огу ночью не у кого. В Серпухов мы приехали только в пять часов утра. Отдохнуть у нас дороги Николай Иванович отказался, и мы сразу отвезли его на вокзал, дальше в Москву он поедет электричкой. Приехав домой я оставил машину возле дома, что делал крайне редко, так как местные умельцы часто сливали бензин из баков оставленных возле домов машин. Но ставить машину в гараж у меня уже не было ни сил, ни желания. Чтобы снять стресс, я сразу выпил две рюмки водки, немного с Лилей перекусили, и легли спать. Я сразу уснул как убитый и проспал почти до вечера. Когда проснулся, пришла в голову мысль, что зря я колеса перед поездкой подкачал. Не нужно было этого делать. Или в дороге нужно было их приспустить, чтобы они не так скользили. Но мне это почему-то вовремя не пришло в голову. Не зря говорят, что умная мысля приходит опосля. Вечером поехал в магазин, и купил шипованную резину, хотя бы на задние колеса. На большее у меня денег не было, а ездить и дальше зимой на летней резине, мне уже не хотелось, того, что я видел и пережил в дороге, мне было достаточно. Спасибо богу, что живыми вернулись.
Розыгрыш
С тех пор, как после долгого перерыва я встретился в академии с Колей Багметом, моим командиром строевого отделения по Харьковскому училищу, мы больше не теряли связь и дружили семьями. Я тогда учился на первом курсе командного факультета, а Коля учился в адъюнктуре, и на мои вопросы как у него дела отвечал: «Лучше не спрашивай. На первом году адъюнкт считает, что попал в Рай, на втором начинает сомневаться, а Рай ли это, а на третьем не может дождаться, когда же закончиться этот Ад». В общем Коля сильно переживал по поводу своей учебы, в отличие от его жены Томы, в то время уже доктора филологических наук, которая была абсолютно уверена в Коле, что и подтвердилось. Коля блестяще защитился и получил звание кандидата военных наук. Дальше, как Тома его не толкала, двигаться по научной стезе Коля не захотел, и писать докторскую диссертацию наотрез отказался, оставив пальму первенства за Томой. Коля стал преподавателем первой кафедры в академии, а я, после окончания академии уехал преподавателем в Серпуховское училище.
Коля с Томой приезжали к нам в Серпухов, на природу и на шашлыки, а мы ездили к ним в Москву, на культурные мероприятия, которые организовывала Тома. В очередной раз нас пригласили на такое культурное мероприятие – концерт певца Карела Готта, как называли его, «чешского соловья». Его голос, как и голос Анны Герман, ни с кем нельзя было спутать. Мы очень обрадовались такому приглашению, и поехали в гости к Багметам всей семьей, да еще и с ночевкой. Днем погуляли по Москве, сходили на какой-то пруд, на котором Коля продемонстрировал нам свой радиоуправляемый катер, управление для которого он спаял лично. Мне это было интересно, поскольку я тоже был радиолюбителем.
Вечером пошли на концерт во Дворец Съездов. Запускали по пригласительным билетам, на которых места не были указаны. В партере уже было полно народа, поэтому мы решили сесть на балконе, где еще никого не было. Места выбрали самые комфортные, на середине первого рада балкона, с девятого по тринадцатое место. Народ постепенно прибывал и рассаживался на свободные места, а мы радовались, что успели занять лучшие. Неожиданно прибыла группа из трех мужчин и трех женщин, которая заявила, что мы сидим на их местах, и потребовала их освободить, причем свои требования они ничем не аргументировали, показать билеты именно на эти места они отказались. Но группа была очень настойчива в своих претензиях на эти места, заявляя, что они должны сидеть именно на этих местах. Мы с Колей уходить не хотели, агрессия группы нарастала и все могло закончиться дракой, поэтому Тома предложила уступить этим ненормальным, и пересесть на второй ряд, на котором за нами еще оставались свободные места, что мы и сделали. Концерт был великолепным, послушать Карела Готта вживую, это конечно же счастье, полученное благодаря Томе, которой удалось получить эти пригласительные билеты. Певец пел как на чешском, так и на русском языках, практически без перерывов. Его прекрасный голос завораживал. Перед окончанием первого отделения объявили, что сейчас будет разыгран автомобиль «Шкода». На сцену вынесли коробку, в которой, по словам конферансье, находятся таблички для каждого кресла в зале. Из зала на сцену пригласили маленькую девочку, которая вытащила одну из этих бумажек, которую и передала Карелу Готту. С трудом разбираясь в написанном он прочитал: «Первый рад, одиннадцатое место». Зал зааплодировал, какой-то мужчина поднялся с указанного места в партере и пошел на сцену. В это время из-за кулис на сцену вышел еще один мужчина и начал громко подсказывать Карелу Готту, что он пропустил слово «балкон», но Карел Готт его не понимал. Тогда этот мужчина подошел к Карелу Готту, взял у него листочек, и прочитал: «Балкон, первый ряд, одиннадцатое место». Зал снова зааплодировал. На этот раз поднялась молодая женщина, как раз из той группы, которая выгнала нас с первого ряда, не зря они готовы были драться за эти места. Мне вспомнился фильм, который я видел в детстве, «Праздник святого Иоргена», в котором примерно так же выбирали Христову невесту. Там на всех бумажках в ящичке было написано одно и то же имя, поэтому с выбором невозможно было ошибиться. Здесь наверно было то же самое, поэтому человек, который стоял за кулисами, и который заведомо не мог видеть, что написано в вытащенном листике, точно знал, что в нем написано. Это действительно был розыгрыш, только не автомобиля, победитель заранее был определен и знал, на какое место он должен сесть, а народа, который находился в концертном зале.
