о возвращении достатка и о заботах правительства. Император осмотрел все с такой энергией и таким зорким взглядом, которые направляли его заботу о достатке и процветании своей империи. Он отдал приказания по улучшению состояния дел, о новом строительстве, о восстановлении древних стен Смоленска, которые за два века два раза видели врагов России, прилагавших все свои усилия для того, чтобы разрушить этот вход в империю.
На дне рва укреплений он увидел хрупкий и скромный памятник в честь великой и благородной преданности Энгельгардта, который предпочел расстрел на этом месте постыдной службе французам. Император пожелал сохранить для будущих веков этот гнусный поступок наполеоновского генерала, приказавшего убить русского за верность своей стране и своей присяге, и отдать долг уважения добродетели Энгельгардта. Он приказал соорудить на этом месте памятник из гранита и металла, более подходящий для подобного случая. На полях сражений, там, где Наполеон разворачивал свои многочисленные легионы, император принял парад двух пехотных полков, затем мы двинулись дальше на Бобруйск. Эта огромная крепость привлекла его особое внимание, там он во всех деталях осмотрел как уже законченные сооружения, так и находящиеся еще в стадии строительства. Эта крепость была спешно частично вооружена в прошлом году, когда соседние с польскими губернии своим брожением заставляли опасаться волнений окрестного населения. Император был очень доволен достигнутыми там успехами и выразил благодарность офицерам, которые ими руководили.
Затем мы приехали в Козелец, где были собраны две кавалерийские дивизии. Три дня там проводились учения и инспекция, затем император прибыл в Киев. Как и в прошлые свои поездки, он остановился в Киево-Печерском монастыре, где его прибытия ожидали церковнослужители, гражданские и военные начальники, а также значительная свита. На следующий день в парадном строю на крепостном плацу перед императором прошли несколько батальонов резерва и 6 уланская дивизия, которая была частью Литовского корпуса, понесшая большие потери в ходе последней войны в Польше. Государь отнесся к престарелому фельдмаршалу Остен-Сакену с той дружбой и уважением, которые приличествовали его преклонным годам, службе и особенно его усердию и преданности, с годами нисколько не ослабевшими. Он осмотрел общественные учреждения, новые постройки в различных частях города, обширные укрепления, превратившие Киев в огромный и прекрасный плацдарм, дал аудиенцию местным властям и лучшим жителям города и уехал из Киева с наступлением ночи при свете иллюминации, которая еще долго указывала нам на выгодное местоположение города и на его богатые церкви.
Утром следующего дня мы приехали в Лубны, где располагались основные запасы медицинских средств и оборудования для всего юга империи и стоявших здесь войск. Здесь перед ним прошли парадом три объединенных полка 1-й драгунской дивизии. Император не был доволен их состоянием и к своему большому огорчению вместо того, чтобы похвалить людей, что он любил делать, был вынужден выбранить их. Сойдя с лошади, он почувствовал себя скверно, чем в отсутствие его врача привел меня в трепет, но, к счастью, через несколько часов ему стало лучше, и мы смогли продолжить путь в Полтаву, где и остановились на отдых. Жара была невыносимой, и сделала очень утомительным то, чем государь всегда занимался, осмотром в этом большом городе всего того, что должно было привлечь его взоры. Полтава тоже почувствовала на себе оживление всех отраслей управления. Город стал краше, малороссийское казачество претерпело только что объявленные изменения в устройстве, которые путем упорядочивания повинностей и взаимоотношений этой части населения с властями ставили их в положение, менее зависимое от злоупотреблений, от которых они страдали до последнего времени, из-за лихоимства мелких чиновников.
Вид Полтавы.
Мы уехали из Полтавы и через несколько часов прибыли в Харьков, население которого было радо видеть своего молодого государя в стенах города. После молитвы в городском соборе император очень внимательно осмотрел университет, здание которого вызвало его недовольство своим плохим состоянием. Его строительство потребовало больших затрат и было окончено совсем недавно, но уже в нескольких местах грозило обрушиться. Состояние студентов казалось достаточно хорошим, ректор похвалил их прилежание и поведение. Но в целом это учреждение не полностью соответствовало своему назначению. О постоянных заботах свидетельствовала только медицинская часть, в частности, родильные палаты. Император благодарил, ругал и указал на необходимость многочисленных изменений.
Затем он посетил Дом благородных девиц, созданный благодаря благодетельным заботам императрицы-матери, и продолженным под руководством его августейшей супруги. Состояние дома, его преподавательниц и самих молодых девушек не оставляло желать ничего лучшего, здесь все свидетельствовало о порядке и о материнских заботах, которые отличали все учреждения, созданные под покровительством императрицы Марии, этого знатока благотворительности. Тем не менее, император посчитал, что здание, часть которого была деревянной, не отвечало своему назначению. Он лично выбрал на окраине города значительно более просторное сооружение, где большой сад удачно завершал все преимущества и оздоровительные свойства, требуемые для подобного заведения.
