Гена готовил для начальника карту, на которой нужно было показать организацию связи армии. Гена вообще был большим умницей, для него такая задача проблем не составляла. Во время очередного учения Гена и представил свою карту начальнику, как раз перед заслушиванием начальника командующим армией. Посмотрев карту Помогалов пришел в ужас, лицо его побледнело.
– Вы специально это сделали? – спросил он Климина, – Чтобы меня подставить?
– Что сделал? – не понял Климин.
– Где прямые кабели между РУС-1 и РУС-2? Почему Вы их не нарисовали? Подставить меня хотите? – орал на Генку начальник.
Я начал понимать, из-за чего весь этот шум, и не смог сдержать улыбку. Начальник мою улыбку заметил, и заорал уже на меня.
– Вам весело? С Вами я тоже разберусь.
– Сейчас же дорисуйте кабели, – орал он опять на Генку.
– Не буду я ничего дорисовывать, – спокойно ответил Климин, – нет там никаких кабелей.
– Как это нет? – кричал Помогалов, – Я семь лет был начальником связи дивизии. Я, что, по-вашему, не знаю какие кабели есть, а каких нет? Немедленно дорисовывайте! Я Вам приказываю!
– Если Вы так уверены, что есть, то дорисовывайте сами, я вместе с Вами позориться не буду. – повысил голос и Климин.
Из-за споров время было упущено, дорисовывать уже было некогда, начальник схватил карту и убежал на доклад в главный зал, пообещав строго наказать Генку за невыполнение приказа. После возвращения начальника с доклада я попытался объяснить ему, что прямых кабелей между РУС-1 и РУС‑2 нет, и никогда не было. Есть прямые телефонные каналы связи, организуемые с помощью аппаратуры уплотнения П-158, которые проходят транзитом через полки. Но начальник мне не только не поверил, но еще и обиделся.
– Вы что, за дурака меня держите? – спросил он меня.
Отвечать на этот вопрос честно, мне не хотелось, это было бы равносильно самоубийству, поэтому я порекомендовал Помогалову позвонить в ту дивизию, в которой он служил, и уточнить этот вопрос там, если нам не верит. А вообще то, уровнем знаний начальника я был шокирован, они были на уровне знаний лейтенанта, только-что выпустившегося из училища. И опять мне вспомнились слова лейтенанта Вольфа, который говорил: «Сам делать еще не могу, но руководить уже могу». Видно начальник был из людей этой же категории, которым все равно чем руководить, лишь бы руководить, для этого им знания не нужны, их главная задача держать подчиненных в напряжении, чтобы не расслаблялись и выполняли свою работу. Как говорил Аксенов, пока нет на месте Помогалова, служил бы и служил, но как только он появляется, хочется бежать подальше, куда глаза глядят.
Вот для такого начальника я и должен был подготовить такой доклад, чтобы он его прочитал, и ни одного вопроса ему не задали. Над докладом я трудился целую неделю, постарался все изложить как для дилетантов, которые о связи раньше вообще ничего не слышали. Вроде бы излагаемый материал никаких дополнительных вопросов не должен был вызвать. Отнес подготовленный доклад начальнику, тот его бегло просмотрел и начал меня отчитывать.
– Ты что за херню написал, это же никуда не годится. Ты что, не представляешь на каком уровне я буду докладывать? Это же сам командующий и командиры дивизий. Все переделать!
– Товарищ полковник, а что конкретно Вам не нравится? – спросил я, – Я не понял, что нужно переделывать.
– Ты что, совсем тупой? Я же сказал, ВСЕ переделать.
Мне вспомнился анекдот, в котором прапорщик рассказывал солдатам о радиостанции, имеющейся на танке, и один умник спросил: «Товарищ прапорщик, а радиостанция на лампах, или на транзисторах?», на что прапорщик ответил: «Повторяю для дебилов, радиостанция на танке».
– Да, и еще. – спохватился начальник, – Что вы там собираетесь на ПУСе переделывать? Составьте проект доработки и мне принесите, а то вы там напеределываете.
Что от меня хочет начальник с переделкой доклада я вообще не понимал, поэтому тетрадку с докладом я бросил в стол и забыл про нее, занялся проектом по доработке ПУС. Через две недели проект был готов, я начертил схему новой стойки управления, показал, как изменится отображение каналов связи на табло, и подготовил подробную пояснительную записку с указанием предстоящего объема работ. Представил проект начальнику, который полистав его, с грустным лицом спросил меня: «Ну и на хрена мне все это. Я что, в твоих схемах буду разбираться? Нарисуй мне внешний вид ПУСа, как он изменится после вашей доработки». Вдруг лицо начальника оживилось, наверно, что-то понял.
– Нарисуй три варианта доработки, – сказал он мне, – я же должен буду выбрать лучший вариант и утвердить его.
– Товарищ полковник, но у меня только один вариант доработки, – попытался возразить я, – других нет. Да и внешний вид ПУС мы изменять не собираемся, логическая стойка будет стоять за табло и ее не будет видно.
– Я сказал три варианта, значит три варианта, иди и делай. Да, кстати, а мой доклад ты переделал?
– Да, – сказал я, лихорадочно вспоминая, куда я его положил.
