– Прав ли я был тогда, у Сталина?
– Безусловно, товарищ маршал! – уверенно ответил я.
Правоту Ротмистрова, на мой взгляд, доказало само время, весь ход Великой Отечественной войны. Танковые армии сокрушали мощную оборону гитлеровцев, принимали активное участие во всех основных операциях. Кстати, на следующий день после разговора в Ставке генерал Ротмистров был назначен командующим формирующейся 5-й гвардейской ТА и вскоре убыл к месту ее создания.
В результате обсуждений, изучения боевого опыта наших соединений и объединений, предложений фронтовиков был определен штатный состав танковой армии. Конечно, в каждом объединении были свои варианты, что зависело от большого числа различных причин, однако, как правило, в состав армии входили: два танковых и механизированный корпуса, отдельная танковая (впрочем, эта боевая единица появилась несколько позже, и я еще расскажу об этой истории) и одна-две самоходные артиллерийские бригады, артиллерийские, зенитные, инженерные и другие части и подразделения. По штату получалось около 800 танков и САУ, до 750 орудий, минометов, «катюш». Хозяйство огромное и очень сложное. Выполнить титанический объем работ по его формированию Ставка поручила нашему Главному управлению. Очень оперативно к нам пришла директива о формировании одновременно пяти танковых армий. В директиве указывались фамилии командармов:
1-я ТА – генерал М.Е. Катуков;
2-я ТА – генерал С.И. Богданов;
3-я гвардейская ТА – генерал П.С. Рыбалко;
4-я ТА – генерал В.М. Баданов. Но формирование ее было прекращено в марте 1943-го в связи с резким изменением оперативной обстановки на южном крыле советско-германского фронта. Армия была сформирована только в июле – уже как 4-я гвардейская танковая;
5-я гвардейская ТА – генерал П.А. Ротмистров.
В январе 1944-го непосредственно на 1-м Украинском фронте была создана 6-я гвардейская ТА, которой командовал генерал А.Г. Кравченко. Наше Главное управление принимало в ее создании только «директивную роль», направляло свои указания.
Отмечу еще, что все эти армии к концу Великой Отечественной войны стали гвардейскими.
Итак, директива Ставки предписывала нам развернуть чрезвычайно напряженную, в невиданных ранее масштабах, работу по формированию. Но мне теперь предстояло выполнять довольно-таки непривычную роль – роль заместителя по политчасти. Это уже – не комиссар… То есть мне отныне следовало основное внимание сосредоточить на вопросе политобеспечения формирования армий. И тут, к моему удивлению, дел оказалось не меньше, чем в период, когда я был фактическим заместителем начальника управления. По моим новым функциональным обязанностям мне пришлось вникать в работу каждого коммуниста, каждого должностного лица, заботиться о совершенствовании стиля политобеспечения, изыскивать резервы, добиваться конкретизации в выполнении поставленных задач. Нужно было также подробно ознакомиться с работой управлений, вошедших в состав главка – боевой подготовки и военно-учебных заведений. Наше влияние распространялось и на формируемые соединения. По партийной линии они относились к парторганизациям своих округов, а в нашем Главном управлении на партийном учете состояли только штатные сотрудники. Точнее говоря, мы состояли на партучете в специальном отделе ГлавПУ РККА, который работал непосредственно с центральными управлениями НКО. Он носил номер 6, и руководил им генерал Лапкин.
Н.И. Бирюков, член военного совета войск, ориентировал меня на то, что формирование армий – самая главная задача, стоящая перед нами, все должно быть подчинено ей. Но мне было ясно, что весной и летом, в период особенно напряженных боев, нам предстоит немало сделать для доукомплектования частей. Забывать об этом тоже было нельзя, и я постоянно ориентировал на то коммунистов, особенно тех, которые недавно пришли в главк. Действительно, лето 1943-го вошло в историю Великой Отечественной войны прежде всего сражением на Орловско-Курской дуге, небывалой в истории танковой битвой – до 1200 танков с обеих сторон – под Прохоровкой. Безусловно, нашему коллективу пришлось многое сделать для укомплектования и переформирования выведенных из боя корпусов и бригад. Но все это было уже позднее, осенью, и в завершении той работы мне почти уже не пришлось принимать участия.
Хорошо помню очень интересное совещание, состоявшееся в первой половине 1943 года. Проводил его Н.И. Бирюков, а кроме нас, управленцев, в нем участвовали командиры и политработники некоторых армий и корпусов, выведенных на доукомплектование. На совещании присутствовали гости – известные наши писатели и поэты А.Н. Толстой, Леонид Леонов[63], Илья Эренбург, С.Я. Маршак, Сергей Михалков, Семен Кирсанов, Вера Инбер. Возможно, кто-то еще, боюсь ошибиться. Выступавшие – танкисты – рассказывали о боевых действиях наших войск, о героях и подвигах. Потом слово взял Николай Иванович Бирюков.
– Вы видите, дорогие товарищи, – обратился он к писателям, – какой богатый, интересный материал вы можете найти в наших бронетанковых частях. Приезжайте, смотрите, пишите книги! Мы будем вам за это только благодарны!
Все тут же высказали готовность писать о танкистах, а Леонид Максимович Леонов предложил конкретно:
– Я готов ехать в вашу часть. Скажите когда и в какую?
