обежал в казарму. Он опоздал с увольнения на две минуты, за что и получил от начальника курса пять нарядов вне очереди. Я досидел до окончания фильма, и опоздал с увольнения на полчаса. На вопрос начальника курса почему я опоздал, объяснил, что сеанс неожиданно затянулся, а выходить посредине сеанса было неудобно, так как сидел на середине ряда, и при выходе я бы всем мешал смотреть фильм. Как ни странно, мне Александр Васильевич сказал, чтобы на последний сеанс я больше не ходил, но никакого наказания не последовало. Меня это очень удивило, за опоздание на две минуты Виктор получил пять нарядов, а меня за опоздание на полчаса вообще не наказали. Позже старшина Мартынов растолковал мне этот парадокс, опоздание на две минуты – это чистейшее разгильдяйство, а в моем опоздании была уважительная причина, я думал не о себе, а о людях, которым буду мешать.
До вечера с нами был старшина, который и руководил всеми работами, а потом мы оставались одни, закрывали казарму на ключ, смотрели телевизор и ложились спать. Как-то я рассказал ребятам, что ездил на Кременчугское море и привез оттуда вяленную рыбу, они предложили ее погрызть, но я сказал, что рыба без пива – это браконьерство. Олег Быцюк предложил сбегать за пивом. В то время недалеко от казармы находился пивной киоск, Олег притащил две трех литровые банки пива, и несколько стаканов. Я принес две большие вяленные рыбины, и мы с удовольствием после рабочего дня попили холодненького пивка с рыбкой. Мне как-то и в голову не приходило, что это я организовал в казарме пьянку. Но у нас все обошлось хорошо, а вот в полевом лагере у наших ребят были крупные неприятности. Охрана лагеря задержала трех наших ребят, которые несли в лагерь сумку со спиртным: шесть бутылок водки, и бутылку вина. Как объяснял Сережа Куцин, который был среди этих троих, вино он взял для себя, так как водку он не пьет. Этих ребят чуть было не отчислили. Только после этого я осознал, что с пивом в казарме мы рисковали не меньше. Двух оставшихся рыбин мне вполне хватило для пива до конца семестра. С пивом я не злоупотреблял, выпивал одну кружку в начале увольнения, получал от этого удовольствие, и спокойно дальше гулял, к концу увольнения от выпитого пива не оставалось и следа.
Сорок пять лет выпуска из училища мы собрались отметить в Харькове. На встрече присутствовал и наш бывший курсовой офицер Ильин, уже старенький, но еще довольно шустрый. Начальника курса Гетманенко и курсового офицера Стасева уже не было в живых. Наш однокашник Витя Посохов, ныне помощник мэра Харькова, Кернеса, а по совместительству и его зять, организовал нам посещение главного учебного корпуса училища, ныне училища имени И.Н. Кожедуба, и казармы, где мы когда-то жили. В казарме мало-что изменилось, но больше всего я удивился, когда увидел там два шкафа для шинелей. Это были именно те шкафы, которые я изготовил 48 лет назад, два из восьми изготовленных тогда шкафов сохранились и служили до сих пор.
Ленинград
После окончания второго курса мы с Толей Винокуровым решили съездить на экскурсию в Ленинград, где мы с ним еще ни разу не были. Я правда и в Москве ни разу не был, в отличие от Толи, который срочную службу служил в Электростали, и в Москве иногда бывал. Поэтому пару дней решили побыть сначала в Москве, тем более, что наш товарищ, Володя Иванов, предложил нам эти пару дней пожить у него, на что мы с благодарностью и согласились. Но нужно было не просто съездить, хотелось, чтобы и память об этой поездке осталась, а для этого нужен был фотоаппарат.
Достать фотоаппарат, задача была не из простых, но казалась мне выполнимой, так как под Харьковом жили два моих двоюродных дяди: Моруга Петр Емельянович, работал директором школы в поселке Покотиловка, и Моруга Николай Емельянович, работал учителем в селе Сороковка. Обоим я нанес визит вежливости еще при поступлении в училище. Но село Сороковка оказалось очень далеко от Харькова, добрался я туда только после обеда, познакомились, покормили меня обедом и отправили обратно с соседом на мотоцикле, так как автобусов обратно больше не было. Еле успел вернуться к вечерней проверке, поэтому больше туда не ездил. К Петру Емельяновичу было порядка сорока минут езды на электричке, поэтому к нему я уже несколько раз ездил. Его жена, Валентина Николаевна, постоянно расспрашивала меня о родственниках, о которых я почти ничего не знал, а также о Пете Соловьеве, моем однокашнике, и ее соседе. Оказывается, это благодаря ей Петя поступил в училище. Она ездила на прием к начальнику училища, и упросила его взять Петю, который не добрал два балла для поступления. Но сначала я ничего этого не знал, и на ее вопрос как там Петя Соловьев, сказал, что разгильдяй, но не типичный, так как ест стаканы. А Петя действительно был оригинальным парнем, он устраивал в казарме представления. С желающих посмотреть собирал всего по 20 копеек, и на глазах у всех съедал граненный стакан, все кроме донышка. Откусывал кусок стакана, тщательно разжевывал стекло и с удовольствием проглатывал. Потом еще кусок, потом еще, и так до тех пор, пока в руках у него не оставалось только донышко. Свой гонорар Петя отрабатывал честно, с улыбкой на лице, под взглядами изумленной публики.
