еличества конвоя в красных черкесках стояли вдоль лестницы и при входе в Николаевский зал. Залы украшались бесчисленными пальмами и тропическими растениями, доставленными из придворных оранжерей. Ослепительный свет больших люстр, отраженный многочисленными зеркалами, придавал всей картине какой-то волшебный характер. Глядя на переполненный Николаевский зал, можно было позабыть деловое двадцатое столетие и перенестись в великолепный Екатерининский век.
И вдруг вся толпа замирала. Появлялся обер-церемониймейстер и три раза ударял об пол своим жезлом, чтобы возвестить начало высочайшего выхода.
Тяжелая дверь Гербового зала открывалась, и на пороге показывались государь и государыня в сопровождении членов императорской фамилии и свиты. Самодержец открывал бал всегда полонезом, после чего начинались общие танцы. Император и императрица наблюдали за ними, но не принимали в них участия. Царь покидал залы сейчас же после ужина, чтобы дать молодежи возможность веселиться с большой свободой.
На личные нужды государю оставалось ежегодно около 200 тысяч рублей, после того как были выплачены ежегодные пенсии родственникам, содержание служащим, уплачены счета подрядчиков по многолетним ремонтам во дворцах, покрыт дефицит императорских театров и удовлетворены нужды благотворительности. К счастью для детей государя, пенсии их оставались нетронутыми в течение их детства и достигали довольно внушительных капиталов, когда они становились совершеннолетними. Но с последней императорской семьей дело вышло несколько иначе. Осмотрительный министр императорского двора граф Б.В. Фредерикс, вопреки приказаниям государя, незадолго до войны перевел за границу принадлежавшее государевым детям состояние. В качестве места хранения Фредерикс избрал Берлин, и, таким образом, 7 миллионов рублей оставались в берлинских банках в течение всей мировой войны и во время инфляции были обесценены. Щедрые берлинские банкиры предложили рассчитаться с наследниками царских детей, когда бы они этого ни пожелали. Они предлагали на выбор 7 миллионов бумажных романовских рублей или же 16 миллионов германских бумажных марок 1923 года!
Как это ни покажется маловероятным, самодержец Всероссийский испытывал материальные затруднения регулярно каждый год задолго до конца сметного периода. Это происходило оттого, что ему на непредвиденные расходы нужно было значительно более 200 тысяч рублей ежегодно. Для разрешения этих затруднений у него было два пути. Или расходовать 200 миллионов рублей, хранившиеся на текущем счете в английском банке, или же прибегнуть к помощи министра финансов. Государь предпочитал обычно избегать этих обоих путей и просто говорил: «Мы должны жить очень скромно последние два месяца».
Воспитанный в духе осознания своих обязанностей по отношению к России, царь, ни минуты не колеблясь, пожертвовал во время войны все эти 200 миллионов рублей на нужды раненых и увечных и их семей, но никто не мог его убедить взять для себя в мирное время хотя бы копейку из этого громадного состояния. Когда в России появились автомобили, государь одним из первых высказывался с большим энтузиазмом об этом изобретении. И тем не менее он в течение многих лет не мог получить денег, чтобы устроить подобавший русскому императору автомобильный гараж. В царскосельских и петербургских конюшнях было несколько сот лошадей, за которыми ходило значительное количество конюхов, тренеров, кучеров, конюшенных мальчиков и пр. Для того чтобы перейти на автомобильный способ передвижения, нельзя было ликвидировать сразу ни лошадей, ни тех, кто за ними смотрел. В конце концов царь заказал два автомобиля французской фирмы «Делоне-Бельвиль» и выписал из Бельгии шофера Адольфа Кегресса. И до самого начала войны государь отказывался увеличить количество принадлежащих ему машин.
Оглядываясь назад на жизнь, которую вела императорская семья, я должен признать, что этот образ жизни ни в какое сравнение с жизнью магнатов капитала идти не мог. Сомневаюсь, удовольствовались ли бы короли стали, автомобилей или же нефти такой скромной яхтой, которая принадлежала государю, и я убежден, что ни один владелец какого-либо крупного предприятия не удалился бы от дел таким бедняком, каким был государь в день отречения. Его дворцы, имения и драгоценности были национализированы, у него просто не осталось никакой личной собственности. И если бы ему удалось переехать с семьей в Англию, то пришлось бы, чтобы существовать, работать подобно каждому рядовому эмигранту.
Глава XIИмператор Николай II
Как и его отец, император Александр III, император Николай II не был предназначен для царствования. Стройная линия преемственности от отца к старшему сыну была нарушена преждевременной кончиной старшего сына императора Александра II, цесаревича Николая, и таким образом великий князь Александр Александрович сделался наследником, затем императором Александром III, а его сын Николай Александрович – наследником цесаревичем.
