але страшной зимы 724–725 годов от основания Рима, я не смог устоять против настойчивых приглашений Талиарха,[127] одного из моих друзей.
Его обиталище находилось на горе Марио, откуда открывается вид на Рим и все его окрестности. Это одно из самых великолепных зрелищ, которыми мне когда-либо доводилось любоваться.
Я приехал к нему в самый суровый месяц этой суровой зимы. Он пребывал в сильной грусти, ибо был жестоко обманут в своей любви и очень серьезно воспринял измену любовницы.
И вот в разгар этих страшных холодов, желая отвлечь его от печалей, я сочинил для него следующую оду:
Ты видишь, как Соракт от снега побелел:
Леса под инеем с повисшими ветвями
Едва не ломятся, и ток оцепенел
От злого холода меж сонными брегами.
На очаге огонь широкий разведя,
Ты стужу прогони веселою пирушкой,
И пей, о Талиарх, подвалов не щадя,
Четырехлетнее вино сабинской кружкой.
А впрочем, на богов бессмертных положись:
В тот час, когда они ветрам повелевают
Не бороздить морей, не дрогнет кипарис,
И старых ясеней вершины замолкают.
Что завтра принесет — не спрашивай!
Лови минуты счастия душою благородной:
Не бегай, юноша, веселия любви,
Для сердца сладостной, и пляски хороводной.
Пока от седины угрюмой ты далек,
Теперь еще твое, по прихоти желанья,
Все: поле Марсово и площадь, в вечерок
Любовь при шепоте условного свиданья,
И в темном уголке красотки молодой
Предатель звонкий смех, и вовремя проворно
Похищенный у ней с руки залог немой
Иль с тонкого перста, упрямого притворно.[128]
Возможно, критики возразят, что ни в коем случае не в тот момент, когда Соракт покрыт снегами, а замерзшие реки остановили свой ток, мне следовало призывать Талиарха прийти на Марсово поле, дабы внимать там любовному шепоту. На это я отвечу, что дело было в начале марта, что, несмотря на жгучий холод, в лучах солнца уже ощущалась первая улыбка весны и что через месяц после того, как я адресовал своему другу эти стихи, деревья покрылись листвой, а поля — цветами.
Раз уж я произнес название Марсова поля, раз уж я призвал моего друга Талиарха прийти туда, дабы вкусить «любовь при шепоте условного свиданья», скажем — но не для наших современников, а для наших потомков, — что представляло собой Марсово поле и о чем им трудно будет догадаться, когда Марсово поле покроется домами.
Изначально Марсово поле было лугом, где разводили лошадей и где молодые римляне упражнялись в метании копья, борьбе, беге и плавании; отсюда и название — «Марсово поле». На протяжении четырех с лишним веков поле это оставалось незастроенным. Однако в середине пятого века там было возведено несколько общественных зданий. Строительство это продолжалось в течение всего шестого века. Наконец, в наши дни Марсово поле являет собой одновременно великолепный квартал и замечательное место для гуляния.
Фламиниев цирк, тот, с которого по прибытии в Рим я начал осмотр города, дал свое имя всему этому району, а сам получил его оттого, что был построен на старинном лугу, принадлежавшем консулу Фламинию.
Помимо Фламиниева цирка, на Марсовом поле находятся также два театра: театр Помпея и театр Бальба; два храма: один посвящен Аполлону, богу света, другой — Беллоне, богине войны; портик, только что завершенный и носящий имя Октавии; грандиозное и помпезное здание, которое именуется Villa publica,[129] с двумя обнесенными галереями дворами, служащими для размещения выборных представителей или послов воюющих с нами иноземных народов, которые, по этой причине, не могут быть приняты в городе; портик Помпея, Гекатостилон, Коринфский портик и Септа Юлия.
Агриппа постоянно предлагал, в случае если его назначат консулом в третий раз, построить великолепный храм, который он назовет Пантеоном. (Он был назначен консулом в третий раз в 727 году от основания Рима и исполнил свое обещание.)
В данное время все толпятся вокруг великолепного обелиска из розового гранита, только что привезенного из Египта и предназначенного для того, чтобы служить солнечными часами. Его высота — семьдесят три фута и девять дюймов.
Кроме того, здесь построен Мавзолей.
Мавзолей, на что указывает его название, представляет собой усыпальницу; эту усыпальницу Октавиан соорудил для себя и членов своей семьи. Она имеет форму массивной круглой башни диаметром около трехсот сорока футов. Три ее этажа содержат сорок пять круглых комнат.
Помимо Мавзолея, на Марсовом поле находятся гробница Суллы, гробница отца и дяди Сципиона Африканского и гробница, в которой покоится тело Юлии, дочери Юлия Цезаря и жены Помпея, той самой, о великой популярности и преждевременной смерти которой я рассказывал выше.
Короче говоря, сегодня, когда я пишу эти строки, то есть примерно в середине восьмого века от основания Рима, Марсово поле насчитывает один цирк, три театра, амфитеатр, девять портиков и двадцать два храма.
