Весть эта произвела сенсацию, о размерах которой дает представление один-единственный факт. Когда стало известно, что Октавиан победил и пленил царя Понта и Галатии, присоединил к державе Египет, покорил кантабров, ваккеев, треверов, астуров и свевов, то есть одержал победы всюду — от Нила до Босфора, от Босфора до Дуная и от Дуная до Ибера, узаконенная ставка денежной ссуды, прежде составлявшая двенадцать процентов годовых, упала до четырех.
Кроме того, был издан сенатский указ, повелевавший совершить жертвоприношения богам в знак этого счастливого возвращения. Весталок призвали присоединить к молебствиям о благополучии сената и римского народа молебствия о благополучии Цезаря Октавиана. Было приказано затворить храм Януса, чего не делали последние двести шесть лет. И, наконец, победителю присудили три триумфа.
Скажем несколько слов о триумфах.
Придумал их Вакх.
Многие утверждают, что появление триумфов у нас восходит к Ромулу и что первый римский триумф имел место, когда Ромул торжественно принес в Рим доспехи, снятые с убитого ценинского царя Акрона.
Однако мнение это является спорным. Триумф требует прежде всего наличия колесницы и четырех белых коней, предназначенных для одного лишь Юпитера, а Ромул вступил в Рим пешком. Стало быть, настоящим триумфом это назвать нельзя. Это было всего-навсего овацией.
Так что, как полагают противники этого мнения, и в их числе наш молодой историк Тит Ливий, первым удостоился триумфа царь Тарквиний Древний после войны с сабинянами. Однако другие говорят, что следует продвинуться во времени далеко вперед и что уже после свержения царей первым был удостоен триумфа консул Валерий Публикола по возвращении с войны против этрусков.
Чтобы добиться триумфа, следовало взять приступом укрепленный город, выиграть хотя бы одну битву в сомкнутых боевых порядках, убить пять тысяч вражеских солдат и взять в плен три тысячи, расширить территорию Республики, завершить войну и не потерпеть ни одного поражения во время похода. Кроме того, надо было иметь возраст не менее тридцати лет и быть главнокомандующим армией в качестве либо консула, либо претора, либо диктатора.
Необходимо было также с самого рождения носить звание римского гражданина.
Помпей был первым, кто осмелился справить триумф как победитель в гражданской войне, и, в наказание за это кощунство, Цезарь в свой черед справил триумф, одержав победу над сыновьями Помпея.
Первым триумфом, оставившим глубокий след в памяти римского народа, был триумф Павла Эмилия.
Побежден тогда был Персей Македонский.[130]
После этого триумфа самым замечательным был третий триумф Помпея. Еще и сегодня мы читаем на дверях храма Минервы, украшающего площадь Септы Юлия, следующую надпись:
«Помпей Великий, император, завершив тридцатилетнюю войну, разгромив, обратив в бегство, убив или принудив сдаться двенадцать миллионов сто восемьдесят тысяч человек, потопив или захватив восемьсот сорок шесть кораблей, заставив капитулировать тысячу пятьсот тридцать восемь городов и крепостей, подчинив все страны от Меотийского озера до Красного моря, исполнил обет, данный им Минерве».
Многие в Риме еще и сегодня вспоминают триумфы Цезаря, которые им довелось увидеть.
Как и Октавиан, его племянник, он справлял триумф трижды: первый раз — за победу над Галлией, второй раз — над Египтом, третий раз — над Понтом.
Именно в связи с этим третьим триумфом появилась надпись намного короче надписи Помпея: «Veni, vidi, vici!»[131]
У Цезаря Октавиана также было три триумфа, однако в действительности два первых стали лишь прологом к третьему.
Третий триумф изображал его победу над Египтом. В триумфальной процессии шли два сына Клеопатры, закованные в кандалы; там же несли изображение возлежащей на ложе побежденной царицы, руку которой обвивал аспид.
В январе 727 года от основания Рима сенат, по предложению Мунация Планка, пожаловал Цезарю Октавиану титул Август — эпитет, которым у римлян принято наделять ларов, божеств, покровительствующих дому.
Таким образом, Цезарь Октавиан стал божеством, покровительствующим державе.
Вечером того дня, когда победителю Антония был единодушно пожалован этот титул, разразилась буря, отчего Тибр вздулся настолько, что все нижние кварталы Рима оказались затоплены. Однако знамение это было воспринято не как пагубная примета, а как предвестие неограниченной власти, которую надлежало доверить триумфатору.
Октавиан, вместо того чтобы выказать себя алчущим почестей и власти, попросил, напротив, освободить его от бремени управления государством, и лишь после долгих уговоров сенату удалось добиться от него согласия взять на себя еще на десять лет заботу о наведении порядка в Республике.
Однако то ли по расчету, то ли в силу своего характера Август остался тем же человеком, каким он был до того; в его одежде не было никаких особенностей, которые отличали бы его от других граждан. Тога его была всего лишь тогой сенатора, и с раннего утра он надевал ее, чтобы быть готовым к любому повороту событий. Облаченный, подобно Фабию, в плащ из шерсти, которую спряли его дочери, он отправлялся на собрание избирателей, чтобы проголосовать подобно последнему жителю предместий, или шел в суд, чтобы поручиться за друга, или же выходил на улицу, чтобы отметить день рождения или помолвку в доме какого-нибудь простого обывателя, который пригласил его на это празднество и приглашение которого он принял.
