ная оборонительная казарма, уже стоявшая под крышей, первой привлекла внимание императора своим фундаментом из камня столь красивого, как гранит, он даже напоминал лабрадор. Считалось, что в этих местах нет залежей камня, но император приказал искать тщательнее и даже указал место, где он предполагал его наличие. И действительно, там нашли камень в довольно большом количестве.
Обильно выпавший снег затруднял наше передвижение с обычной для императора быстротой пешком по безлюдным местам с тем, чтобы осмотреть все, касавшееся инженерных работ. Из-за плохой погоды очень неприятным был смотр нескольких батальонов и 3 эскадронов жандармерии моего полка, который мы вынуждены были провести на плацу: по дороге домой мы дрожали от холода. В ожидании нашего возвращения в помещениях занимаемого нами дома были собраны студенты университета и ученики школ, император пожелал всех их видеть для того, чтобы по-отечески посоветовать им хорошо себя вести, старательно учиться, особенно по русскому языку, который из-за глупого польского патриотизма был почти выведен из употребления в шляхетских семьях.
Среди толпы этих молодых людей появился и зашел в кабинет императора посол Великобритании лорд Дергэм, который, направляясь в Петербург, проехал через Константинополь и Одессу с тем, чтобы лично убедиться в наших отношениях с Оттоманской Портой и осмотреть наши приготовления в Черном море, в которых английское правительство изо всех сил старалось найти нечто, направленное против Турции. Дергэм, напротив, убедился в благожелательности наших дипломатических отношений с Султаном, который попросил лорда во время данной ему аудиенции приветствовать от его имени своего благородного союзника и защитника императора Николая. Что до наших вооружений на Черном море, которые столь устрашали Сент-Джеймский кабинет, то император предложил лорду Дергэму направить в наши крымские порты английского военно-морского офицера, входившего в его свиту, а двух других приехавших с ним офицеров пригласил принять участие в военных парадах, которые еще предстояли императору в ходе его поездки. Оба предложения были поспешно приняты Дергэмом, который был поражен тем, что уже увидел в России, в особенности, превосходством наших высших чиновников на местах по сравнению с теми, кому его правительство доверяло управление внутри стране и в колониях. Все, что он видел, благоприятным для нас образом противоречило бытовавшим в Англии взглядам о нашей администрации. В тех местах, где он ожидал увидеть произвол и нищету, его встречали порядок, безопасность и процветание, и он продолжил путь в нашу столицу, исполненный восхищения благородным характером императора и огромными ресурсами его обширных владений.
После прекрасного обеда, данного нам генералом Гурьевым, мы направились к графине Браницкой в Белую Церковь в 80 км от Киева, где собирались заночевать. Там я встретил моего старинного друга графа Михаила Воронцова и наследника его фамилии, с которыми я был теснейшим образом связан с самого начала моей карьеры.
В районе Белой Церкви был расквартирован 4 армейский корпус генерала Кайсарова, а также 1600 солдат, уже отслуживших 20 лет в кавалерии, пехоте или артиллерии, которые жили в бессрочных отпусках в соседних губерниях, наслаждаясь отдыхом в течение 5 последних лет своей воинской службы. Это нововведение целиком принадлежало императору, который активно его поддерживал, несмотря на сильное противодействие многих лиц, включая и меня. Я видел в нем только возможную опасность для армии, которая теряла лучших и самых опытных своих воинов, поседевших на воинской службе и исполненных дисциплиной, и для государства, в котором появлялась новая категория жителей, полностью находившихся на его содержании, которые могли в смутные времена стать важной принудительной силой против слабого или неудачливого правительства. Император, напротив, видел в них резерв для укомплектования армии на случай войны опытными военнослужащими, а в мирное время они давали бы надежных и образованных служащих как частным лицам, так и для использования во внутренних делах, таких, например, как надзиратели или сторожа в больницах, лавках и других общественных местах. Кроме того, он считал нужным принять во внимание, что эти солдаты, утомленные 20-летней службой, должны были получить возможность вернуться в родные места и служить в составе городских ополчений в случае беспорядков или бунтов. Эти люди не получали ни жалования, ни пайков, они только сохранили мундиры и шинели, которые им должны были заменить на новые в случае призыва их вновь на активную военную службу. В бессрочные отпуска могли быть отпущены только солдаты безукоризненного поведения. В этот раз в Белой Церкви впервые была призвана часть этих отпускников, общее число которых в империи достигло примерно 60 тыс. солдат. Из 1600 человек не прибыли только трое по неизвестным мне причинам. Все солдаты имели бодрый вид и явились по первому зову. В это же время для командования этими солдатами были призваны офицеры, находившиеся в годовых отпусках в соседних губерниях. Из получивших оружие и всю прочую необходимую амуницию солдат было сформировано 2 батальона, 3 эскадрона и одна артиллерийская полурота. Лошади были предоставлены строевыми полками и эти войска появились во всем блеске и в строгом порядке, какие только можно было требовать от солдат, только что явившихся из мест расположения. Они с видимой радостью приветствовали императора, который был весьма доволен зримыми плодами осуществления одной из самых своих любимых затей, направленной на повышение благосостояния старослужащих солдат и, одновременно, подразумевавшую увеличение численности его армии. Весьма довольный император щедро наградил этих солдат и распустил всех по домам.