После осмотра тюрьмы и красивых общественных учреждений, мы направились в Чугуев, который находился не более, чем в 36 верстах от Харькова. Там располагалась главная квартира кавалерийских военных поселений на Украине, и были собраны одна кирасирская и одна уланская дивизии. Раньше в Чугуеве было столько жителей, что они позволяли сформировать уланский полк, состоявший из 10 эскадрон, который всегда отличался красотой людей, качеством лошадей, преданностью и храбростью. Я имел удовольствие встретить многих старых отставников, которые под моим командованием участвовали в военных действиях 1811 года по ту сторону Дуная, в сражениях под Рущуком и Видино. Все внутреннее устройство этого воинственного населения, называемого чугуевскими казаками, в ходе предыдущего царствования было подчинено строгому законодательству военных поселений, которое столь жестоко проводилось в жизнь графом Аракчеевым. Запустение и разорение земледельцев полностью изменило этот маленький и богатый край, все было подчинено военной дисциплине и монотонному однообразию казарм, даже сады были принесены в жертву. Большое количество казаков состарилось на службе, страдали от ран, были вынуждены покинуть родную землю ради смерти на чужбине, и даже в Сибири. Все эти ужасы происходили во время самого доброго царствования, при самом просвещенном государе, в то время, когда Россия и Европа были спасены от наполеоновского рабства. Ошибкой было слепое доверие к исполнителю его воли графу Аракчееву, имя которого будет с ужасом повторяться самыми отдаленными поколениями чугуевских казаков. Император уже облегчил на будущее положение этого населения, но он не мог исправить уже совершившиеся несчастья. Он решил не допустить их в будущем и произвел большие и благодатные перемены во внутреннем устройстве этих колоний.
Войска были в прекрасном состоянии, они выгодно отличались красотой и особенно выездкой лошадей. Парад был столь же великолепен, каким он мог бы быть в гвардии. Рядовые были отличными наездниками, офицеры хорошо понимали все маневры.
Мы оставались в Чугуеве три дня, в ходе которых занимались учениями и входили в экономические тонкости жизни этих военно-поселенческих войск. Император щедро наградил войскового генерала, присвоил новые чины, раздал ордена и милостиво поговорил со старейшинами, которые съезжались со всех сторон, чтобы преподнести ему хлеб-соль.
На несколько часов император остановился в Белгороде, где стояла 2 драгунская дивизия, под командованием генерала Граббе, одного из участников восстания 14 декабря 1825 года, получившего великодушное прощение за свой проступок. Затем он отличился в боях против турок, и заслужил полное удовлетворение императора тем, как блестяще обстояли дела в доверенной его заботам дивизии. Император не видел его с тех пор, как тот оказался в числе виновных, теперь он поблагодарил его и отнесся к нему с такой добротой, что, выходя из кабинета императора, Граббе переполняли чувства благодарности и преданности. Весь в слезах, он сказал мне: «Я должен моему государю больше, чем какой-либо другой подданный. Я смогу ему это доказать и заслужить его благородное отношение».
При раскопках фундамента старинного собора в Воронеже был обнаружен гроб друга Петра I архиепископа Митрофана, который умер в его царствование. Его тело, одежды и гроб были в полной сохранности. Эта находка и праведная жизнь, которую вел этот священнослужитель, привлекли толпы верующих, желавших увидеть своими глазами найденную реликвию. Вскоре съехавшиеся туда со всех сторон империи желающие увидеть захоронение и помолиться рядом с ним причислили могилу Митрофана к ряду святынь. Люди говорили о чудесных исцелениях, и слава о новом святом распространилась по всей России. Синоду было поручено изучить жизнь Митрофана и, наконец, опираясь на народные требования, он был причислен к лику святых. Император согласился с этим решением и направил камергера своего двора присутствовать на церемонии, организованной со всем почтением и достоинством, которых требовали подобные обстоятельства. Она привлекла большое количество народу, и собор в Воронеже, где были захоронены новообретенные реликвии, стал местом паломничества и молитв огромных толп верующих.
В Бобруйске император получил от императрицы письмо, в котором она просила его в знак уважения к религии и к всенародному воодушевлению съездить помолиться мощам святого Митрофана. Он без промедления поспешил последовать совету своей августейшей и ангелоподобной супруги. Той же ночью маршрут его поездки был изменен, и мы направились в Воронеж. Предупрежденная о его приезде большая толпа вышла к городским заставам и стояла вдоль улиц, по которым он должен был проехать. Особенно много людей собралось перед собором, где он должен был остановиться. В теснившейся со всех сторон толпе коляска двигалась очень медленно, крики «Ура!» сотрясали воздух. У ворот храма его встретили все церковнослужители, которые поднесли ему крест для поцелуя. Сопровождаемые восторженными криками мы вошли в заполненный людьми храм, где покоились останки Митрофана. После соответствующей случаю молитвы к большому удовольствию собравши