Впрочем, вскоре они снова окажутся лицом к лицу.
Несколько дней спустя, Клодий, на какое-то время исчезнувший из виду, внезапно выходит из дома Публия Суллы и во главе набранной им шайки рабов, вооруженных мечами, щитами и факелами, нападает на дом Милона на Гермале, намереваясь поджечь его, как он это сделал с домом Квинта Цицерона.
Однако Милона вовремя предупредили об этом. У него было два дома в одном и том же квартале; в одном из них он укрепился сам, а в другом разместил гарнизон во главе с Квинтом Флакком.
Клодий нападает на дом, в котором заперся Милон, но, пока он и его люди поглощены осадой этого дома, Квинт Флакк во главе своего гарнизона совершает вылазку, с тыла устремляется на Клодия и обращает его в бегство.
Судите сами, в каком состоянии пребывал Рим, когда его не защищали мечи тех двух бойцов, что звались Цезарем и Помпеем.
Все, о чем я рассказываю, происходило средь бела дня, на глазах у сената, под носом у консулов, преторов и трибунов.
Милон воспользовался своей победой, чтобы обыскать дом Публия Суллы, где, как говорили, укрылся Клодий; его искали там даже среди подушек кроватей и застольных лож. Сомневаюсь, что на сей раз, если бы его обнаружили, дело ограничилось бы диетой.
На следующий день сенат собрался на заседание. Все надеялись увидеть на этом заседании Клодия, однако Клодий поостерегся там появляться.
Тогда Милон является туда в качестве трибуна и выдвигает против Клодия обвинение.
Однако Клодия не видно и не слышно.
Причина его отсутствия и его молчания состоит в следующем.
Через несколько дней должны состояться комиции, и Клодий выставил свою кандидатуру на должность эдила; став эдилом, он окажется неподсуден.
Настает день комиций; однако Милон в качестве трибуна обязан руководствоваться знамениями.
Он является к народу и объявляет, что знамения неблагоприятны: священные куры отказываются клевать корм, хотя им предложили три вида зерна.
Так что голосование состоится лишь на другой день; назавтра, в одиннадцатый день до декабрьских календ, Милон вместе с большим отрядом отправляется на Марсово поле, решительно настроенный покончить с Клодием.
Все эти люди идут не голосовать, а сражаться. Сегодня Марсово поле будет уже не лужайкой, на которой устраивают выборы, а полем битвы, на котором решится смертельный спор Милона и Клодия.
Однако Клодий не появляется, как и во все предыдущие дни.
Вместо него на Марсово поле отваживается прибежать один из его друзей. Это Метелл.
Не следует путать его с банкиром Метеллом Целером, зятем Клодия и соперником Катулла. Метелл Целер имел неосторожность открыто выступить против своего шурина и скоропостижно скончался.
Что стало причиной его смерти? Об этом надо спросить Клодию, Волоокую богиню, как ее называет Цицерон.
Другой зять Клодия, богатый банкир Марций Рекс, тоже умер.
Опасно жениться на сестрах Клодия.
Правда, в живых остается Лукулл.
Но Лукулл платит своему повару восемьдесят тысяч сестерциев. Трудно отравить человека, который платит своему повару такие деньги.
И это не считая двух отведывателей кушаний, пробовавших прежде него все блюда, какие ему предстояло есть, и все вина, какие ему предстояло пить.
А кроме того, он покинул Рим и живет в Неаполе.
И вот какой-то Метелл, не столь уж важно, что это за Метелл, главное, что он друг Клодия, пытается попасть на Марсово поле кружным путем.
Милон бросается вслед за ним и выражает ему свой протест как трибун.
Если Милон столкнется с Клодием, то, считай, Клодий покойник.
Аттик показывал мне в Афинах письмо Цицерона, в котором тот без обиняков говорит ему:
«Si se inter viam obtulerit, occisum iri ab ipso Milone video».[31]
Но что все это время делал Цицерон?
Цицерон не покидал постели, мучаясь, по его словам, от жестоких колик, которые продолжались десять дней и которые он отнес на счет грибов и привозимых из Белгики капустных кочанчиков, съеденных им в чересчур большом количестве на авгурском пиру у Лентула.
Впрочем, все в Риме считали, что Клодий уже человек погибший. Я вспоминаю, что однажды вечером отец повел меня на Палатинский холм взглянуть на дом, купленный мятежным трибуном у Скавра. Вестибюль дома был почти пуст, и старый фонарь освещал своим дрожащим светом лишь нескольких оборванцев в отрепьях.
Это было все, что осталось от войска Клодия.
VIII
Сенат назначает интеррекса. — Кто такой интеррекс. — Эмилий Лепид. — Убийство Клодия рабами Милона. — Труп Клодия, брошенный на Аппиеву дорогу и обнаруженный сенатором Секстием Тедием, принесен в Рим. — Атриум дома Клодия. — Фульвия.
Наконец, случай привел к встрече, которую Милон столь долго и тщетно искал.
Видя, что смуты продолжаются и никакие решения принять не удается, сенат назначил интеррекса.
