Несколько ниже я буду рассказывать о том, как по просьбе командарма генерал-лейтенанта танковых войск П.С. Рыбалко были внесены существенные изменения в штаты танковой армии. Как Сталин инструктировал генерал-лейтенанта танковых войск А.Ф. Попова в связи с предполагаемой передачей его корпуса в состав Войска польского…
Мне кажется, наиболее умно и правдиво рассказал об отношении Сталина к военачальникам в годы Великой Отечественной войны наш замечательный писатель К.М. Симонов[49] в недавно увидевших свет воспоминаниях «Глазами человека моего поколения».
Не собираюсь пересказывать Симонова, обобщать вышесказанное мною самим или тем более писать о безграничной заботе И.В. Сталина о военных кадрах. Ведь были предвоенные годы, были репрессии, ослабившие нашу армию. Но во время войны, когда нашей Родине угрожала смертельная опасность, Верховный Главнокомандующий стал относиться к военачальникам совершенно по-иному… Примеров тому я приведу еще немало.
Вернемся к делам и людям нашего ГАБТУ. Армейский комиссар 2-го ранга Н.И. Бирюков был личностью несколько иного склада, чем генерал Федоренко. Тоже очень требовательный, работоспособный, но, несмотря на комиссарскую должность, человек довольно замкнутый, суховатый. Взять такой пример: он дружил с начальником Главного разведуправления РККА генералом И.И. Ильичевым. Из того, что Бирюков нередко ездил к нему узнавать положение дел на фронте, секрета не делалось. Кажется, уж нам-то, непосредственным подчиненным, комиссарам управлений, Николай Иванович должен бы был давать необходимую для работы информацию – однако он предпочитал отмалчиваться. Впрочем, я пользовался некоторым его благоволением.
К чести Н.И. Бирюкова отмечу, что танкист он был прекрасный. Даже начинал учебу в Академии механизации и моторизации, но потом по каким-то причинам перешел в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина.
Как и положено комиссару, Николай Иванович занимался не только партийно-политической работой, но и выполнял конкретные задачи контроля за формированием, организацией обучения и боевой подготовкой частей, производства и ремонта танков. Работал напряженно, не щадя себя. Ежедневно засиживался за полночь, что порой оказывалось свыше его сил.
Случалось, придешь к нему на доклад по штатным вопросам глубокой ночью, дашь ему бумаги – он читает, читает, да и заснет над ними. Прокашляешься осторожно – проснется, дочитает, подпишет. Утром – телефонный звонок от Бирюкова.
– Зайди! Ты, помнится, должен мне штатное расписание принести…
Приходишь, докладываешь, что все уже им прочтено и завизировано.
– Вот и ваша подпись, Николай Иванович!
– Где? Действительно, моя… Но как же я мог эту бумагу подписать, если в глаза ее не видел? – искренне удивлялся он.
Были у меня в отношениях с Бирюковым некоторые шероховатости, однако, несмотря на это, мы с ним довольно хорошо ладили, работать под его руководством было очень интересно и во многом поучительно…
В ноябре 1941-го перед нашим кправлением была поставлена неожиданная, необычная и нелегкая задача: осуществлять приемку «импортных танков». В то время нам стала поступать на вооружение «подмога» – хотя и не очень сильная, не самая большая по количеству, но в тот трудный момент – нужная и желанная. Это были английские и американские танки. Британские машины поступали с севера, через наши северные порты, американские – с юга. Мне не пришлось иметь дело с «южными» танками, а вот о «северных» есть что рассказать…
К сожалению, число боевых машин, приходивших из Великобритании, не соответствовало нарастающим потребностям Красной армии. Совсем не такое количество танков было обещано нам союзниками для борьбы с общим врагом. Все же хоть что-то, да было…
Но оказалось, что эти танки не могли сразу же вступать в бой: в трюмы судов, следовавших в составе полярных конвоев, в немалом количестве попадала морская вода. К концу пути многие танки снаружи и изнутри покрывались слоем соли, а все, что могло впитывать воду, отсыревало. Вряд ли это можно отнести к разряду случайности: многие века британцы развозили свой товар по всему миру и, определенно, накопили богатый опыт их сохранения от забортной воды в корабельных трюмах. Нам же, чтобы привести танки в боеспособное состояние, необходимо было серьезно их ремонтировать. Велено было грузить машины на железнодорожные платформы и отправлять в Горький, на автозавод.
Тут же выяснилось, что громоздкие танки не так легко поднимать нашими не слишком мощными железнодорожными кранами. Пришлось на погрузке и разгрузке использовать по два крана одновременно… Так что уже с одним этим мороки вышло предостаточно.
Самое сложное началось потом, в Горьком, где мне одно время довелось принимать эшелоны из Мурманска и Архангельска. Конечно, основную работу по встрече танков проводили должностные лица Горьковского АБТ-центра и группа офицеров нашего управления, которой руководил полковник Борис Калинин, находившийся там постоянно. Мне выпала контролирующая функция – хотя важная и необходимая, но не самая тяжелая.
