– Но по дороге ведь все десять будут, – возразил я.
– Ну и что. Ты что, чемоданы не донесешь? – не сдавалась жена. – Я понесу сумку, а Лиля сама пойдет.
– Так дождь ведь усиливается, промокнем все, – пытался я урезонить жену. Я не пойду пешком.
– Ну и оставайся, а мы с Лилей пойдем, – сказала Галя, взяла Лилю за руку, схватила сумку, и пошла по дороге.
Переубедить в чем-то мою жену было невозможно, как тогда, так и сейчас. Обычно мы всегда оставались при своем мнении, и каждый делал так, как считал нужным. Но здесь я не мог остаться ночевать на вокзале, в то время, как жена будет ночью под дождем идти домой с маленьким ребенком. Пришлось брать в руки два довольно увесистых чемодана и идти за ними. Пройдя с полкилометра дошли до высоковольтной линии, проходящей над дорогой. Дождь еще больше усилился, вся спина у меня уже была мокрая. Зонтики у нас с собой были, но вот свободных рук, чтобы их держать, у нас не было. Не зря раньше люди в плащах ходили, и не мокнешь, и рук не занимают, но плащей у нас не было. А с высоковольтной линией творилось что-то невообразимое, наверно это и был тот коронный разряд, о котором я раньше слышал, но не представлял, как он реально выглядит. Вокруг проводов была светящаяся область диаметром около полуметра, такие висящие светящиеся столбы вместо проводов, и все это сопровождалось жутким треском электрических разрядов. Иногда проскакивали разряды между проводами. Под этими разрядами страшно было проходить, а вдруг на нас пробьет, когда мы будем проходить под ними. Сказал Гале, чтобы подождала меня, оставил чемоданы и пошел на разведку под провода. Непосредственно под проводами треск от электрических разрядов стоял жуткий, но самих разрядов я не чувствовал. Вернулся назад и мы вместе потихоньку прошли опасный участок. Еще через полкилометра я начал перекладывать чемоданы из руки в руку, так как один из них был немного полегче, и одна рука не так сильно уставала. Вскоре и это перестало помогать, пришлось ставить чемоданы на землю и давать рукам немного отдохнуть, Галя тоже все чаще и чаще ставила на землю свою сумку. У Лили заболели ножки, и она попросилась к маме на ручки.
– Ну что? – спросил я. – Еще не жалеешь, что пошли?
– Ничего страшного, дойдем, – был ответ упрямой жены.
Пошли дальше, миновали первый поворот дороги и вошли в Гинеевку, чемоданы становились все тяжелей и тяжелей, остановки становились все чаще, а продолжительность отдыха все больше. Поскольку интенсивность движения уменьшилась, у меня начала промерзать мокрая спина.
– Лиля, а тебе не холодно, – спросил я.
– Холодно, – сказала Лиля.
Из-за упрямства жены положение становилось опасным, мы могли простудить ребенка. А ведь мы были еще только в Гинеевке, до Шелудьковки еще идти и идти. Нужно было проситься к кому-то переночевать, но свет нигде в домах не горел, все давно уже спали. С трудом прошли еще с километр и дошли до следующего поворота, в одном из домов за поворотом в окошке горел свет. Это было наше спасение. Я и постучался в это окошко. Нам долго не открывали, не могли понять, что нам среди ночи нужно. Хозяйка открыла только тогда, когда мы показали ей в окно Лилю. Оказалось, что она живет одна, поэтому и боялась открывать. Попросились переночевать, но хозяйка сказала, что у нее только одна койка и диван, на всех места не хватит. Я ее успокоил, что на всех и не нужно, я просто посижу, главное Лилю переодеть и положить спать. Лилю переодели и положили на диване спать. Мы с Галей тоже выкрутили мокрую одежду, и верхнюю одежду повесили сушиться. Галя пристроилась на диване возле Лили, а я спал на кухне, сидя на стуле и положив голову на стол. Несмотря на неудобства, я тоже уснул. Проснулся, как только забрезжил рассвет. Майка на мне полностью высохла, рубашка и свитер тоже немного подсохли, брюки были еще мокроваты, но холод от них уже не ощущался. Дождя уже не было. Я быстренько оделся, предупредил хозяйку, что я ухожу один, для чего пришлось ее разбудить, и налегке пошел в Шелудьковку, до дома оставалось еще километров пять.
Дома уже все были на ногах, теща, баба Паша, даже корову успела подоить.
– А где Галя? – хором спросили меня.
Сказал, что она вместе с Лилей заночевала в Гинеевке, дойти домой сил не хватило. Описал дом, в котором они находятся. Дед Филипп побежал к двоюродному брату дяде Мише, чтобы съездить за Галей на мотоцикле с коляской, а мне теща предложила попить тепленького парного молочка. Молочко я конечно попил, но попросил еще и водки, так как озноб у меня уже чувствовался. Домой мою неразумную жену вместе с Лилей и чемоданами привезли без меня. Потом долго обмывали наш приезд, прилагая все усилия, чтобы мы не заболели. Самогон у тещи действительно был как чудодейственный бальзам, сама его гнала, поэтому все обошлось без последствий. Одна только Лиля лечилась исключительно молоком, без самогона, но и ей удалось не заболеть. В общем хорошо все то, что хорошо кончается, эта поездка, на наше счастье, закончилась для нас благополучно.
