Но если уж поступать в военное училище, то конечно-же в летное, в Чернигове как раз было летное училище, близко и хорошо, можно будет часто домой ездить. Первая же медицинская комиссия показала, что в летное училище я не прохожу по здоровью, более того, я не прохожу ни в какое училище, пока не удалю гланды. Пришлось удалять гланды.
Необходимые для операции анализы я сдал в больнице в Вертиевке. Все анализы были в норме, за исключением анализа на свертываемость крови. Свертываемость была плохой, но лаборантка решила, что сойдет и так, и написала, что он в норме. На операцию мы поехали вместе с Ниной, ученицей одиннадцатого класса, которой предстояла такая же операция. Операцию нам сделали в один день, сначала ей, потом мне. Позже я слышал, что для военных медиков удаление гланд, это самая сложная операция, потому, что в армии все делается через задницу. Оказалось, что не только для военных, но и для гражданских. Мне сделали уколы в гланды, скальпелем сделали надрез вокруг гланд, а затем петлей вырвали гланды. У Нины было все нормально, а у меня, как потом оказалось, когда работали скальпелем, что-то повредили. Я чувствовал, что у меня в горле кровит, и чтобы не испачкать постель, я кровь проглатывал, чем делал только хуже. От накопившейся в желудке крови ночью меня стошнило и постель была безнадежно испорчена. Врачи ужаснулись, увидев сколько крови скопилось у меня в желудке, кровь не сворачивалась. Врачи ругались, какой идиот делал мне анализ на свертываемость крови, срочно вызвали из дома хирурга, сделали укол хлористого кальция, чтобы остановить кровотечение, после которого было очень жарко, все тело было как в огне. Переполох был жуткий, хирург всю ночь просидел в больнице, боясь оставить меня без присмотра. На следующий день все нормализовалось, но рана заживала плохо. В больнице я пролежал на неделю больше, чем Нина, а после выписки я еще полгода не мог пить воду с колонок, из которых брали воду, наклонив голову и хватая ртом воду прямо из струи, как мы обычно делали. При такой процедуре вода у меня сразу вытекала через нос. Нырять в воду я тоже больше не мог, так как через нос набиралась вода. Это очень сильно сказывалось при сдаче нормативов по плаванию, где нужно было нырять в воду с тумбы. Чтобы не захлебнуться, мне приходилось прыгать в воду вниз ногами, а потом догонять уплывших далеко вперед соперников.
Несмотря на все огрехи операции, поступать в военное училище я теперь мог. Поскольку в летное я не годился, решил поступать в Харьковское летно-техническое училище, но военком меня разубедил, объяснив, что с моими оценками нужно поступать в высшее училище, а не в среднее, иначе я зря потеряю три года, а потом все равно придется поступать в высшее. Он порекомендовал мне поступать в Харьковское высшее командно-инженерное училище. Я рассказал ему про свою мечту и спросил, есть ли в этом училище что-то похожее на факультет автоматики и телемеханики.
– Есть. – сказал он, – это пятый факультет, факультет радиоэлектроники.
На этот факультет я и решил поступать.
На медицинской комиссии в Нежине желающих поступать в различные училища набралось двадцать шесть человек. Предварительный отбор прошли восемь человек, в том числе и я. В составе этих восьми человек я и поехал на областную медицинскую комиссию в Чернигов. В поезде по дороге разговорились. Ребята оказались очень деловыми, многие уже что-то умели делать из того, что нужно будет в армии, один даже самостоятельно собрал себе карманный радиоприемник. Один я ничего такого не умел, ну был неплохим столяром, да картины умел рисовать, но ведь все это не для армии. Изготовил правда для школы прибор для оценки знаний по неорганической химии, для которого самостоятельно разработал принципиальную электрическую схему, но это все не то. Как сделать радиоприемник я точно не знал, и был этим очень огорчен. Областную медицинскую комиссию прошли только двое, я и Валера Печенкин из Нежина, причем оба поступали в ХВКИУ. Валера был старше меня, он уже закончил два курса института, но потом решил стать военным, как и его отец. Валера держался с видом бывалого человека, который все это уже проходил и все знает, он даже сочувствовал мне, так как моих знаний, полученных в сельской школе, для поступления в такое училище может не хватить. Он узнавал, там будет большой конкурс.
С Валеркой мы и поехали в Харьков, поступать в ХВКИУ, я на пятый факультет, а он на второй. Нас разместили в палатках на загородной базе училища в Сокольниках. В каждой палатке на двуярусных койках жили по 10 человек. Палатки не отапливались, поэтому ночью было холодновато. Среди поступающих выделялся Мусахранов, самовлюбленный молодой человек, который поступал уже второй раз, поэтому, в отличие от нас, все знал, и с упоением рассказывал, как ловко он отвечал на вопросы на экзаменах, и как обхитрил преподавателей. С его рассказов всем сразу становилось понятно, что он намного «умнее» преподавателей, которые его будут обучать, непонятно только было, зачем он в таком случае поступает.