В Горьком все время работали товарищи и из нашего управления, и из ГАБТУ. Ведь там, кроме АБТ-центра, располагались еще и танковые заводы, стояли запасные полки. Поэтому группы наших проверяющих, помогающих и руководящих должностных лиц ездили туда практически еженедельно. Задачу принимать английские машины получил и генерал Д.Д. Лелюшенко, находившийся в Горьком на излечении после контузии. Но важное это задание выполнял он в течение одного лишь дня – не то 15, не то 16 ноября 1941 года. Дело в том, что танки эти ему настолько не понравились, что Дмитрий Данилович, человек резкий, вспыльчивый, возмутился, высказал свою точку зрения «наверх». После этого Лелюшенко попросили спокойно долечиваться, набираться сил. А уже через несколько дней наш ДД принимал 30-ю армию.
Но возмущаться действительно было чем. Во-первых, английские машины оказались явно невысокого класса, к тому же – с незнакомой для наших механиков-водителей коробкой передач. Во-вторых, целый 5-й цех ГАЗа работал только на то, чтобы удалить из машин воду и соль, отрегулировать топливные и электросистемы, основательно попорченные за время пути. В-третьих, вскрылся еще один серьезный недостаток… Чуть ли не в самый последний момент, накануне передачи танков в боевые подразделения, оказалось, что немедленно их использовать не представляется возможным.
Когда танки первой партии были вычищены и отремонтированы, мы решили провести маленькие испытания. Проверить, не будет ли что-нибудь барахлить на ходу. Пустили машины по самым обыкновенным нашим осенним грунтовым дорогам, и – о ужас! – оказалось, что ни «Матильда»[50], ни «Валентайн»[51] по нашим трассам ходить не могут. Что ни километр – то один танк, то другой сползали в придорожные кюветы. Я понимаю, если бы разговор шел о каком-нибудь шикарном «Роллс-Ройсе», то правомерно было бы жаловаться на пресловутые русские дороги. Но ведь не лимузины были перед нами, а танки, боевые машины, которые должны маневрировать по бездорожью, двигаться по пересеченной местности, преодолевать препятствия.
И тогда нашим умельцам, как за сто с лишним лет до того знаменитому тульскому мастеру Левше, пришлось «подковывать» английские изделия. К тракам гусениц, которые, как выражаются танкисты, не могли держаться за дорогу, на ГАЗе стали приваривать шипы. Только после этой трудоемкой операции можно было пускать боевые машины импортного производства на формирование танковых бригад.
Заглядывая вперед, скажу, что мы долго не решались вводить «Матильды» и «Валентайны» в формируемые нами танковые корпуса. Ведь это, как известно, была главная ударная сила сухопутных войск, и туда, честно говоря, что попало давать не хотелось. Лишь позже, согласно соответствующим решениям Ставки, принятым не из военных, а из политических соображений, в знак уважения к союзникам, все же был сформирован мехкорпус на английской и американской технике. Он получил наименование 5-го.
Комкор генерал М.В. Волков – высокий, худой мрачный мужчина – все время жаловался на свою нелегкую судьбу и слезно просил руководство управления дать ему соединение Т-34, и уж тогда он покажет, на что способен. С просьбами избавить их от иностранных танков обращались к нам командиры разных рангов, да и солдаты тоже не жаловали те машины.
Зато на Западе много говорили о том, какую помощь они нам оказывают. Деловые круги Англии и Америки начали проявлять повышенный интерес к тому, как используется предоставленная нам техника. По этой причине, а точнее – под этим предлогом – американские и английские военные делегации, находившиеся в Москве, выражали желание побывать в Горьком – крупном центре нашей танковой промышленности. Английскую делегацию возглавлял полковник Кларк, известный, хотя и не очень широко, как опытный разведчик. С ним была группа офицеров. Соединенные Штаты представлял генерал Файмонвил, тоже с офицерами. Организовать встречу союзников поручили генералу И.А. Лебедеву, а сопровождать его – мне. Я нередко бывал в военных атташатах союзных держав, часто встречался с офицерами их миссий в управлении, владею английским языком, так что такому заданию не удивился.
Мы поехали на машине – вдвоем, без шофера. Хотя трасса сильно пострадала от неприятельских бомбардировок, отдельные участки были замощены бревнами, лежаками, было к тому же основательно грязно, но Лебедев великолепно, постоянно на высокой скорости вел машину, да еще и занимал меня разговорами. Мне, в то время тоже достаточно опытному водителю, хотелось продемонстрировать Ивану Андриановичу свои шоферские навыки, однако он ни разу не предложил мне взять руль, так что пришлось всю дорогу оставаться в роли «опытного наблюдателя».
Союзники ехали из Москвы поездом. Времени в дороге они даром не теряли – и некоторые были уже в из