Косари
Мы с Галей и Лилей проводили очередной отпуск в Шелудьковке. Днем у меня рыбалка на озере, для чего сосед, дядя Митя, разрешает мне брать свою лодку. Лодка моего тестя, Филиппа Ивановича, уже сгнила окончательно, и хотя она еще стоит на озере, но плавать в ней уже нельзя, слишком много щелей образовалось. А раньше с нее Филипп Иванович ставил ятеря и приносил домой приличных карасей, иногда до двух килограммов весом. На удочку у меня такие никогда не ловились. На удочку клюют только мелкие карасики, с ладошку, или немного больше, и то, только с лодки. С ближнего берега подход к озеру нормальный, но здесь слишком мелко, и караси не клюют, а противоположный берег весь зарос камышом, к воде вообще пролезть невозможно. Но вот с лодки, под этим камышом, карасики клюют нормально, особенно если прикормить место макухой. Недавно я даже десяток красноперок в протоке поймал, причем все такие приличные, грамм по двести, караси такие большие редко ловятся. А еще на озере я увидел мужика, который меня буквально поразил. Он под камышом ставил сеть. Здесь многие так ловят рыбу, ставят сеть вдоль камыша, потом специальной глюкалкой, длинным шестом с металлическим конусом на конце, пугают рыбу, стоящую в камыше, та бросается наутек и попадает в сеть. Я подплыл к нему, хотя это было и не очень тактично, чтобы посмотреть, какая же рыба попадает в сеть. Он показал мне рыбу, она была такой же, как и на мою удочку клевала, и тут у меня глаза на лоб полезли, у него не было обеих кистей рук. Но своими култышками и с веслом, и с сетью он получше меня справлялся. Вообще не имея пальцев, он с удивительной ловкостью выбирал рыбу из сети. А как ловко, каким-то неуловимым движением, он перебрасывал весло с одного борта на другой, и лодка у него не петляла, как у меня, а четко шла в нужном направлении. Я просто залюбовался его работой, вот это мастерство, это был высший класс.
В общем у нас сейчас райская жизнь, теща, Прасковья Павловна, баба Паша, как мы ее зовем после рождения Лили, кормит нас деликатесами, тесть без рюмки кушать не садится, и нам наливает, ему одному теща наливать отказывается. Работать не заставляют, поэтому за время отпуска я килограмм пять веса набираю, правда потом на работе я этот лишний вес за две недели и сбрасываю. Самогон теща с тестем сами гонят, причем отличный самогон, чистый как слеза, и абсолютно без запаха. Потом этот самогон теща переливает в десяти литровую бутыль, и ставит в подпол на веранде. Люк в этот подпол довольно узкий, теща в него еще пролазит, а вот тесть, со своим животом, уже нет. Не рассчитал бедняга, когда дом строил, теперь теща этим пользуется, наливает ему в баночку норму на день, и больше не дает, а сам он добраться до водки не может. Другое дело, когда гости приезжают, тогда у тестя тоже праздник.
– Мать, ну неси гостям побольше, – говорит он, – что ты принесла, как украла.
И теща несет еще пол-литра. Если же теща ему в выпивке отказывала, он спрашивал, не нужно ли ей чего-нибудь купить в магазине. Садился на велосипед и ехал в центр к магазинам. Там заходил в «гандэлык», чайная, в которой вино на разлив продавали, выпивал стакан вина, потом покупал то, что требовалось, и довольный возвращался домой. На этот раз в гандэлык можно было не бегать, в гости кроме нас еще и москвичи приехали, родной брат тестя Николай Иванович с младшим сыном Витей. На этот раз они приехали на собственной легковой машине, чем удивили родственников. Хотя Николая Ивановича в селе и так уважали, подполковник, командир батальона связи, но тут его авторитет еще больше вырос. В гости шли бесконечным потоком родственники, теща только успевала столы накрывать, и за водкой в подпол лазить.
Пришел в гости, и дядя Миша, двоюродный брат тестя, да не с пустыми руками, принес новость, что ему и Филиппу Ивановичу на Военведе (на военном полигоне) выделили большие участки под сенокос. Пока стоит хорошая погода, нужно было срочно ехать, и косить. Увидев машину дядя Миша обрадовался.
– Коля, так может ты нас завтра на сенокос отвезешь? – спросил он.
– Да мы и косить поможем, – ответил Николай Иванович. – Давненько я косу в руках не держал.
Гости продолжили застолье, а Филипп Иванович пошел клепать косы. Я предложил ему свою помощь, но столь ответственное дело он мне не доверил, ведь с плохо наклепанной косой много не накосишь. На следующий день встали с петухами, помня поговорку: «коси коса, пока роса», быстренько позавтракали, притом без никакой водки, и поехали. В машину сели пять человек: Николай Иванович с сыном, Филипп Иванович, дядя Миша и я. Косы класть было некуда, их должен был привезти сын дяди Миши, Виталька, на своем мотоцикле с коляской, куда косы и погрузили. Виталька работал в сельской больнице фельдшером, но поскольку была суббота, то два дня у него было выходных. Ехать нужно было далеко, километров десять за Скрыпаи. Все поля вокруг были засеяны и засажены, любо дорого посмотреть. В поле была оборудована и заправочная станция, чтобы зря не гонять трактора и машины в село для заправки, все продумано. Увидев заправочную, Николай Иванович поинтересовался, есть ли у них 76-й бензин, на что дядя Миша ответил, что они не знают, так как никогда на ней не были.