После чего он пешком возвращался к себе.
Жил он на Палатинском холме, в скромном доме с портиком из альбанского камня, где не было ни мрамора, ни драгоценных штучных полов; немного картин и еще меньше статуй. Несколько доспехов, представлявших интерес своей древностью, огромные кости какого-то гиганта и мебель, которая могла бы показаться чересчур простой большинству всадников. Никакой золотой утвари; та, что была им захвачена, он отправил на переплавку, дабы расплатиться с ветеранами, а из всех богатств Птолемеев оставил себе лишь одну мурринскую вазу. Затем, в обеденный час, а порой и не дожидаясь наступления этого часа, он приказывал подать ему черный хлеб, смоквы и мелкую рыбешку. В его спальне, всегда одной и той же летом и зимой, в которой он спал сорок лет, у изголовья низкой кровати, покрытой дешевым ковром, стояла статуя из цельного золота.
То была статуя Фортуны державы.
Если мне доведется написать вторую часть этих «Воспоминаний», я обнародую подробности, касающиеся этого необычайного человека и известные лишь Меценату, Агриппе и мне, входившим в его ближайшее окружение на протяжении девятнадцати лет.
КОММЕНТАРИИ
«Воспоминания Горация, написанные им самим, найденные в библиотеке Ватикана и переведенные Александром Дюма» («Mémoires d’Horace, écrits par luimême, retrouvés dans la bibliothèque du Vatican et traduits par Alexandre Dumas») — жизнеописание великого древнеримского поэта Квинта Горация Флакка (65-8 до н. э.), относящееся к излюбленному Дюма жанру вымышленных мемуаров, и писатель в очередной раз мистифицирует читателя, давая своему очередному произведению столь интригующее название.
«Воспоминания Горация» впервые печатались в ежедневной парижской газете «Век» («Le Siècle») с 16 февраля по 19 июля 1860 г. (точнее: с 16 февраля по 26 февраля, с 29 февраля по 8 марта, с 7 мая по 7 июня и с 9 июня по 19 июля) и после этого были полностью забыты почти на сто пятьдесят лет! Лишь в 2006 г. они вышли в свет в книжном виде в парижском издательстве «Les Belles Lettres»; подготовил это издание известный французский латинист Клод Азиза.
Правда, в том же 1860 г. это сочинение в немецком переводе («Memoiren def Dichters Quintus Horatius Flaccus. Von ihm felbft verfaßt und aus der Vaticans Bibliothek ans Licht gezogen von Alexander Dumas»), который по горячим следам осуществил немецкий литератор и переводчик Готтлоб Финк (1813–1862), вышло в свет в Штутгарте.
Биографические сведения о Горации, великом поэте золотого века римской литературы, творчество которого приходится на эпоху гражданских войн конца Республики и первые десятилетия власти, установленной Октавианом Августом, внучатым племянником Юлия Цезаря, крайне скудны. Почти все они известны лишь из краткой биографической справки, которая входит в книгу Светония «О поэтах», сохранившейся лишь в отрывках, и из поэтических сочинений самого Горация — его сатир, эподов, од и посланий.
Описывая жизнь своего героя, Дюма искусно вплетает эти драгоценные отрывочные сведения в канву грандиозных событий, повлекших за собой крушение республиканского строя Древнего Рима и установление принципата, и тем самым создает широкую картину той переломной эпохи. Основными источниками, которыми пользовался Дюма, создавая «Воспоминания Горация», стали труды античных историков:
«Жизнь двенадцати цезарей» Светония,
«Сравнительные жизнеописания» Плутарха,
«Римская история» Аппиана,
«Римская история» Диона Кассия,
«Записки о гражданской войне» Цезаря, а также их анонимные продолжения,
«Письма» Цицерона,
«Речи» Цицерона;
труды современных ему французских авторов:
«История жизни и поэзии Горация» (1840) Шарля Атанаса Валькенера (1771–1852),
«Рим в век Августа» (1835) Луи Шарля Дезобри (1798–1871),
«Римская история» (1831) Жюля Мишле (1798–1874),
«Цезари» (1841–1843) Франца де Шампаньи (1804–1882),
«История римской литературы» (1852) Алексиса Пьеррона (1814–1878);
знаменитая книга «Путешествие молодого Анахарсиса в Грецию» (1788) французского писателя Жан Жака Бартелеми (1716–1795)
и, наконец, его собственные исторические очерки:
«Цезарь» (1855),
«Октавиан Август» (1857), оставшийся незавершенным,
«Клеопатра, царица Египта» (1858).
Вниманию читателя предлагается первый перевод «Воспоминаний Горация» на русский язык; он выполнен специально для настоящего Собрания сочинений непосредственно с «газетной» публикации. Исправленные в переводе многоч