Я передал эти сведения Императору, для чего оказался вынужден проехать через Бобруйск, Могилев и Полоцк, и присоединился к нашей главной армии в Дрисском лагере.
Этот лагерь, расположенный на левом берегу Двины в том месте, где река делает большой изгиб, был выбран генералом Фулем. Единственными путями сообщения и отхода являлись три моста, перекинутые через реку позади позиции. Над этим лагерем почти господствовала близлежащая местность, которую мог захватить неприятель. Сам лагерь был укреплен с огромными усилиями, и в нем были собраны огромные магазины. Эта позиция не давала ни одного преимущества из числа тех, которые обычно предполагаются в подобных случаях. Она не прикрывала подход к большой дороге, не заставляла противника ни атаковать, ни прекратить движение вперед. Она могла быть обойдена с любой стороны, неприятель мог форсировать Двину или даже избрать другое направление движения с тем, чтобы вторгнуться во внутренние территории Империи, оставив Двину слева, и направить основные силы к Могилеву. Превосходство его сил позволяло не опасаться за коммуникации в этой местности, где основная часть населения была настроена в его пользу. С наибольшей силой недостатки этого лагеря были выражены во фразе, сказанной генералом Паулуччи генералу Фулю, который все еще защищал выбор этой позиции, несмотря на недовольство всей армии. Он сказал: «Этот лагерь был выбран либо предателем, либо глупцом, выбирайте, мой генерал».
Император, слишком скромно еще оценивавший собственные военные таланты, поверил в этом отношении голосу своей армии и, к счастью, покинул Дрисский лагерь, предоставив его всеобщей критике. Армия переправилась через Двину и по правому берегу небольшими переходами направилась к Полоцку, куда неприятель уже выслал своих конных разведчиков, обнаружив свое намерение упредить нас и в Витебске.
Граф Витгенштейн перешел Двину в Динабурге с корпусом, уступавшим в численности корпусу противника, и уже начал ту смелую борьбу, в которой он сумел сохранить берега Двины в качестве театра своих подвигов, послужить щитом для всех соседних с Петербургом губерний, и положить на весы успехов войны столь же значительный, сколь и славный груз.
Между тем король Вестфалии, стремясь отрезать армию князя Багратиона, спешил занять Могилев. Он прибыл туда лишь ненамного раньше прихода русского авангарда. Перед городом разгорелся ожесточенный бой. Генерал Раевский проявил в нем все свое бесстрашие, и храбрые войска под его командованием выдерживали все новые и новые атаки неприятельских колонн, пока основные силы князя Багратиона не переправились на другой берег Днепра, в результате чего планы противника были сорваны. Наполеон был настолько раздражен этим, что отстранил короля Вестфалии от командования и отправил его Германию.
Император покинул армию в Полоцке и вернулся в Москву для того, чтобы своим присутствием там подержать энтузиазм и упорство всех слоев нации.
Армия генерала Барклая де Толли прибыла в Витебск, где она снова переправилась через Двину и заняла позицию слева от города, имея сильный авангард по другую сторону небольшого ручья, впадающего в Двину и образующего довольно глубокий овраг.
Граф Петр Пален командовал этим авангардом. Многочисленный неприятель приблизился к нему и сразу развернул свои силы. Бой был продолжительный и кровопролитный, наши войска, сохраняя хороший порядок, отступили до оврага. Там, будучи преследуем только кавалерией, граф Пален сосредоточил свою конницу в одном месте и атаковал с такой стремительностью, что отброшенный неприятель, опрокинутый на свою пехоту, не осмелился продолжать движение. Обе армии стали лагерем на виду друг у друга на расстоянии 3–4 верст.
В Витебске было получено известие о заключении окончательного мира с Турцией. Этим мы полностью были обязаны ловкости генерала Кутузова. Мир являлся чудом тем более счастливым и удивительным, что вторжение Наполеона должно было оказать помощь туркам, и его посол в Константинополе именем будущих побед своего императора обещал им возвращение Крыма и всех завоеванных Россией территорий.
Благодарственный молебен по случаю заключения мира, отслуженный с большим чувством, стал для нас предзнаменованием Божественного покровительства и расстроил политические стремления и надежды наших врагов.
По приказу Императора главнокомандующий направил меня в Смоленск в распоряжение генерала Винценгероде, который собирал там запасные батальоны и эскадроны. С огорчением я покинул армию и направился к месту нового назначения.
На следующий день генерал Барклай де Толли покинул позицию под Витебском и, избрав направление на Поречье, двинулся к Смоленску. На выходе из города арьергард под командованием графа Палена провел очень удачное кавалерийское дело.
Со своей стороны князь Багратион, ловко нарушив неприятельские планы, также выдвинулся к Смоленску. Отряд его армии, состоявший под начальством храброго генерала Неверовского, целый день отражал постоянно возобновлявшиеся атаки французов под Красным. Потеряв почти всех людей и, будучи ранен сам, своим упорным сопротивлением Неверовский сумел прикрыть отступательное движение князя Багратиона. Обе армии, не будучи расстроены, к большому удивлению Наполеона, наконец, соединились 22 июля в Смоленске.
