Я был представлен регенту, который, будучи настроен в пользу России, принял меня с такой сердечностью, на которую могли рассчитывать очень малое число иностранцев. Англичане были восхищены славой нашего оружия, героизмом, который наша нация проявила во время нашествия, и особенно пожаром Москвы. Их восхищение императором Александром, их уважение к победам наших армий переносили предупредительное отношение на любого человека, носившего русский мундир. Вся Англия приготовилась прославлять и почтительно созерцать того государя, руками которого был соткан союз Европы и оспорено французское могущество.
Со всех концов Британских островов массы людей прибывали в Лондон для того, чтобы увидеть императора Александра, о чьем приезде уже было сообщено. В Дувре, где он высадился, и по всей дороге его сопровождали толпы людей и крики радости. На улицах столицы, по которым он должен был проехать, были установлены скамьи с тем, чтобы там могло разместиться больше зрителей. За эти места на скамьях, также как и за места у окон платили дороже, чем за места на театральной премьере.
Императора ожидали с шести часов утра. Все улицы были запружены народом, везде готовились встретить его с энтузиазмом. Но он обманул ожидания англичан по причине своей скромности, о которой он не забывал во всех своих делах, он спрятался от проявлений восхищения всей свободной нации, которая редко предоставляла такую честь своим собственным государям. Император сел в дорожную карету своего посла и неузнанный подъехал к дому, где жила его сестра, великая княгиня Екатерина. Но стоило ему войти туда, как его все узнали. Вся улица взорвалась криками «Ура!», многократно подхваченными тысячами голосов. Когда он появился на балконе, крики усилились и продолжались вдали более часа. Толпа двинулась к дому, все прилегающие улицы были запружены, все пытались заглянуть в окна в надежде увидеть там принца, вызывавшего столько восхищения. При виде каждого русского офицера приветственные крики возобновлялись, даже кучер Императора, преданный Илья, получил свою долю несмолкаемых аплодисментов от более 100 тысяч человек, толпившихся вокруг дома.
Самые красивые женщины Лондона домогались от швейцара дома позволения остаться на лестнице или в прихожей и платили золотом за разрешение оставаться там по полдня в надежде хоть на мгновение увидеть Императора. Восторги англичан разделили между собой фельдмаршал Барклай де Толли, фельдмаршал Блюхер и особенно казачий атаман Платов во время всего своего пребывания в Лондоне. Именно им был оказан самый сердечный прием, крики «Ура!» встречали их на выходе из дома и сопровождали их возвращение, даже глубокой ночью. Блюхер и Платов переносили эти тяготы с помощью той легкости, с которой они пили со всеми и во всех домах.
Их лошадей выпрягали, и народ с триумфом вез их. Однажды одного из князей Лихтенштейн, человека с очень некрасивого фигурой, прибывшего в Лондон, приняли за фельдмаршала Блюхера. Он не смог вовремя объясниться, его лошадей распрягли, и люди сами повезли его карету. Через некоторое время горожане увидели свою ошибку, и бедный князь Лихтенштейн был внезапно брошен посреди города, осыпаемый насмешками и бранью тех, кто только оказал ему такую честь.
Регент приготовил для приема Императора роскошные апартаменты в Сент-Джеймсском дворце, но под влиянием великой княгини Екатерины он отказался от королевских покоев и остался жить в доме своей сестры. Этот шаг не понравился регенту, была разрушена та сердечность, которая, казалось, должна была сопровождать все это путешествие.
Министры обоих могущественных государей России и Англии уже основывали свои будущие отношения на этом добром взаимном расположении, что сулило самые счастливые результаты. Торговля и политика получали новый толчок, процветание восстанавливалось, а равновесие в мире находилось в руках, располагавших неисчислимыми русскими войсками и победоносным флотом, ходившим по всем морям. Дружба императора Александра и регента Англии должна была скрепить связи, которые на протяжении более ста лет сближали две великие нации, призванные управлять миром.
Сопровождавший Императора король Пруссии начал разделять опасения, которые его министры испытывали от великих проявлений дружбы, всей тяжести которых они не могли не видеть. Австрия страшилась потерять свое влияние ввиду нового союза, который мог сделать ее зависимой, несмотря на все ее интриги. Весь мир готовился склониться в ожидании приказов, которые будут отданы объединенными Россией и Англией. Этот политический гигант в момент своего рождения окажется поверженным женщиной. Великая княгиня Екатерина привезла в Лондон тщеславие, руководившее всеми ее поступками. Умная, привлекательная, уверенная в силе своего характера, она была убеждена, что призвана управлять судьбами мира. Гордясь своим влиянием на Императора, объяснявшимся его братской любовью, она не сомневалась, что покорит принца, правящего англичанами; на время министры стали ее рабами. Но регент не собирался сдаваться, он разрушил все построения, которые возвело горячее женское воображение, и стал объектом ее беспощадной ненависти.
Не существовало таких интриг и ходов, которые не были бы ею использованы для того, чтобы отдалить Императора от человека, столь жестоко оскорбившего ее самолюбие. Австрийцы уловили эти настроения и удвоили свои усилия в отношении великой княгини, с ее помощью они добились еще большего охлаждения регента.