Поскольку наши древние общественные установления отмирают одно за другим и, возможно, лет через пятьдесят никому не будет известно, кто такой интеррекс, поясним это, но только не нашим современникам, которые еще не забыли этого, а нашим потомкам, которые, вероятно, помнить этого не будут.
Если вследствие неблагоприятных предзнаменований или по причине противодействия того или другого трибуна комиции откладывались на столь длительный срок, что к началу следующего года избрать новых консулов не успевали, прежние консулы, тем не менее, в положенный день слагали с себя свои полномочия, и наступало междуцарствие.
В этом случае, заботясь об управлении государством, сенат назначал интеррекса, которого всегда избирали из числа патрициев.
Любой интеррекс мог получить власть всего лишь на пять дней.
Он созывал комиции, руководил ими и, как только консулы были избраны, передавал власть им.
Порой из-за распрей между сенатом и народом комиции отодвигались на неопределенный срок. Однажды Рим пять лет подряд оставался без консулов и управлялся лишь народными трибунами и эдилами, которые упорно противились назначению любых курульных должностных лиц.
В другой раз консульскую власть исполняли в течение пятидесяти пяти дней одиннадцать сменявших друг друга интеррексов.
Так вот, как я только что сказал, сенат назначил интеррекса.
Этот интеррекс, которого звали Эмилий Лепид, был назначен в четырнадцатый день до февральских календ.
В тринадцатый день до февральских календ Милон направился в Ланувий, город-муниципий, где он был тогда диктатором; вместе с ним в повозке ехали его жена Фавста и его друг Марк Фуфий.
Его свита состояла из многочисленного отряда рабов, среди которых было около дюжины гладиаторов; двое из них славились своей силой и беспощадностью.
Звали их Евдам и Биррия.
Они шагали последними, образуя арьергард свиты Анния Милона.
Примерно в девятом дневном часу, то есть около трех часов пополудни, этот отряд повстречался с другим, наполовину менее многочисленным, предводитель которого, остановившись в ста шагах от дороги, возле небольшого святилища Доброй Богини, беседовал с декурионами Ариции.
Оскорбления, которыми обменялись рабы из обоих отрядов, привели вначале к ссоре, а затем к драке.
Стук, производимый на мощеной дороге колесами его повозки, помешал Аннию Милону услышать поднявшийся шум, так что он продолжал путь, не тревожась, а точнее говоря, не подозревая о том, что происходило позади него.
Однако совсем иначе обстояло дело со всадником, беседовавшим справа от дороги с арицийскими декурионами; он повернулся на шум и увидел завязавшийся бой, в котором его отряду, вдвое менее сильному, чем другой, предстояло, естественно, вот-вот потерпеть поражение.
Видя, что его свита сражается с рабами и гладиаторами, он подумал, что ему будет достаточно появиться там, чтобы навести порядок, ибо люди такого сорта редко оказывали сопротивление патрициям.
Так что он пустил лошадь вскачь и, сопровождаемый двумя своими друзьями и подростком лет пятнадцати или шестнадцати, ринулся в сторону схватки.
Но не успел он доехать до нее, как его уже узнали, и в отряде Милона стало раздаваться имя Клодия.
Этот отряд подстерегал его на Марсовом поле и разыскивал его на улицах Рима. На протяжении целой недели эти люди слышали, как Линий Милон, их предводитель, повторял каждое утро:
— Если встретитесь с Клодием, никакой пощады!
И вот они встретились с Клодием.
И потому, когда Клодий поднял хлыст, намереваясь ударить одного из нападающих, тот, вместо того чтобы податься назад, как поступил бы в любых других обстоятельствах, на удар хлыстом ответил ударом копья, пронзив Клодию плечо.
Тяжело раненный, Клодий свалился бы с лошади, если бы его не подхватил один из его друзей.
И сами напуганные тем, что они совершили, рабы пустили своих лошадей в галоп и догнали основную часть отряда Милона.
Сопровождавшими Клодия всадниками были Кассиний Схола, во время рассмотрения дела о кощунстве в доме Цезаря утверждавший, что Клодий находился тогда в ста лигах от Рима, и два плебея — Помпоний и его племянник.
Втроем, все время поддерживая раненого, они сопроводили его до харчевни, которую некий Колоний держал на Аппиевой дороге.
Возможно, Клодий не умер бы от полученного ранения и те заботы, какими окружили его друзья, один из которых тотчас же отправился за врачом, оказали бы свое благотворное действие, как вдруг один из трактирных слуг пришел сказать им, что он заметил конный отряд, с явно враждебными намерениями движущийся к харчевне.
Друзья Клодия испугались и сбежали; хозяин харчевни спрятал раненого в какое-то помещение вроде пекарни и навалил перед дверью вязанки хвороста.
В эту минуту всадники ворвались в харчевню.
Вот что произошло перед этим.
Какой-то раб, посмелее остальных, подошел к повозке Анния Милона и сказал ему:
— Хозяин, мы тут столкнулись с Клодием; он затеял с