Видя, что его преследуют, и не найдя в Литве помощи, на которую рассчитывало польское легкомыслие, вступая на эти земли, он не знал в какую сторону ему направиться. Он хотел вернуться в королевство, его авангард был разбит у Ковно, другие его отряды хотели пронести знамя восстания в новые русские губернии, но были отброшены у Паневежиса и у Вилкомира. Под Щавлей отряд полковника Крюкова, состоявший из 400 человек, с замечательной храбростью противостоял многочисленным атакам нескольких тысяч восставших под командованием Гелгуда и других вождей восставших Хлоповского и Дембинского. Они понесли значительные потери убитыми, а эта горстка русских еще захватила более 500 пленных. Со всех сторон поляки были разбиты, их преследовали, отрезали пути к отступлению. Они теряли мужество вместе с надеждами на победу, и закончили тем, что приблизились к прусской границе. Разбитые и деморализованные они поспешили пересечь границы нашей империи и сдаться пруссакам. В тот день, когда Гелгуд так бесславно окончил свой поход, к нему приблизился польский офицер с пистолетом в руке и раздробил ему череп.
Часть его отряда под командованием Роланда скрылась на территории Польского королевства. Также преследуемый он последовал примеру Гелгуда и, в конце концов, сложил оружие перед прусскими властями. Только около тысячи кавалеристов восставшего Литовского корпуса под командованием Дембинского смогли спастись, после того, как ускоренным маршем соединились с польской армией.
Граф Толстой очистил местность от неприятеля и занялся восстановлением там порядка. Он вернул туда власти, убежавшие от ужасов и насилия, направил в главную армию войска, которые были ему предоставлены для того, чтобы разбить восставших в губернии и обеспечить коммуникации наших войск в королевстве. В Подолии и в Киевском генерал-губернаторстве восстания, ободренные появлением войск Дверницкого, были ликвидированы в зародыше мудрыми и энергичными действиями фельдмаршал Остен-Сакена. Рядом с городом Гроховом генерал Рот полностью разгромил хорошо оснащенный отряд в 5 тысяч человек. Командир Ржевудский бросил на поле боя 6 артиллерийских орудий в прекрасном состоянии, так же как все обозы и более тысячи попавших в плен человек. Повсюду восставшие были разоружены или выдворены за пределы наших границ.
Фельдмаршал Паскевич выехал 6 июня из Петербурга и прибыл в свою новую главную квартиру 13 числа. Армия была в восторге подчиняться человеку со столь блестящей репутацией. Генералы, офицеры и солдаты приветствовали его с полным доверием, и ждали только его знака для того, чтобы закончить эту войну, которая унижала национальную гордость своей продолжительностью, войну против бунтовщиков, которые при каждом столкновении отступали перед ними. Фельдмаршал был вынужден потратить некоторое время для сбора войск, которые его предшественник распылил самым непостижимым образом, чтобы дождаться прибытия отряда графа Куруты и 1-й уланской дивизии князя Хилкова, а также позаботиться о снабжении своей армии и арсеналов и приготовить способы переправы через Вислу. В Данциг прибыло продовольствие, снаряды и порох, все это по реке доставлялось к правому крылу нашего расположения. В Торуне готовили барки, из которых будет сооружен мост. Все это было собрано с помощью прусского правительства и перевезено с точностью и усердием. Выезжая в армию, Паскевич заявил, что он не даст неприятелю возможности себя запутать, и что он будет двигаться прямо к цели — к взятию Варшавы с левой стороны Вислы.
Закончив все приготовления, армия начала движение 22 июня, она двигалась вдоль Вислы к тому месту, которое было выбрано для организации переправы. Армия двигалась четырьмя колоннами, которыми командовали граф Витт, князь Шаховской, граф Пален и великий князь Михаил. Маневр был задуман так, что в случае необходимости колонны могли легко соединиться. Поляки следовали за нашим маневром, но не решились его прервать. Казалось, что Паскевич не обращал внимания на близость неприятеля, и заботился только об осуществлении переправы. Прибыв в намеченный пункт, он приказал развернуться лицом к неприятелю и энергично заняться сооружением моста, для чего направил на другой берег реки отряд егерей и казаков, перед которыми быстро отступили неприятельские обсервационные части. Наконец, 7 июля вся армии перешла на левый берег Вислы. Поляки, которые не смогли противостоять этому, поспешили выйти через Модлин и Варшаву к новому театру военных действий, расположенному между их столицей и нашей армией.
Маршал позаботился об обеспечении своей связи с мостом и с дорогой на Данциг, по которой к нему шло снабжение, он намеревался дать сражение для того, чтобы одним ударом захватить очаг бунта. Он не собирался реагировать на маневры неприятеля, и медленно продвигался вперед с тем, чтобы дать время генералам Крейцу и Ридигеру присоединиться к нему. Этот последний пересек реку 25 июля и двигался на Лович, опрокинув отряд, посланный задержать его продвижение. Он полностью разбил отряд под командованием Гедройца, который насчитывал 6 тысяч человек, и взял множество пленных, среди которых оказался сам Гедройц. Со своей стороны Крейц двигался на Калиш и прибыл туда, заставив отступить неприятельские части, встреченные им по дороге. Маршал перенес свою главную квартиру в Лович после того, как прошел почти без боев половину королевства, и остановился перед Варшавой таким образом, будто он пришел из Силезии.