Так вот у Петра Емельяновича я и собирался выпросить фотоаппарат. А фотоаппарат у него я видел прекрасный, «Киев-4А», зеркальный, о таком можно было только мечтать. А я действительно мечтал купить себе такой фотоаппарат, жаль только денег на него у меня не было. В выходные я съездил в Покотиловку и попросил у Петра Емельяновича фотоаппарат, для поездки в Ленинград, обещая вернуть его в целости и сохранности. Петр Емельянович, с мастерством прирожденного педагога рассказывал мне какие в нем маленькие детальки и как с ним нужно нежно обращаться, чтобы не сломать. Я внимательно его слушал, думая, что это своеобразный инструктаж перед вручением мне такого ценного фотоаппарата. Через час оказалось, что это обоснование отказа.
Достать фотоаппарат в Харькове мне не удалось. Подошла летняя сессия и нужно было готовиться к экзаменам. Летнюю сессию сдавать гораздо легче, чем зимнюю, так как в летнюю можно готовиться к экзаменам на природе, а не в душном классе для самоподготовки, где галдеж никогда не прекращается и невозможно сосредоточиться на изучаемом материале. Летом к экзаменам мы с Толей в основном готовились в парке «Пионер», расположенном напротив нашей казармы. Находили свободную скамейку, садились на ней, раскладывали конспекты и учебники, так, чтобы больше никто не смог сесть, и готовились. Разрешение на занятие в парке Толя получал у начальника курса, как бывший старшина курса он был у начальников в авторитете. Готовиться вдвоем гораздо лучше, чем одному, всегда можно проконсультироваться, один вопрос лучше Толя знает, другой я, так общими усилиями и осваивали материал. Сессию сдали нормально, Толя все на «отлично», а я с одной четверкой.
Получив проездные документы мы втроем и поехали в Москву. Володя жил не в самой Москве, а под Москвой, если мне не изменяет память, платформа Сходня, где-то недалеко от аэропорта Шереметьево, куда мы и приехали электричкой. У Володиных родителей был добротный дом в частном секторе, с большим садом. Володины родители оказались простыми и очень гостеприимными людьми. Миф, который ходил в училище, о том, что они какие-то высокопоставленные чиновники, не подтвердился. Но миф родился не на пустом месте, Володя был единственным человеком на курсе, который ездил домой абсолютно на все праздники, даже если они длились всего два дня, даже ребята, отцы которых служили в Генеральном штабе домой так часто не ездили. Наверно у Володи был очень влиятельный родственник, или кто-то, находящийся возле влиятельного чиновника. Но перед каждым праздником кто-то звонил начальнику училища и просил отпустить Володю Иванова домой, и этот «кто-то» был настолько влиятельным, что ни первый, ни второй начальники училища не могли ему отказать.
На соседнем с Володиным домом участке стоял старый, почерневший от времени деревянный дом, на котором еще кое где сохранились элементы старинной резьбы по дереву. По сохранившимся, когда-то чудесным украшениям было видно, что это был добротный и очень красивый дом. Сад вокруг него вообще был огромный. На мой вопрос, что это за дом, Володя ответил, что в нем живет одинокая старая графиня, еще более старая, чем сам дом. Володя ее явно недолюбливал, говорил, что она очень вредная и злая. Но мы ее не видели. Володя притащил в сад воздушное ружье, и мы по очереди упражнялись в меткости стрельбы.
На следующий день Володя согласился показать нам Москву и предоставил в наше распоряжение на два дня свой фотоаппарат. Мы с Толей переоделись в гражданскую одежду, одели вошедшие тогда в моду красные носки. Володя, глядя на нас, тоже надел модные красные носки, но его мать его прикид не оценила.
– Ты чего так вырядился? – спросила она его. С ребятами понятно, им больше одеть нечего, но ты то куда в таком виде?
В чем-то она действительно была права, из гражданской одежды у нас с Толей были только брюки, рубашка, свитер и туфли, все в одном экземпляре. Но вот носков у нас было по две пары, были еще и ярко-желтого цвета. Но в молодежной моде она похоже не разбиралась, и заставила Володю надеть обычные серые носки. Нам оставалось Володе только посочувствовать. С Володей мы побывали на Красной площади и на ВДНХ, посетили павильоны космоса, пчеловодства, и даже свиноводства. Нам все нравилось. Потом посетили панорамное кино. Такого я еще никогда не видел. Большой круглый зал, и везде вокруг тебя идет кино. Но не это самое интересное. Когда показывают, что по дороге едет автомашина, то кажется, будто ты сидишь в этой автомашине, хотя на самом деле ты стоишь в этом зале, сидячих мест там не было. А вот когда автомашина резко тормозит, то все находящиеся в зале наклоняются вперед, как будто на них действительно действует сила инерции при торможении. Этот феномен я до сих пор не могу объяснить. Ведь на самом деле никакой инерции нет, а почему люди наклоняются и чуть на падают при торможении машины – загадка. Посетили еще смотровую площадку возле Московского университета. До чего же величественное здание, просто дух захватывает. Везде полно негров, но они нас не впечатлили, у нас в Харькове и своих полно. Помню, как-то раз в Харькове в троллейбусе ехал молодой майор с маленькой дочкой. Когда в троллейбус зашел негр, девочка громко закричала: «Папа, смотри, смотри, бибизянка!»