Бирюков очень обрадовался такому решению и тут же приказал мне организовать поездку Леонову в 3-ю гвардейскую танковую армию генерала П.С. Рыбалко.
Вот так, волею судьбы, довелось мне оказаться у истоков рождения прекрасной повести «Взятие Великошумска» – честного и взволнованного рассказа о судьбе тридцатьчетверки № 203 и ее героического экипажа, о воинах танкового корпуса генерала Литовченко. Прообразом этого комкора во многом стал замечательный танкист генерал А.Г. Кравченко.
Итак, отныне я был отвлечен от ряда прежних своих комиссарских обязанностей и получил возможность вплотную заняться партийно-политической работой, прежде всего – индивидуальной работой с людьми. Было решено: каждый коммунист Главного управления должен стать образцом в выполнении поставленных перед ним задач. Этого мы и добивались.
Однако мое руководство не спешило сбрасывать меня со счетов как офицера-танкиста, опытного и в достаточной мере знающего управленческую работу специалиста. Показателен такой случай. Вскоре после завершения Сталинградской битвы у нас в главке проводил совещание генерал Я.Н. Федоренко. Было приглашено все руководство, в том числе и я. Но по какой-то причине вызов до меня не дошел. Все собрались, пора было начинать, ждали только меня. Тогда Яков Николаевич взялся за телефон.
– Ты почему на совещание не идешь? – недовольно спросил он.
Что совещание будет – я знал, однако недоумевал, почему меня не пригласили. Честно говоря, обиделся. Так и ответил – с обидой:
– По-моему, Яков Николаевич, теперь на такие совещания комиссаров и не зовут…
Произошедшее тогда разграничение функций командования и политаппарата, ликвидация института военных комиссаров далеко не всем пришлись по сердцу – в том числе и Федоренко. Ответил он мне раздраженно, но с некоторой долей участия:
– Ладно, ладно… Нам сейчас не от комиссаров надо освобождаться, а от Гитлера. Давай приходи немедленно!
Повестка дня этого совещания диктовалась насущными требованиями дня, ожиданием грядущих летних боев. Необходимо было срочно доукомплектовать, переформировать соединения, участвовавшие в боях на Волге. На территории только что образованного в глубоком тылу Степного военного округа оказался огромный резерв танковых сил. Из них формировалась 5-я гвардейская ТА, доукомплектовывался добрый десяток корпусов.
По указанию Ставки к командующему войсками округа генерал-полковнику М.М. Попову направлялась группа специалистов из центральных управлений – общевойсковики, артиллеристы, инженеры… На совещании было сказано, что мы также направляем в состав этой группы своих представителей.
– Особоуполномоченным по формированию танковых и механизированных корпусов Степного округа поедет… – Федоренко внимательным взглядом обвел всех перед ним сидящих. Каждый невольно подтянулся, всем своим видом выказывая готовность выполнить столь ответственное задание, – полковник Колосов. В его группу войдут следующие товарищи…
Он назвал фамилии опытных, знающих офицеров и генералов. Не скрою, мне было лестно, что руководить таким представительным коллективом назначен именно я. К тому же мне показалось, что, назвав мою фамилию, Федоренко подмигнул: мол, гляди, Николай, как бы там ни было, а ты для меня все равно в первую голову остаешься комиссаром.
Также мне было указано – это уже несколько позже сказал один вышестоящий товарищ, – что главной моей задачей будет именно формирование гвардейской армии. Мне напомнили, что к Ротмистрову, ее командарму, очень благоволил И.В. Сталин.
Конечно, очень приятно было узнать, что вновь предстоит мне встреча с Павлом Алексеевичем – талантливым командиром, замечательным человеком. Однако радость моя оказалась несколько преждевременной.
Сборы были недолгими. Пришлось, правда, основательно повозиться с документацией, бумагами, ибо наша работа, несмотря на ее конкретность, живость, оперативный характер, все же относилась к работе организаторской.
Курс был взят на Острогожск, куда я вылетел вместе с порученцем генерала Федоренко – майором Александром Соколовым. Этого исполнительного, дисциплинированного офицера, хорошего спортсмена я знал еще слушателем академии. Как-то даже сказал Якову Николаевичу, что в Сашином лице достался ему настоящий клад, – и Федоренко согласился. Но в полной мере майора Соколова узнал я во время этой поездки. Он был не просто адъютант, а настоящий помощник – вездесущий, успевающий делать все, все схватывавший на лету. И в то же время он был очень скромным и тактичным человеком, в отличие от адъютантов некоторых больших начальников.
Поначалу все шло хорошо, по плану, а потом вдруг погода резко испортилась, наш самолет попал в «болтанку», нырял в воздушные ямы, так что мы еле-еле дотянули до Тамбова, где пришлось садиться на вынужденную. Ждали погоды долго, так что в конце концов пришлось мне звонить в Москву – на всякий случай, чтобы там не волновались, не думали, что мы потерялись в пути. Война – всякое возможно. Позвонил, а меня огорошили: забудь про погоду, срочно вылетай в Острогожск! Тебя в ВЧ ищут, телефонограммы шлют… Говорю все это пилотам, те понимают, что дело серьезное, – и мы взлетаем. Неизвестно как, но взлетаем. На войне как на войне… В Острогожске узнаю новое задание Ставки: срочно брать танковый корпус и вести его на Волчанск.