Я видел Клодия лишь возлежащим на погребальном костре, в четвертый день до февральских календ 703 года Республики.
С тех пор прошло тридцать шесть лет, но картина его мертвого тела настолько поразила меня, что еще сегодня она стоит у меня перед глазами.
Клодий Пульхр начал с грандиозного скандала.
У Помпеи, жены Цезаря, праздновались мистерии в честь Доброй Богини. Влюбленный в Помпею, Клодий Пульхр проник в ее дом, переодевшись в платье кифаристки.
Еще очень молодой, с едва пробивающейся бородой, необычайно красивый, как и все мужчины в его роду, заслужившем имя Пульхров, он опрометчиво понадеялся остаться неузнанным, но, заблудившись в бесконечных коридорах дома, столкнулся с Аброй, юной служанкой Аврелии, матери Цезаря.
Он хотел было сбежать, но присущей ему походкой, откровенно мужской, выдал свой пол; Абра окликнула его; он был вынужден ответить; его голос, голос мужчины, подтвердил подозрения, вызванные резкостью его походки; служанка стала звать на помощь, прибежали римские дамы; узнав, в чем дело, они заперли все двери и принялись искать, как умеют искать женщины, пока не обнаружили Клодия в комнате молодой рабыни, которая была его любовницей.
Цицерон оказался замешан во всем этом деле.
Прежде всего, позднее я видел в руках Аттика письмо, которое написал ему Цицерон и копию с которого мне было позволено снять; оно было составлено в следующих выражениях:
Кстати, тут случилось одно скверное дело, и я опасаюсь, как бы последствия не были серьезнее, чем казалось сначала. [Прославленный оратор не ошибся: дело это длилось вплоть до его собственного изгнания и смерти Клодия.] Ты, я думаю, слышал, что в дом Цезаря, причем в то самое время, когда там совершалось жертвоприношение за народ, проник мужчина, переодетый в женское платье. В итоге весталкам пришлось начать ритуал жертвоприношения сначала, а Квинт Корнифиций заявил в сенате об этом святотатстве. Корнифиций, слышишь? Не подумай, что первым это сделал кто-то из нас. Сенат передал дело понтификам, и понтифики объявили, что имеет место кощунство, а значит, и повод для судебного преследования. После этого, в соответствии с постановлением сената, консулы обнародовали предварительное обвинительное заключение, и… и Цезарь дал развод своей жене».[20]
Когда Цицерон писал это письмо Аттику, прошло всего несколько дней после случившегося, и он еще не знал, что мужчиной, застигнутым у Помпеи, был Клодий, или же знал, но не хотел называть его имени.
Событие это наделало много шуму в Риме.
Клодий был далеко не первым встречным; в те времена, когда здравствовали Катилина и Цезарь, он заслужил звание царя распутников.
В свое время он был отправлен воевать против гладиаторов, разбитых позднее Крассом и окончательно разгромленных Помпеем. (В ту эпоху Помпей еще был баловнем Фортуны; другие, по крайней мере в этих обстоятельствах, взяли на себя труд сражаться, а победу приписали ему.)
Его поход был неудачным; затем, находясь под начальством Лукулла, своего зятя, он взбунтовал его солдат в поддержку Помпея.
Почему Клодий предал своего зятя, встав на сторону постороннего?
Скажем это для понимания последующих событий, скажем это прежде всего для понимания всей той эпохи, в которой великие события зачастую имели чрезвычайно ничтожные, а лучше сказать, чрезвычайно отвратительные причины.
У Клодия было четыре сестры, четыре красавицы, обладавшие той горячей кровью, благодаря которой его прозвали царем распутников.
Терция, супругом которой был Марций Рекс.
Клодия, которая была замужем за Метеллом Целером и которую прозвали Квадрантария, поскольку один из ее любовников, пообещав ей в обмен на ее ласки кошелек, полный золота, прислал ей затем кошелек, полный квадрантов, то есть самой мелкой медной монеты.
Это была та самая Клодия, которую Катулл, ее любовник, называл Лесбией и которая позднее, отравив своего мужа, предалась самой разнузданной жизни.
Это, добавим, ее Цицерон называет в своих письмах Волоокой богиней, поскольку именно так в «Илиаде» Гомер называет Юнону.
Самая младшая была супругой Лукулла.
Так вот, несмотря на это брачное родство с прославленным полководцем и щедрым банкиром, Клодий вследствие какой-то ссоры счел уместным сыграть с ним злую шутку и с частью своих солдат перешел под знамена Помпея.
Оставалась еще четвертая сестра, которая, желая быть свободной в своих делах и поступках, не была замужем. Цицерон был влюблен в нее, и Теренция, жена Цицерона, чрезвычайно ревновала его к ней.
Дальше мы увидим какое влияние эта любовь Цицерона и эта ревность его жены оказали на судьбу Клодия.
Мы говорили о заявлении понтификов, что в деле Клодия был повод для обвинения.
В итоге Клодию было предъявлено обвинение, и началось его судебное преследование.