На экране показали фотографию разыгранной машины. Небольшая горбатая машинка красного цвета, чуть больше немецкого «Жука». Мне она не понравилась, я бы на такой ездить не стал. Правда у меня и такой не было.
Кара Божья
После окончания академии им. Ф.Э. Дзержинского я был назначен на должность преподавателя кафедры связи в один из ВУЗов РВСН. В день моего прибытия на месте был только один преподаватель, Данилкин Владимир Петрович, да и тот был в наряде дежурным по факультету. Все остальные находились в отпусках. Он и начал вводить меня в курс дела, прежде всего я написал два рапорта: на постановку в очередь на жилье, и на постановку в очередь на мебель, через семь лет жилье я все-таки получил, а вот по поводу мебели я больше так ничего и не слышал. Через пару недель все были в сборе и началась подготовка к занятиям. Приехавший из отпуска Володя Цымбалюк сразу же сделал мне замечание за неправильное обращение к товарищам. Я обращался ко всем по имени-отчеству, как было принято у нас в управлении армии, где я служил перед поступлением в академию, а в училище, оказывается, к равным по должности и званию было принято обращаться только по имени. Я, естественно, исправился, и стал к товарищам обращаться только по имени, ко всем, кроме Стерненко, его как-то язык не поворачивался называть Володей, поэтому я его всегда называл Маркович, без имени, вроде бы и не слишком официально, и с уважением.
Мне, как начинающему преподавателю, начальник кафедры Сердюкин Владимир Иванович порекомендовал сходить на занятия к опытному преподавателю Георгию Ивановичу, внимательно там все посмотреть и учиться на примере старших товарищей. Георгий Иванович мне сразу понравился, выше среднего роста, подтянутый, жизнерадостный, он был как-бы внештатным заместителем начальника кафедры, так как при любых проверках Владимир Иванович брал больничный, и Георгий Иванович всегда на время проверки оставался за начальника кафедры. На занятии, которое я посетил, Георгий Иванович требовал неукоснительного соблюдения устава, чувствовалось, что занятие проводит очень требовательный офицер. К курсантам он обращался не просто по фамилии, а как обычно делалось только на строевых занятиях: курсант Петров, курсант Сидоров. Названный курсант обязательно должен был ответить «Я», и отвечать на вопрос стоя по стойке «смирно», в противном случае сразу же следовало замечание «товарищ курсант, руки правильно возьмите». После команды «садитесь», курсант отвечал «есть», и только после этого садился, в противном случае следовала команда «встать» и повторная команда «садитесь». Такой стиль проведения занятий раньше я наблюдал только на занятиях по строевой подготовке и на занятиях по изучению уставов, ни в харьковском училище, ни в академии, где я раньше учился, на обычных занятиях такой стиль не применялся, поэтому я этому очень удивился, преподаватель тратил порядка 25 процентов драгоценного учебного времени на привитие уставных навыков. А может так и нужно? – подумал я, ведь мы, преподаватели, практически не занимаемся воспитанием курсантов, на это, как всегда не хватает времени. А Георгий Иванович воспитанию уделял много времени, хотя и в ущерб обучению. Что касается обучения, то ничего для себя нового я с этого занятия не взял, объясняя новый материал преподаватель сделал несколько грубых теоретических ошибок, на возникшие вопросы курсантов не ответил, сказав, что все вопросы отпадут, когда они прочитают этот материал в учебнике. Поблагодарив Георгия Ивановича за полезный для меня опыт я ушел готовиться к своим занятиям, больше на его занятия я не ходил. Другие преподаватели тоже старались мне помочь. Миша Сергиев предложил мне рассказать про аппаратуру П-158, но я отказался, может поступив невежливо, сказав, что я ее три года в войсках не просто эксплуатировал, а занимался ее ремонтом.
На своих занятиях я старался использовать опыт Георгий Ивановича, но у меня это плохо получалось, за дисциплиной на занятиях я конечно следил, посторонними делами у меня никто не занимался, но при обращении к курсантам я периодически забывал добавлять перед фамилией слово «курсант», не обращал внимания на то, сказал ли курсант слово «есть» после команды «садитесь», и тем более, не заставлял курсантов при ответе стоять по стойке «смирно». Главное, считал я, что на моих занятиях курсантам интересно, и они меня внимательно слушают. Один раз мои занятия проверил кто-то из офицеров учебного отдела, особых замечаний к их проведению у него не было. Через полгода мне присвоили звание «подполковник», все было нормально.