчение.
– Я вам расскажу, – сказала она. – Я расскажу все.
И начала говорить, и по-прежнему говорила, когда часом позже вернулась Норма. Норма остановилась в дверях, слушая, потом медленно расстегнула пальто и сняла его. Поставила сумку на столик. А Чарли все говорила, юным, но в то же время будто древним голосом, говорила и говорила, рассказывая все.
И к тому времени когда она закончила, Мандерсы поняли, какими были ставки прежде и насколько они выросли теперь.
9
Пришла зима, но окончательного решения они так и не приняли. Норма и Ирв вновь ходили в церковь вместе, оставляя Чарли одну, строго предупредив не отвечать на телефонные звонки в их отсутствие и сразу спускаться в подвал, если кто-то подъедет к дому. Слова Хоффрица о попугае в клетке не давали Ирву покоя. Он купил учебники – в Олбани – и начал сам учить Чарли. Хотя она все схватывала быстро, учитель из него был никудышный. У Нормы получалось чуть лучше. Но иногда они сидели на кухне вдвоем, склонившись над учебником по истории или географии, и Норма смотрела на него с вопросом в глазах… вопросом, на который Ирв ответить не мог.
Пришел Новый год. Февраль. Март. День рождения Чарли. Подарки покупали в Олбани. Как попугаю в клетке. Чарли особо не возражала, и бессонными ночами Ирв говорил себе, что для нее это, возможно, наилучший вариант, период медленного выздоровления, когда каждый день тянется долго и спокойно. Но что за этим последует? Он не знал.
В начале апреля два дня шел сильный дождь. К утру третьего растопка отсырела до такой степени, что Ирв не смог разжечь кухонную плиту.
– Отойдите на секундочку, – попросила Чарли, и он отошел, решив, что она хочет что-то рассмотреть. Почувствовал, как мимо пронеслось нечто, нечто тугое и горячее, а мгновением позже растопка уже ярко горела.
Обернувшись, он уставился на Чарли широко раскрытыми глазами, а она смотрела на него с нервной, виноватой надеждой.
– Я вам помогла, правда? – спросила она дрожащим от волнения голосом. – Это не было плохо, верно?
– Верно, – кивнул Ирв. – Если ты можешь это контролировать, Чарли.
– Маленькие огни я контролировать могу.
– Только не делай этого при Норме, детка. Она наложит в штаны.
Чарли слабо улыбнулась.
Ирв помедлил и сказал:
– От себя добавлю, что если ты можешь избавить меня от возни с растопкой, не стесняйся. У меня никогда не получалось.
– Могу. – Ее улыбка стала шире. – И я буду осторожна.
– Конечно, – кивнул он. – Конечно, будешь. – И ему вспомнились мужчины на крыльце, пытавшиеся потушить горящие волосы.
Чарли, конечно, поправлялась, но ей по-прежнему снились кошмары, а ела она без аппетита. По мнению Нормы Мандерс, не ела – клевала.
Иногда Чарли просыпалась от этих кошмаров невероятно резко, ее выбрасывало из них, словно катапультировавшегося пилота истребителя. Так случилось и одной ночью на вторую неделю апреля: только что она спала, а в следующее мгновение уже сидела на узкой кровати в дальней спальне, полностью проснувшаяся, мокрая от пота. Кошмар еще оставался с ней, яркий и ужасный (кленовый сок тек рекой, и днем Ирв взял Чарли с собой поменять ведра; во сне они собирали сок, она услышала за спиной какой-то звук, оглянулась и увидела Джона Рейнберда, подкрадывавшегося к ним, перебегавшего от дерева к дереву, практически невидимого; его единственный глаз блестел злобой, в руке он держал пистолет, из которого убил ее отца, и подбирался все ближе). Потом сон померк. К счастью, она быстро забывала свои кошмары и все реже просыпалась с криком, пугая Ирва и Норму, которые прибегали в комнату, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.
Чарли услышала, как они говорят на кухне. Нащупала на прикроватном столике часы и поднесла к лицу. Только десять. Она спала лишь полтора часа.
– …собираешься делать? – спросила Норма.
Она понимала, что подслушивать нехорошо, но что ей оставалось? И они говорили о ней: она это знала.
– Не знаю, – ответил Ирв.
– Ты еще раз подумал о газете?
Газета, повторила про себя Чарли. Папуля хотел обратиться в газеты. Папуля говорил, это будет правильно.
– Которой? – спросил Ирв. – Гастингском «Горне»? Они поместят статью между рекламой супермаркета «Эй энд Пи» и недельным расписанием сеансов в «Биджоу».
– Именно так собирался поступить ее отец.
– Норма, я могу отвезти ее в Нью-Йорк. Я могу отвезти ее в «Таймс». Но что, если в вестибюле четверо парней вытащат пистолеты и откроют стрельбу?
Чарли обратилась в слух. Шаги – Норма пересекла кухню. Сняла крышку чайника. Полилась вода, полностью заглушив ее ответ.
– Да, я думаю, такое может случиться, – сказал Ирв. – И думаю, могут случиться более ужасные вещи, при том, что я очень ее люблю. Она может с ними разобраться. И если ее сила выйдет из-под контроля, как это произошло в том месте, где ее держали… Знаешь, в Нью-Йорке живет восемь миллионов, Норма. Я слишком стар, чтобы идти на такой риск.
Норма вернулась к столу. Старый пол фермерского дома уютно скрипел под ногами хозяйки.
– Но, Ирв, послушай меня, – произнесла она медленным, осторожным голосом. Словно долго над этим думала. – Даже маленькие газеты, даже такие маленькие, как наш «Горн», сейчас пользуются телетайпами Ассошиэйтед Пресс. Новости слетаются со всех сторон. Только два года назад газета из южной Калифорнии получила Пулицеровскую премию за какую-то новостную статью, и это при тираже меньше полутора тысяч экземпляров.
Ирв рассмеялся, и Чарли поняла, что он потянулся через стол и взял Норму за руку.
– Ты провела расследование, да?
– Да, провела, и это не повод смеяться надо мной, Ирв Мандерс! Это серьезное, серьезное дело! Мы в западне! Как долго мы сможем держать ее здесь, прежде чем об этом станет известно? Сегодня ты водил ее в лес за соком…
– Норма, я не смеюсь над тобой, и ребенку надо иногда выходить из дома…
– Как будто я этого не знаю! Я же не сказала «нет», правда? В этом все и дело. Растущий ребенок должен дышать свежим воздухом, двигаться. Это ей необходимо, чтобы у нее появился аппетит, чтобы она ела, а…
– Не клевала, я в курсе.
– Правильно, она бледная и не ест, а клюет. Поэтому я не возражала. Порадовалась, что ты взял ее с собой. Но, Ирв, а если бы Джонни Гордон или Рей Паркс тоже забрели сегодня в лес и решили посмотреть, как у тебя дела? Они иной раз так делают.