– Тогда неси, показывай, – распорядился начальник.
Я пришел в наш кабинет, порылся в столе, и довольно быстро нашел эту тетрадку, она лежала в верхнем ящике стола. Принес ее Помогалову. На этот раз он полистал доклад более внимательно.
– Ну что, уже получше, сказал он, – но все равно еще плохо, – давай еще дорабатывай.
– А в каких местах нужно доработать? – спросил я.
– Сам разбирайся, – ответил Помогалов.
Я опять спрятал тетрадку в стол и занялся тремя вариантами доработки ПУС. Поскольку в ПУС перед табло стояло три рабочих стола, и между ними два справочных информатора, чтобы удобно было ими пользоваться со всех трех рабочих мест, то что-либо там менять было просто не целесообразно. Можно было только телефонные аппараты на столах поменять. Идея с телефонными аппаратами мне понравилась. Я нарисовал внешний вид комнаты ПУС с телефонными аппаратами на столах, через дралоскоп сделал еще два экземпляра этой картинки, и раскрасил телефонные аппараты в разные цвета.
– Ты что, издеваешься? – спросил Помогалов, когда увидел эти мои рисунки.
– Нет, – ответил я, – но кроме телефонных аппаратов ничего менять нельзя, только хуже сделаем.
Как-то Помогалов зашел к нам в кабинет, когда я занимался разработкой своей методики, и поинтересовался, чем это я занимаюсь. Я объяснил, что разрабатываю новую методику, которую нужно будет представить в Главный штаб.
– А со мной почему этот вопрос никто не согласовал? – обиделся начальник. – Я запрещаю Вам заниматься этим в рабочее время. Если хотите, то занимайтесь этим дома.
– Дома нельзя, – пытался возражать я, – материал секретный.
– Я все сказал, еще раз увижу, что этим занимаетесь, накажу. – закончил разговор Помогалов.
От наказания на этот раз и мне уйти не удалось, хотя я и прекратил заниматься разработкой методики. За неделю до установленного срока представления методики в Главный штаб, мне позвонили от начальника войск связи РВСН и спросили, как дела с методикой. Я ответил, что никак, полковник Помогалов запретил мне ею заниматься. Колесо раскрутилось, взбешенный Помогалов прибежал ко мне и приказал срочно закончить разработку методики и все в срок отправить, но времени уже оставалось слишком мало, и я на неделю задержался с отправкой методики в Главный штаб, за что и получил от Помогалова строгий выговор. Вот так мое доброе дело вышло мне боком. Хотя, какая разница за что получать выговор, начальник нашел бы, за что наказать. Это был его стиль работы.
После очередной командировки Помогалов вызвал меня к себе и спросил, где его доклад. Я сказал, что доклад готов, сейчас принесу. До сборов, на которых он должен был делать доклад, оставалось несколько дней, поэтому на этот раз начальник прочитал «свой» доклад более внимательно.
– Совершенно другое дело. – сказал Помогалов, – Можешь же, когда захочешь.
С третьего раза доклад начальнику понравился, хотя это был все тот же доклад, в нем я ни одной буквы не исправил. Вот такой стиль руководства у начальников, у которых очень большие амбиции, и очень мало знаний.
PS.
Прошло лет сорок после этих событий. Я уже давно уволился из армии и работал старшим научным сотрудником в Институте инженерной физики г. Серпухова. По служебным делам мне довелось побывать в одной из дивизий РВСН, где знакомился с документами начальника связи дивизии. Каково же было мое удивление, когда среди прочих документов я обнаружил ежедневные формализованные доклады о возникших и устраненных за сутки неисправностях. Оказывается, та система контроля за устранением неисправностей, которую я в свое время внедрил в Оренбургской армии, и за представление материалов по которой в главный штаб получил строгий выговор от Помогалова, теперь была внедрена во всех РВСН. Было приятно, что мой труд не пропал напрасно, система работала.
Метод квазиминоров
В военную академию я поступал дважды, первый раз принудительно, а второй раз уже по собственному желанию.
На второй год после моего назначения в управление Оренбургской армии, в отдел кадров пришла разнарядка на отправку одного офицера для поступления в Академию связи им. С.М. Буденного. Для поступления в академию из всех офицеров отдела связи по возрасту подходил только я, мне и предложили ехать поступать. Несмотря на то, что я упорно отказывался, я был старшим лейтенантом на майорской должности и на ближайшее будущее служебный рост у меня был обеспечен, пришлось ехать, так как разнарядку нужно было выполнять. Ехать нужно было через месяц, с собой иметь повседневную, парадную и полевую форму одежды. Это все, что мне смогли сообщить в отделе кадров. Какие нужно будет сдавать экзамены, они понятия не имели, не говоря уже о программах по этим предметам.
– Съезди, отметься, и приезжай обратно. Большего от тебя не требуется. – сказали мне в отделе кадров.
Было понятно, что из экзаменов обязательно будет высшая математика письменно и устно, сочинение, возможно будет экзамен по физике. Чтобы совсем не опозориться, нужно было хотя бы немного подготовиться по этим предметам. Поэтому в две командировки, в которые я еще съездил в течение этого месяца, я брал справочник М.Я. Выгодского по высшей математике и