Будущий император Николай II рос в напряженной атмосфере вечных разговоров о заговорах и неудавшихся покушениях на жизнь его деда императора Александра II. Пятнадцати лет он присутствовал при его мученической кончине, что оставило неизгладимый след в его душе.
Николай II был мальчиком общительным и веселым. Детство его протекало в скромном Гатчинском дворце в семейной обстановке, среди природы, которую он очень любил. Его воспитатели были сухой, замкнутый генерал, швейцарец-гувернер и молодой англичанин, более всего любивший жизнь на лоне природы. Ни один из них не имел представления об обязанностях, которые ожидали будущего императора Всероссийского. Они учили его тому, что знали сами, но это оказалось недостаточным.
Накануне окончания образования, перед выходом в Лейб-гвардии гусарский полк, будущий император Николай II мог ввести в заблуждение любого оксфордского профессора, который принял бы его, по знанию английского языка, за настоящего англичанина. Точно так же знал Николай Александрович французский и немецкий языки.
Остальные его познания сводились к разрозненным сведениям по разным отраслям, но без всякой возможности их применять в практической жизни. Воспитатель-генерал внушил, что чудодейственная сила таинства миропомазания во время святого коронования способна была даровать будущему российскому самодержцу все необходимые познания.
В Николае II рано начала развиваться большая любовь к военной службе. Эта служба как нельзя лучше отвечала складу его характера. Он был командиром эскадрона лейб-гвардии гусарского полка. Два года прослужил он офицером в Гвардейской конной артиллерийской бригаде. Ко всем своим обязанностям относился серьезно и добросовестно. Смерть отца застала его командиром батальона лейб-гвардии Преображенского полка в чине полковника, и всю свою жизнь он остался в этом сравнительно скромном чине. Это напоминало ему беззаботную молодость, и он никогда не выражал желания произвести себя в чин генерала. Он считал недопустимым пользоваться прерогативами своей власти для повышения себя в чинах.
Его скромность создала ему большую популярность в среде офицеров-однополчан. Он любил принимать участие в их вечерах, но разговоры офицерских собраний не могли расширить его умственного кругозора. Общество здоровых молодых людей, постоянной темой разговоров которых были лошади, балерины и примадонны французского театра, могло быть очень приятно для полковника Романова, но будущий российский монарх в этой атмосфере мог приобрести весьма мало полезного.
Назначенный членом Государственного совета, он дважды в неделю выслушивал выступления группы изъеденных молью бюрократов, соревнующихся в беззастенчивом угождении царю. Процедура наскучила ему. Его мысли были далеко.
В семейной обстановке он помогал отцу строить дома из снега, рубить лес и сажать деревья, так как доктора предписали Александру III побольше движения. Разговоры велись или на тему о проказах его младшего брата Михаила, или же о моих успехах в ухаживании за его сестрой Ксенией. Все темы о политике были исключены. Поэтому не было случая увеличить запас знаний. В царской семье существовало молчаливое соглашение насчет того, что царственные заботы царя не должны были нарушать мирного течения его домашнего быта. Самодержец нуждался в покое. Монарх, который сумел обуздать темперамент Вильгельма II, не мог удержаться от смеха, слушая бойкие ответы своих младших детей.
Ему доставляло большое удовольствие, что называется, окатить ушатом холодной воды юного Михаила Александровича, но великий князь не оставался в долгу и уже за обедом готовил отцу новый сюрприз.
Через год летом царская семья ездила в Копенгаген для встречи с нашей английской, датской и греческой родней. Все нежно обнимали друг друга и вздыхали о прошедшем со дня последнего свидания времени. Тетя Александра – будущая королева Англии – рассказывала о женитьбе своего сына Георга. Тетя Ольга – бывшая королева Греческая – с сокрушением вздыхала: ей казалось, что еще вчера носила она Георга на руках.
В 1890 году, за четыре года до своего восшествия на престол, наследник цесаревич предпринял с образовательными целями кругосветное плавание. Я встретился с ним на Коломбо. Известие о его приезде застало меня в джунглях, где я охотился за слонами. Должно быть, моя трехнедельная борода, мои рассказы о приключениях и трофеи, разбросанные на палубе «Тамары», произвели на Ники большое впечатление, и я показался ему прямо дикарем. Тишина тропической ночи, изредка нарушаемая криками испуганных обезьян, располагала нас к задушевной беседе. Николай Александрович завидовал моему восхитительному времяпровождению. Он не находил никакого удовольствия путешествовать на борту военного крейсера, шедшего под брейд-вымпелом наследника цесаревича.
– Моя поездка бессмысленна, – с горечью сказал он, – дворцы и генералы одинаковы во всем мире, а это единственное, что мне показывают. Я с одинаковым успехом мог бы остаться дома.