еков «не понимал». Кроме того, если мы и после свадьбы будем так же ругаться, как сейчас, то больше чем полгода мы вместе не проживем, такая перспектива пугала.
– Вот уеду я по распределению в какую ни будь деревню, – спрашивала меня Галя, – что потом делать будешь?
– Буду к тебе приезжать по выходным. – отвечал я. – Поженимся, когда закончу училище.
– Потом я не смогу поехать с тобой по твоему распределению пока три года не отработаю там, куда меня пошлют. – нагоняла на меня страху Галя.
– Ничего страшного, – успокаивал я ее, – подождем пока ты отработаешь.
– Мне не нужно, чтобы ты ко мне туда приезжал и меня компрометировал. – переходила в новое наступление Галя, или женись сейчас, чтобы мне выдали свободный диплом, или мы расстаемся.
Пришлось пообещать, что женюсь до окончания ею училища. Залез в кассу взаимопомощи и купил кольца, не по размеру, какие были в продаже, золото дорожало на глазах, и кольца раскупали моментально. Потом отдали их на переплавку для изготовления колец нужного размера. Купил также пригласительные открытки на свадьбу. Галя решила познакомить меня со своей теткой Дусей, и осенью мы поехали к ней в гости. Тетка была очень разговорчивой, выдавала информацию, нужную и ненужную, со скоростью сто слов в минуту. Через десять минут общения мы уже знали все и о ее жизни, и о жизни ее семьи, в том числе и то, что к ее дочери Наде ходит молодой человек, который у них ночует, и кто знает, чем они там по ночам занимаются. Поскольку свободной у нее была только одна кровать, то положила она нас спать вместе, хотя Галя и возражала. Но Галя была исключительно целомудренной девушкой, до свадьбы никаких постельных отношений.
О предстоящей свадьбе родители Гали ничего не знали, да и мои тоже. На зимние каникулы я уехал домой. Мама собралась постирать мои грязные вещи, залезла в мой чемодан и увидела пригласительные свадебные открытки. Галина мать также узнала о предстоящей свадьбе случайно, когда Галина двоюродная сестра привезла ей отрез гипюра на платье, и в отсутствие Гали вручила его матери. Заявление мы подали в феврале, но желающих пожениться было очень много, ближайшее свободное для росписи время было только 22 апреля, четверг, на этот день мы и записались. Нам выдали пригласительный билет в салон для новобрачных, мы в него несколько раз сходили, посмотрели на изобилие дефицитных товаров, которые мы теперь могли купить, но покупать было не на что, так как жених был гол как сокол. Купили только какую-то мелочевку, типа дамской сумочки, точно уже на помню.
В марте Галя пригласила меня к себе в село на день рождения, чтобы познакомить с родителями, ей исполнялось 18 лет. Заодно познакомился с ее двоюродной сестрой Галей и ее мужем Женей, которому в ближайшее время нужно было идти в армию служить срочную службу. Знакомство с родителями прошло нормально, только баба Настя сказала, что свадьбу нельзя играть, поскольку она попадает на пост. Я их успокоил, сказав, что ничего страшного, мы без них обойдемся, сыграем свадьбу в Харькове, как уже сыграли многие из моих товарищей. Бабка еще раз что-то посчитала, и сказала, что она ошиблась, поста нет, можно играть. Принципиально вопрос со свадьбой был решен. При получении паспорта выяснилось, что Галя вовсе не Галя, а Анна, раньше на это никто не обратил внимания, но в свидетельстве о рождении на украинском языке было записано Ганна, а не Галя, а на русском – Анна, поэтому паспорт, естественно, получила Анна.
22-го апреля, в четверг, мы расписались и чисто молодежной компанией поехали на квартиру к Степановне, где был накрыт скромный стол с шампанским, вином, салатами и бутербродами, основная свадьба была назначена на субботу и воскресенье в Шелудьковке, человек на сто, хотя с моей стороны должны были быть только отец с матерью, крестная, двое родственников и десяток ребят. В комнате у Степановны было очень тесно, стол поставили между кроватью и топчаном, прохода практически не было, девушкам пришлось сидеть на коленях у парней, так как мест всем не хватило, но они, по-моему, из-за этого не обиделись. Так и отметили роспись. Для первой брачной ночи сосед Степановны Асеев уступил нам свою комнату. Когда мы с Галей остались одни, видя, что я не знаю, как себя вести, она сказала: «Ты может хоть фату с меня снимешь?». Я снял фату и помог ей раздеться. Первая брачная ночь у нас действительно была первой.
Свадьба в Шелудьковке моим ребятам понравилась, они еще ни на одной свадьбе не видели такого изобилия выпивки и закусок. Гуляли два дня, а не один вечер, как на всех предыдущих свадьбах в училище.