Ф.В. Остен-Сакен.
Корпус Кайсарова показал себя менее удовлетворительно, чем корпус Ридигера в Калише и Крейца в Брест-Литовске. Император лишь частично одобрил его состояние и рекомендовал маршалу Паскевичу обратить особое внимание на эти войска, которые уже скоро должны были поступить под его командование непосредственно в Царстве Польском, придя на замену корпусу Ридигера, возвращавшемуся во внутренние губернии.
Графине Браницкой пришлось принимать у себя большое количество генералов, не считая свиты императора, которая еще увеличилась за счет прусского генерала Цитена. Ей с трудом удалось обеспечить всех жилищем и питанием, причем она настояла, чтобы все расходы по последнему были отнесены на ее счет, без всякого участия дворцовой кухни. Четыре дня мы провели в ее летней резиденции Александрии в нескольких верстах от Белой Церкви. Оттуда император направился в Новую Прагу, штаб квартиру кирасирского полка, носившего имя принца Альберта Прусского, который еще не вернулся из лагеря под Калишем. Здесь командир всех кавалерийских поселений граф Витт показал нам школы, госпитали и общественные места в расположении этого полка, а также табун лошадей, стадо быков для пахоты и все сельскохозяйственные орудия. Все это было в полном порядке и в таком изобилии, которое удивило прусского генерала и английских офицеров. Солдатские дети в составе пехотного эскадрона исполняли упражнения с такой точностью и быстротой, которая не оставляла желать ничего лучшего. Затем знаменосцы кирасирской и уланской дивизий, собранных в этих местах, верхом продефилировали перед императором.
После этого мы продолжили наш путь через Полтаву и Харьков в Чугуев, повсюду перед императором собиралась толпа людей, которые приветствовали его искренними криками радости. В обоих этих губернских городах мы, как обычно, осмотрели все общественные заведения, в особенности благотворительные. В Харькове особое внимание императора, всегда столь заботящегося обо всем, что касалось воспитания молодежи, привлек университет и пансион благородных девиц.
В Чугуеве в штаб квартире 1-го корпуса поселенной кавалерии под командованием генерала Никитина, были собраны дивизия кирасир, дивизия улан и эскадроны резерва той роты регулярного кавалерийского полка, которая была сформирована из солдат с выслугой от 15 до 20 лет, набранных из соответствующих полков и сохранивших форму одежды вплоть до масти лошадей именно этих полков. Построенные в три линии для парада эти войска выглядели очень элегантно. Их выучка и снаряжение, как нам показалось, стали еще красивее со времени, когда мы видели их в последний раз. Император был полностью доволен ими, также как и выучкой солдатских детей и всеми хозяйственными заведениями в этом поселении. Император высказал свое августейшее удовлетворение графу Витту, всем генералам, офицерам и солдатам и сожалел о том, что не может провести больше времени со столь хорошо выученными и прекрасными войсками. Но осенняя непогода усиливалась, а мы были еще далеки от окончания нашей поездки.
После двухдневного пребывания мы направились в Курск, куда прибыли 21 октября, здесь нас ожидала драгунская дивизия. В этой губернии уже несколько лет было плохо с управлением. Последний губернатор богач Демидов тратил, сколько мог из своих средств на нужды управления, но он не имел способностей заставить себе подчиняться и прекратить произвол и злоупотребления. Преемником его был господин Муравьев, человек деятельный и суровый, но его ненавидели за жестокое обращение и поспешность, с которой он пытался восстановить порядок. Дела в губернии пошли лучше, но нигде не были довольны его управлением. По его представлениям были уволены многие чиновники, и в Курске, как ни в одной другой из посещенных нами губерний, меня засыпали просьбами на имя императора и частными жалобами. Они сократили и без того малое время, имевшееся для отдыха.
Из Курска мы поехали в Орел, где нас ожидала 2-я дивизия драгунского корпуса. Здесь уже выпал снег и стояли морозы. Однажды, когда я галопом следовал за государем, объезжавшем выстроившиеся на параде войска, моя лошадь поскользнулась и упала со всего размаха. Не успел я толком подняться, как попал под копыта всадников из свиты, которые на полном скаку следовали за мной. Я чувствовал себя настолько разбитым, что принужден был сесть в коляску и вернуться на квартиру. К счастью, дело обошлось несколькими шишками и синяками на ногах. На следующий день после смот