До этого времени Цицерон всегда был очень прочно связан с Клодием. Хотя ему было под пятьдесят, он, как мы видели, являлся одним из воздыхателей сестры Клодия.
Вот почему Клодий во время заговора Катилины поддерживал Цицерона, проявляя при этом огромное рвение. В тот день, когда жизнь Цицерона находилась под угрозой и римская знать служила ему охраной, Клодий находился среди этих добровольных телохранителей и с мечом в руке бросился к первому ряду тех, кто намеревался убить Цезаря.
Цицерона вызвали в суд в качестве свидетеля.
Клодий был совершенно спокоен в отношении Цицерона. С его стороны он никоим образом не ожидал предательства.
Однако вот что произошло ровно в тот момент, когда судебный процесс начался.
Клодия переехала на Палатин и жила всего лишь в нескольких шагах от Цицерона.
Этот переезд усилил подозрения Теренции, женщины сварливой и ревнивой, от которой муж в конечном счете избавился в пользу Гортензия.
Но тогда она еще была царицей в доме и главенствовала там с непререкаемым деспотизмом.
Между тем стали поговаривать, что, устав от этой супружеской тирании, Цицерон хочет дать развод Теренции и вместо нее взять в жены сестру Клодия.
Незадолго до тех событий, какими был занят теперь Рим, Цицерон ездил в Байи, и поговаривали, будто эту поездку он предпринял для того, чтобы спокойно повидаться там со своей любовницей.
И что же в свое оправдание говорил Клодий?
Он говорил, что в то самое время, когда, как утверждают, его застигли в доме Цезаря, он в действительности находился в ста лигах от Рима.
Он ссылался на то, что на адвокатском языке — да не попустит Юпитер, чтобы хоть одно слово из этого языка попало в мои стихи! — он ссылался, повторяю, на то, что на адвокатском языке именуется алиби.
Однако Теренция, ненавидевшая сестру, ненавидела, естественно, и брата. Клодия, которого обожали молодые римлянки, ненавидели старухи.
Богам было угодно, чтобы накануне того дня, когда Клодия застигли в доме Помпеи, Теренция видела, что Клодий приходил к ее мужу.
Это разрушало всю систему защиты Клодия. Если Клодий приходил к Цицерону накануне праздника Доброй Богини, то на другой день он никак не мог быть в ста лигах от Рима.
Так вот, с присущей ей энергией Теренция заявила Цицерону, что если он откажется сказать правду, то она скажет ее сама.
Цицерон представил себе, как его жена приходит в суд — и в какой суд, в сенат! — и дает там показания, опровергающие его собственные показания.
Он испугался.
У него уже были большие неприятности с женой из-за сестры, и ради мира в своем доме он решил принести в жертву брата.
Судебный процесс каждый день раскрывал какой-нибудь новый скандал; многие самые видные граждане Рима выступали с показаниями против Клодия, одни обвиняли его в клятвопреступлениях, другие — в мошенничествах и прелюбодеяниях.
Но все это было вне рамок обсуждаемого вопроса.
Клодий по-прежнему отрицал основной факт, а именно свое присутствие в доме Цезаря.
Настал черед Цицерона давать показания.
Цицерон засвидетельствовал, что накануне произошедшего события Клодий приходил к нему домой, чтобы обсудить какое-то дело.
Я читал историю этого судебного процесса, от подробностей которого оберегали мой юный слух. Выше уже говорилось, с какой осторожностью отец воспитывал меня. Так вот, я читал историю этого судебного процесса в изложении Цицерона и не думаю, что, будь его совесть вполне чиста, он вложил бы в свой рассказ подобную ненависть.
Вот как он высказывается о судьях, то есть о сенате:
«Ни в одном притоне не встретишь подобного сборища: запятнанные сенаторы, обнищавшие всадники, безденежные и погрязшие в долгах трибуны казначейства, и среди всего этого — несколько порядочных людей, отвода которых так и не смогли добиться и которые сидели с мрачным взглядом, с печалью в душе и с краской на лице».[21]
И все же никто не сомневался, что это собрание, каким бы порочным, обнищавшим и продажным оно ни было, вынесет Клодию обвинительный приговор. Так что в тот момент, когда Цицерон закончил давать свидетельские показания, друзья Клодия, исполненные возмущения против предателя, разразились угрозами и явно настроились на насилие.
Но сенаторы поднялись со своих мест, обступили Цицерона и указали пальцем себе на горло в знак того, что они готовы защитить его даже ценой своей собственной жизни.
Однако этим людям, указывавшим пальцем себе на горло, ответил другой человек, указав им пальцем на свой кошелек.
Этим человеком был Красс.
«Ныне поведайте, Музы, — восклицает Цицерон, — как упал истребительный пламень!
Ты знаешь Лысого, мой дорогой Аттик, Лысого[22] из числа наннеянцев, расточавшего мне панегирики и некогда произнесшего в мою честь речь, о которой я тебе писал? Так вот, этот человек обстряпал все дело в течение двух дней, при помощи одного-единственного раба, презренного негодяя, вышедшего из школы гладиаторов; он посулил, похлопотал, заплатил…»