В конце концов, она сделала столько, что Император под постоянным воздействием ее злобных инсинуаций отдалился от регента, который со своей стороны был шокирован действиями великой княгини и в результате обиделся. Интриги женщины возобладали над интересами наций, которые были принесены в жертву ее отмщения.
Австрия ликовала. Путешествие Императора в Лондон вместо того, чтобы стать непоколебимым основанием для полезных отношений, навсегда увеличило непреодолимые расхождения между двумя государями.
Обожаемая нацией, которой ей было предназначено управлять, наследница британской короны принцесса Шарлотта готовилась в то время выйти замуж. Однако разрыв между ее родителями поставил ее в трудное положение и открыл широкие возможности для интриг. Оппозиция использовала это положения для давления на регента, а великая княгиня Екатерина энергично им воспользовалась. Она использовала с этой целью господина и особенно госпожу Татищевых, первый был назначен нашим представителем в Мадриде и находился в Лондоне в надежде заменить там графа Ливена; вторая, еще очень красивая женщина, была рада возможности участвовать в любой интриге.
Д.Х. Ливен.
После того как она добилась расположения принцессы Шарлотты, ей было поручено отговорить ее от брака с принцем Оранским, чего очень желал регент, и внушить ей мысль выйти замуж за великого князя Николая или Михаила, которые должны были сопровождать императора.
Желание воспротивиться воле отца и постоянные напоминания о красоте великих князей сильно способствовали успеху этой интриги. Великая княгиня желала только досадить регенту, а госпожа Татищева связывала с предстоящим браком надежды на назначение своего мужа на должность посла в Лондоне.
Тем временем регент убедился, что его дочь уклоняется от исполнения его воли, он стал подозревать великую княгиню и попытался разорвать интригу. Горячность принцессы легко предоставила ему такую возможность, она категорически заявила, что не собирается выходить замуж за принца Оранского, и вскользь упомянула о своих надеждах. Свадьба была расстроена, но весь гнев регента обратился на великую княгиню. Не имея возможности с нею объясниться, он вообразил, что главным двигателем интриги был русский посол, которому он официально объявил, насколько он был удивлен и поражен тем, что иностранный двор вмешивается в его семейные дела. Далее он заявил, что располагает точными сведениями о том, что супруги Татищевы были участниками этой интриги. Граф Ливен мог только осудить то, что было сделано его соотечественниками, и заявить о полном незнании своим государем этих действий. Регент принял его объяснения и велел передать господину Татищеву требование в 24 часа покинуть Англию.
Татищев прибыл в Париж, где был очень плохо принят императором, который приказал ему отправиться исполнять свои обязанности в Испании. Таким образом, любезные отношения между двумя дворами и поездка Императора в Лондон были сохранены, но великие князья, вместо того, чтобы сопровождать своего брата, отправились обратно в Россию.
Оставшаяся в Англии госпожа Татищева была покинута даже великой княгиней, которой она столь усердно служила, она была в ссоре с моей сестрой и оказала мне честь, выбрав меня своим защитником. Я был счастлив быть ей полезен, так как она была достаточно красива для того, чтобы должным образом компенсировать мне затраченные на ее дела усилия. Вскоре наша связь стала для меня очень приятной.
Приезд императора в Лондон открыл череду празднеств и балов, которые следовали друг за другом с утомительной быстротой. В очень малой степени я использовал свое пребывание в Лондоне для знакомства с огромным количеством разного рода достопримечательностей, чем обычно занимаются иностранцы. Я предавался развлечениям и думал только об этом.
Один англичанин, господин Сиднэм, который проделал с нами часть кампании во Франции, дал графу Воронцову рекомендательное письмо к своей бывшей любовнице. Отнести письмо отправились мы оба. Эта женщина была не столь красива, сколь любезна и наделена лишь ей присущей веселостью. Она мне очень понравилась, не успел я вернуться домой после визита, как получил от нее письмо с приглашением провести у нее вечер. Я нашел у нее избранное общество, состоявшее из самых элегантных молодых людей Лондона. Я приложил много усилий для того, чтобы понравиться и мне удалось получить разрешение вернуться после того, как все уйдут, и я сделаю вид, что ухожу. Я был в восторге от той легкости, с которой я добился этой победы, и некоторое время с усердием предавался этому. На пару дней мы вместе отправились в небольшое поместье под Лондоном, где одна из доверенных женщин моей любезной стала свидетельницей нашей любовной связи. Меня просили сохранить тайну, но я не считал важным придавать этому большое значение, так как в это время уже очень слабо верил в доброе расположение ко мне Мадам. Несколько дней я не бывал у нее, зная, что граф Воронцов много других молодых людей добивались или, может быть, уже пользовались теми же благами, что и я. Однажды вечером я пришел к ней с видом победителя. Все общество ужинало, вместо вежливых слов Мадам обратилась ко мне с резкими словами: «Говорят, сударь, что Вы имели наглость хвастать моей благосклонностью, что Ваша ложь дошла до того, что Вы утверждаете, будто провели со мной несколько ночей в загородном имении». Свидетельница нашей поездки была здесь же, она продолжала же