Там он разместил свои госпитали и склады, он укрепил Лович с тем, чтобы сделать из него форпост для своих операций, а также присоединил к своей армии корпуса Крейца и Ридигера. Он приказал расширить лагерь для того, чтобы дать войскам некоторое время для отдыха, и не обращал никакого внимания на марши контрмарши неприятеля, желавшего вынудить его распылить свои силы. Тем временем, наши солдаты мастерили лестницы, туры и фашины, они упражнялись в штурмовых действиях на специально построенных укреплениях.
В Варшаве близость нашей армии и высокая репутация ее командующего посеяли беспокойство и страх. Наиболее рассудительные видели, как приближается момент падении Варшавы. Бунтовщики, напротив, строили иллюзии, рассчитывая только на негодные средства, раздували воинственные настроения и требовали сражения, в котором сами не собирались принимать участия. Они стремились возбудить народ и направить его массу против той армии, которая приближалась, как грозовые облака, изрыгавшие гром над их головами, и метавшие молнии возмездия за все те преступления, в которых они были виновны вот уже 8 месяцев.
Диктатор только по должности генерал Скржинецкий во исполнение воли Лелевеля и других ревнивых вождей бунтовщиков стремился не к руководству боем, а только к общему командованию. Даже войска, распущенные уже якобинской вольностью, подчинялись ему с трудом. Князь Чарторыйский, который был в начале душой этого восстания и глупое честолюбие которого уже рисовало ему польский трон, стал подозрительным для демократической партии, с которой он вынужден был объединиться для укрепления своих позиций. Все генералы интриговали и обвиняли один другого, народ чувствовал измену, армия видела неспособность своих командиров, а государственная казна была опустошена. Европа, которая симпатизировала им и вдохновляла польский бунт, не сделала ничего для того, чтобы им помочь, и удовлетворилась тем, что в газетах прославляла героизм восставших и ругала на чем свет стоит императора, его правительство и его генералов.
Якобинский клуб в Варшаве (как созданный по образцу первой французской революции) волновался и издавал обращения, он хотел призвать всех служащих в качестве судей для организации суда над собой. Вдохновленные только мыслями о беспорядках и о судебной ответственности, вожди движения хотели приказать главнокомандующему дать сражение и разбить русских. Сейм был вынужден подчиниться этим крикам и решил направить в армию свою делегация с тем, чтобы убедиться в ее положении и обругать Скржинецкого. Тогда он заявил, что неуверен в успехе наступления, но, будучи атакован нахальством вождей, подал в отставку. На его место был назначен молодой полковник Дембинский, не имевший опыта и военных заслуг, который выехал в армию. Однако, вскоре он убедился в том, что почти не имеет власти, и начал искать путей избавиться от обременительных обязанностей.
Подстрекаемый лоббистами народ волновался, требовал наказания изменников, собирался в толпы и роптал. Наконец, 3 августа он направился к воротам дворца, вышиб двери и арестовал около 50 человек, обвиненных в так сказать измене. Затем они были лишены жизни с жестокостью, свойственной обезумевшей толпе, которая не знает больше ни страха, ни жалости. Одни были повешены на фонарях на дворцовой площади, других забросали камнями, вытащили покрытых кровью на мостовую и растерзали с бешенством диких животных. Уже давно страстно желавший власти генерал Круковецкий смог восстановить порядок, и в отсутствие других претендентов был назначен диктатором и командующим армией.
Тем временем Дембинский, который больше всех выступал против пассивности Скржинецкого, использовал свое 48-ми часовое командование только для того, чтобы отступить с выгодной позиции в Болимово и приблизиться к укреплениям Варшавы. С самых первых дней восстания столица была окружена укреплениями, над строительством которых все жители, включая женщин высокого положения, с воодушевлением работали под звуки музыки и патриотических песен. Окружавшие город укрепления включали вооруженные пушками палисадники, дома, окруженные зубчатыми стенами, забаррикадированные улицы, ведущие к городским воротам, и, кроме того, возведенный отдельно от крепости редут перед деревней Воля. За всеми этими сооружениями польская армия могла чувствовать себя непобедимой, а Варшава — защищенной от любых штурмов.
Узнав об отступлении неприятельской армии, маршал, закончивший все приготовления, оставил лагерь под Ловичами и приблизился к укреплениям, окружавшим Варшаву.
Тем временем поляки вернулись и атаковали наш авангард под Шиманово, откуда они были выбиты яростной атакой графа Витта, который, кроме того, взял много пленных. В другом месте, в Тополево, во главе нескольких кавалерийских полков генерал Ностиц опрокинул сильный польский отряд, высланный ему навстречу. Немного позже граф Витт, имея во главе своего отряда казачий атаманский полк, бросил его на полном скаку против колонны пехоты, вышедшей для рекогносцировки, при этом полк изрубил в капусту 500 человек, а остальные 1,5 тысячи вместе с их командиром взял в пле