Мы с Валеркой успешно сдали вступительные экзамены, я на все четверки, набрав 16 баллов, правда на устной математике чуть было не получил тройку, так как не мог понять вопрос, задаваемый преподавателем на русском языке, пока этот вопрос не перевели мне на украинский, а Валерка – на все тройки, набрав 12 баллов. На нашем факультете проходными были 14 баллов, поэтому я прошел с запасом, а вот Валерка не прошел, какой проходной балл был у них, я не знаю. Валерка со своими оценками уехал в Рижское училище, где его оценок хватило для поступления. Больше мы с ним не виделись.
С нашей палатки поступили в училище еще два человека: Володя Балашов и Сережка Ларин. Сережка закончил школу с золотой медалью, поэтому сочинение не писал, за него ему автоматически поставили отличную оценку, остальные экзамены сдал на тройки, в результате чего получил необходимые для прохождения 14 баллов. С Сережкой мы подружились. На курс набрали 120 человек, как оказалось, конкурс был небольшой, всего четыре человека на место.
Мой одноклассник и друг Толя Жук в этом году поступал в мореходку, но провалился. На следующий год он по моему совету поступал в наше училище, но ему, как и Валерке, не хватило проходных баллов, и он тоже уехал в Рижское училище, в которое его и приняли.
Несмотря на то, что в дальнейшем осуществить свою мечту мне так и не удалось, вместо меня это сделали другие, о сделанном выборе профессии я никогда не пожалел.
Кременчугское море
Я никогда не был на море, видел его только в кинофильмах. Съездить на море конечно очень хотелось, но такая поездка мне была не по средствам. Учился я на первом курсе военного училища и получал денежное содержание в размере шести рублей рублей и восьмидесяти копеек в месяц, да родители еще присылали по десять рублей в месяц, все, что они могли себе позволить из маминой зарплаты учительницы в шестьдесят рублей. Из получаемых денег мне удалось отложить пятьдесят рублей на поездку домой на зимние каникулы, но для моря этого было явно недостаточно. Примерно столько же я сэкономил и для летнего отпуска, а поскольку проезд домой во время летнего отпуска у меня был бесплатный, то появлялось немного свободных денег, и я решил воспользоваться приглашением дяди Миши, брата отца, приехать к нему в гости в поселок Святиловка, расположенный на самом берегу Кременчугского водохранилища. Дядя Миша говорил, что это настоящее море, будучи экскаваторщиком, он сам его копал. Приезжая в гости к нам в Вертиевку, он привозил в подарок огромных рыб, и мне очень хотелось половить рыбу в этом море, может и не такую большую, но хотя бы какую, какая клюнет.
В этом году в наше училище поступал мой друг и одноклассник Толя Жук. В прошлом году он поступал в мореходку, но завалил какой-то экзамен, и вот теперь поступал к нам. Чтобы самому себя стимулировать, дал себе зарок: не покупать себе сгущенное молоко, которое очень любил, до тех пор, пока не поступит. Но покушать сгущенку здесь ему было не суждено. Все экзамены он стал успешно, на этот раз ничего не завалил, но проходных баллов не набрал. Приехав в очередной раз на нашу базу в Сокольники, где в палатках жили абитуриенты, и узнав от Толи, что он не набрал нужное количество балов для поступления, я решил поговорить с их начальником курса, капитаном Стасевым, моим бывшим курсовым офицером, чтобы он взял Толю к себе на курс, обещая, что Толя будет прилежным учеником.
– Если он будет таким как ты, то я попробую его оставить, – сказал Стасев, – но ничего не обещаю, он не добрал целых два балла, а там полно таких, кому одного балла не хватило. Мандатная комиссия со мной может не согласиться.
Я обещал, что Толя будет и учиться хорошо, и с дисциплиной проблем не будет, но оставить Толю в училище не удалось, ему предложили написать заявление на поступление в Рижское училище, где, как всегда, был недобор, и он уехал в Ригу.
Сдав летнюю сессию я уехал в заслуженный отпуск домой. В Нежин я приехал ночью, и до утра просидел в вокзале, а первым автобусом я ехал с Нежина в Вертиевку. Уже рассвело, но солнце еще не поднялось, стояла приятная летняя прохлада. Выехали за город, начинались до боли знакомые места, вот и сады плодосовхоза, где я раньше работал, деревья стояли буквально усыпанные яблоками, отличный урожай в этом году. В груди что-то сжалось, до боли, потом сердце начало учащенно биться, радость от вида родных мест заполняла все тело, до самых кончиков пальцев. Это чувство мне уже было знакомо, впервые я испытал нечто подобное, когда приезжал на зимние каникулы, но тогда это чувство было еще более сильным, тогда у меня даже слезы на глаза навернулись. Вот и Прорабство, остановка на краю села, на трассе Москва-Киев, слева село Бобрик, откуда в нашем классе было много учеников, направо Борзна и Комаровка. В больнице в Комаровке когда-то лежал Талик, и мы с Аллой по очереди ездили его навещать. В лесах вдоль этой трассы было очень много белых грибов, мы видели, как их везли в автобусах огромными корзинами, но нам тогда было не до грибов. Воспоминания, воспоминания и воспоминания при виде родных мест, сердце опять защемило, радость переполняла душу. Я дома.