Медовый месяц после свадьбы мы прожили врозь, встречаясь, как и раньше, в парке им. Т.Г Шевченко, или на подоконнике в подъезде у Степановны. Через месяц у сестры Асеева дети уехали на летние каникулы и на лето освободилась крошечная комната размером в шесть квадратных метров, эту комнату мы и сняли. В ней стоял раскладывающийся вперед диванчик, стол-книжка, который раскладывался только при сложенном диване, и один стул. Дверь комнаты открывалась вовнутрь и разложенный диванчик ее перекрывал, чтобы ночью выйти в туалет, нужно было сначала сложить диванчик. Но мы и этому были рады, у нас была отдельная комната и мы жили вместе. Галя закончила училище и работала в поликлинике. Как-то в пятницу она не пришла домой с работы. Я прождал ее до вечера, а потом поехал искать эту ее поликлинику, нашел быстро, но она была закрыта. Ночью глаз не сомкнул, а утром поехал туда опять, но там про Галю ничего не знали, дали только адрес врача, с которой она работала, и которая жила далеко в деревне под Харьковом. Сел в автобус и поехал в эту деревню, нашел дом, но там никого не было, соседи сказали, что хозяин ушел на озеро на рыбалку. Там я и нашел хозяина, ловившего прекрасных крупных карасей, весом не менее 300 грамм, я даже позавидовал такому улову. Изложил ему суть моей проблемы, он сказал, что жена ушла к подруге, быстренько свернулся, и мы пошли искать его жену, которая и была тем врачом, с которым Галя работала на приеме. Выяснилось, что вчера Галю отправили в пионерлагерь с группой диабетиков, которым никак нельзя оставаться без присмотра медицинского работника, где находится пионерлагерь и почему Галя мне ничего не сообщила, она не знала. Я был рад уже тому, что она жива и здорова, с остальным будем потом разбираться. Целую неделю от Гали не было никаких известий, и только вечером в следующую субботу она приехала домой. Я был страшно зол и набросился на нее с упреками. Оказалось, что она передавала мне записку с водителем, который их отвозил в пионерлагерь, но он не стал с ней заморачиваться, наверно просто выбросил. Ночью мы помирились, и утром я поехал провожать ее в пионерлагерь, куда она должна была срочно вернуться, теперь я уже узнал туда дорогу и мог ее там навещать. Домой она вернулась недели через три, лето к этому времени уже заканчивалось, скоро должны были вернуться дети хозяев, и нужно было искать новую квартиру.
Выход подсказал Толя Винокуров, который женился раньше меня и жил в коммунальной квартире на Павловом Поле, сказав, что в одной из таких комнат в соседнем доме не горит свет, следовательно, она не занята. Я обратился за помощью к начальнику политотдела училища полковнику Васильеву, который недавно принимал меня кандидатом в члены КПСС, рассказал, что женился в день рождения Ленина, а сейчас негде жить, начальник тыла, к которому я обращался, сказал, что свободных комнат нет, а я точно знаю, что по крайней мере одна свободная комната есть. Оказалось, что Васильев помнил меня по предыдущей встрече, и пообещал помочь. Через два дня мне выделили эту комнату, и я приступил к ее ремонту. Потолок и стены, по совету знающих товарищей, побелил разведенной эмульсионной краской, и это невозможно было отличить от обычной побелки. Покрасил пол, а когда он высох, притащил от Винокуровых односпальную тахту, которую они мне подарили, к тому времени они купили себе новую, двуспальную. Вопрос на чем спать был решен, оставалось решить вопрос на чем сидеть. Сходил в ближайший мебельный магазин за стульями. К сожалению, дешевых стульев не было, вообще-то их была всего два, два добротных дубовых стула, но немного поцарапанных, поэтому их еще и не продали, да и цена кусалась – 14 рублей за стул. Но деваться было некуда, выложив половину своей зарплаты, я купил эти стулья. Минимальные бытовые условия были созданы, можно было переезжать на новую квартиру.
С переездом вообще никаких проблем не возникло, мы с молодой женой и всеми вещами поместились в обычное, даже не грузовое такси, у меня был только чемодан, а у жены и чемодана не было. И стали мы жить поживать и добра наживать. В этой коммунальной квартире на пять семей, на кухне у нас было только место для столика, но столика еще не было, поэтому еду готовили на кухне, а кушали в комнате, где у нас была старенькая тахта и два стула, все наше богатство. Со следующей зарплаты купили стол-тумбу на кухню, и теперь, как все нормальные люди, кушали на кухне, куда на время приема пищи выносили свои стулья из комнаты. Быт потихоньку налаживался, я привез из Шелудьковки старенький обшарпанный ламповый радиоприемник «Днепр-52», который валялся у тестя на чердаке, естественно неисправный, как потом оказалось, со сгоревшим силовым трансформатором, и отремонтировал его, вручную перемотав трансформатор. Теперь по утрам мы слушали радиостанцию «Маяк», какие у них были замечательные передачи. Жизнь радовала, начали подумывать о замене узкой тахты, на которой переворачиваться ночью с боку на бок можно было только одновременно и только по команде, на что-то более широкое, но денег на это что-то пока не было, да и другая проблема обозначилась, уж больно неудобно мне было заниматься, сидя не тахте и разложив учебники и тетрадки на двух стульях. Со следующей зарплаты купили стол-книжку, на который переставили и радиоприемник с подоконника. Пока радиоприемник стоял за шторой на подоконнике, его обшарпанный вид в глаза не бросался, а на столе на него страшно было смотреть, пришлось приводить его в божеский вид, зачистил наждачной шкуркой корпус до дерева, обработал морилкой и несколько раз покрыл лаком, заменил декоративную ткань на лицевой панели. На столе красовался абсолютно новый радиоприемник, приятно было посмотреть, я был доволен собой, руки у меня, несомненно, росли с нужного места.