Ближе к вечеру, когда жара спадает, все стекаются на Марсово поле, а точнее, Поле, как его сокращенно называют. Там все завсегдатаи разделяются на две совершенно различные категории.
Первая категория — это юноши, предназначившие себя для военной службы; они приучаются ко всякого рода телесным упражнениям — плаванию, верховой езде, борьбе, бегу, стрельбе из лука и обращению с пращой. Некоторые из них достигают в двух последних упражнениях такой степени мастерства, что с расстояния в шестьсот шагов попадают стрелой или камнем в пучок соломы. Другие, опытные наездники, пускают лошадей вскачь, сидя верхом без седла, без узды и удил и управляя ими коленями, вспрыгивая на спину своих верховых животных и спешиваясь исключительно с помощью их гривы, при этом зачастую с мечом или копьем в руке. Ну а иные поднимают тяжести, бросают диск или фехтуют, нанося деревянным мечом рубящие удары по врытому в землю столбу. Затем, все в поту, натертые маслом, покрытые пылью, иногда даже не раздевшись, они бросаются в Тибр, преодолевают его вплавь, делают короткую передышку на его правом берегу, после чего снова ныряют в воду и возвращаются на левый берег.
Вторая категория — это гуляющие; обычным местом встречи у них служат портики, где они могут прогуливаться в тени. В настоящее время на Марсовом поле имеется восемь портиков: портик Октавии, портик Филиппа, портик Минуция, Коринфский портик, портик Помпея, портик Благого исхода, портик Аргонавтов и Гекатостилон, или Стоколонный портик.
Портики играют огромную роль в римской жизни. Каждая женщина, в силу своего общественного положения или своей прихоти, питает особое расположение к тому или иному портику. Первый вопрос, который задают женщине: «Какой портик ты посещаешь?»
Если влюбленные хотят поговорить, они встречаются в портике.
На общественное положение и нравственные качества пришедшей туда женщины указывают ее наряд и манера поведения.
Матроны, которые приходят в портик, чтобы получить удовольствие от прогулки, полностью скрыты под своими столами и паллами. Стола едва позволяет видеть лицо и ниспадает до лодыжек; палла полностью скрывает фигуру. За ними следуют, а точнее, окружают их, рабы и служанки. Матроны проходят сквозь толпу, степенные и безмолвные, словно статуи.
Существует второй класс женщин, которые, не достигая подобного уровня строгости в поведении и одежде, но не будучи еще куртизанками, не являются уже и матронами с их строгими и величественными манерами.
Они еще носят покрывала, в память о старинном законе, запрещавшем римлянкам выходить с открытым лицом из дома, однако покрывала эти повинуются искусному кокетству, в сговоре с ветром открывающему то лицо, то руку, на которые приятно взглянуть.
После этих женщин, которых можно назвать полудобродетельными, идут те, для которых это звание, и так уже ущербное, будет, тем не менее, чересчур почетным: я имею в виду куртизанок. Они тоже носят покрывала, однако покрывала эти из такого тонкого газа, что сквозь них все видно, словно через легкую дымку. Женщины эти громко разговаривают, заливисто хохочут, приветствуют проходящих мимо молодых людей, а те, проходя мимо, обмениваются с ними шуточками, свидетельствующими о близости между обеими сторонами, которой, быть может, вовсе и нет, но в которую легко поверить, учитывая прискорбную свободу наших нравов.
Нередко женщины эти усаживаются на скамейки, за которые полагается платить небольшое вознаграждение их предприимчивому хозяину, либо на складные стулья, которые несут идущие вслед за ними рабыни. Они образуют кружки, беседуют между собой или с проходящими мимо молодыми людьми. Беседуя, они, дабы освежиться, перебрасывают из одной ладони в другую хрустальные или янтарные шарики. Некоторые из них доводят такую утонченность до того, что носят на шее вместо ожерелья или на руке вместо браслета безвредных ужей, ледяная кожа которых передает им свою прохладу.
Мода на это пошла особенно в тот год, когда стало известно о смерти Клеопатры.
Портик самый модный и самый посещаемый куртизанками и теми, кого мы зовем красавчиками и троссулами, это портик Помпея.
Красавчики и троссулы — это римские щеголи.
Цезарь был красавчиком, Меценат был троссулом.
Нет нужды объяснять, кто такой «красавчик», слово это говорит само за себя.
Что же касается слова «троссул», то оно происходит от названия этрусского города Троссул, который римские всадники захватили однажды без всякой помощи со стороны пехоты. Это наименование, которое вначале было всего лишь прозвищем, в конце концов стало насмешливой кличкой.
Как видите, я не беспричинно призвал Талиарха прийти на Марсово поле, и была надежда, что, при всей своей озабоченности, он отыщет там возможность развлечься.
В начале 725 года от основания Рима пришло весть о возвращении Октавиана.