Часть армии стала лагерем на высотах правого берега реки Днепр, другая часть расположилась на левом берегу под древними стенами города, которые на протяжении веков защищали Смоленск. В разрушенные временем бойницы поставили пушки, и Смоленск, старинный свидетель несчастий России, приготовился к новым бедствиям.
Я последовал за генералом Винценгероде, который получил приказ отправиться на Духовщину и принять командование над Казанским драгунским полком и тремя казачьими полками, собранными там с этой целью.
Назначением этого отряда было поддерживать сообщения главной армии с войсками графа Витгенштейна, защищать внутренние районы страны от неприятельских отрядов и фуражиров, а также, сообразуясь с обстоятельствами, действовать в тылу французской армии, не теряя, однако, из вида движений графа Барклая де Толли.
Наполеон приближался к Смоленску, и вражеские отряды из состава 4-го корпуса проникли до Поречья, Велижа и Усвят. Генерал Винценгероде избрал направление между Поречьем и Велищами с тем, чтобы затруднить неприятелю производство реквизиций, в которых тот уже испытывал величайшую нужду. Получив известие о том, что Велиж занят двумя батальонами, генерал решил попробовать выбить их оттуда. Он поручил мне командовать авангардом, оставив себе драгунский полк для того, чтобы овладеть входом в город.
Еще до рассвета я атаковал французские пикеты и согласно диспозиции двинулся влево, чтобы войти в город по другой дороге и освободить путь колонне, предводимой генералом. Если бы мне удалось быстро ворваться в город, то дело, может быть, имело бы успех, но неприятель, вероятно, предупрежденный о наших действиях, встретил казаков столь плотным ружейным огнем, что никто не решился продолжить атаку. Опасаясь бесполезно потерять много людей, генерал Винценгероде приказал прекратить бой.
Желая воспользоваться нашим отступлением, неприятель вывел из города до сотни кавалеристов, но они были так энергично встречены и преследуемы до города, что мы могли спокойно кормить своих лошадей на очень небольшом расстоянии от Велижа.
На следующий день генерал Винценгероде направился к Усвятам. Неприятель уступил эту позицию без боя, и мы его преследовали по дороге на Витебск. Усвяты были очень удобно расположены, мы остались там несколько дней, употребив их на прочесывание местности небольшими партиями, всюду нападавшими врасплох на вражеских мародеров и захватывавшими почти без боев значительное число пленных.
4-й корпус покинул окрестности Суража, чтобы присоединиться к Наполеону, который после кровопролитных боев под Смоленском последовал за нашей армией по дороге на Москву. Генерал Винценгероде направился к Витебску, желая, насколько позволяли его силы, тревожить коммуникации противника.
Он выслал меня во главе 80 казаков к своему правому флангу в Городок, чтобы очистить этот край от французских мародеров, но главным образом для того, чтобы получить известия от корпуса графа Витгенштейна.
Генерал Винценгероде прибыл к воротам Витебска и навел страх на его гарнизон, поспешивший как можно быстрее притянуть со всех окрестностей свои караулы и фуражиров, значительная часть которых попала в руки наших казаков; между тем в Городке я захватил врасплох вражескую партию и оттуда направился на Полоцк. В ходе этого марша, столь же смелого, сколь и хорошо спланированного, генерал Винценгероде взял более 800 пленных, из которых мне посчастливилось захватить 300.
Уже в это время дезорганизация и упадок дисциплины заметно проявились в разнородных войсках, составлявших гигантскую армию Наполеона, что могло бы стать предзнаменованием ожидавшей ее катастрофы.
Получив известия о новом направлении, принятом графом Барклаем де Толли, генерал Винценгероде, с целью приблизиться к нему, двинулся, по очищении всей этой местности, на Велиж, который неприятель был вынужден оставить вследствие нашего движения к Витебску. Через одного еврея генерал прислал мне приказ идти без остановок на присоединение к нему.
Мы не могли достаточно нахвалиться усердием и приверженностью местных евреев, тем более похвальной, что они должны были опасаться мести со стороны французов и населения. Но, опасаясь еще больше возвращения польского правительства, при котором их подвергали всяческим несправедливостям и насилиям, они горячо желали успеха нашему оружию и помогали нам, рискуя своей жизнью и даже своим имуществом.
Дворяне этих губерний Белоруссии, которые всегда были отбросами польской знати, дорого заплатили за свое желание выйти из-под влияния России. Их крестьяне сочли себя избавленными от ужасающего и унизительного рабства, под гнетом которого они пребывали благодаря скупости и распутству этих дворян. Почти во всех деревнях жители взбунтовались, разломали мебель в господских домах, уничтожили фабрики и все заведения и находили в разрушении жилищ своих мелких тиранов столько же варварского наслаждения, сколько последние употребили искусства, чтобы довести их до нищеты.