В 60-е годы было налажено сотрудничество по линии Совета экономической взаимопомощи с социалистическими странами. А в 1974 году советская делегация была направлена в США для ознакомления с работами по нашей линии. Полученный во время этой поездки опыт в дальнейшем пригодился при организации в нашей стране работ по инвентаризации и нормированию выбросов в атмосферный воздух, сбросов в водные объекты, а также при создании и оборудовании станций фонового мониторинга в биосферных заповедниках.
С приходом Е.К. Федорова в ГУГМС, на Службу возлагались все новые и новые задачи.
В 1969 году постановлением Совета Министров СССР «О порядке проведения работ на континентальном шельфе», на ГУГМС были возложены задачи центрального органа, осуществляющего контроль за радиоактивным загрязнением континентального шельфа. Научно-методическое обеспечение этих работ было поручено преобразованному к тому времени из Обнинского филиала ИПГ Институту экспериментальной метеорологии.
В связи со строительством Байкальского целлюлозно-бумажного комбината (БЦБК) и Селенгинского целлюлозно-картонного комбината во второй половине 60-х годов, ЦК КПСС и Совет Министров СССР поручили Главгидрометслужбе подготовить прогноз загрязнения озера Байкал от этих предприятий и осуществлять контроль за их сбросами в озеро и выбросами в атмосферный воздух. Прогноз, выполненный специалистами Государственного гидрологического института и Гидрохимического института, впоследствии оправдался.
Вспоминаю такой случай. На Байкал была направлена специальная комиссия, в состав которой входили академики, министры, другие высокопоставленные лица. Евгений Константинович взял меня с собой. По ходу работы комиссии я готовила ему необходимые материалы.
Вообще, для регулярного выполнения различных гидрологических и гидрохимических работ на Байкале Главгидрометслужбе необходим был большой корабль. Мы же в то время располагали лишь судном водоизмещением 100 тонн, на котором невозможно было выполнять указанные работы качественно и в полном объеме. Когда я сказала об этом Е.К. Федорову, он то ли в шутку, то ли всерьез, предложил мне попросить необходимый для работ корабль у принимавшего участие в работе комиссии, тогдашнего Министра рыбного хозяйства СССР А.А. Ишкова, принадлежащий министерству сейнер. Он, мол, Вам не откажет. Как я не отнекивалась, Федоров Е.К. настоял на своем, и мне пришлось обратиться к Министру. И вот, во время завтрака в столовой БЦБК, я подсела за столик к Министру, изложила суть просьбы и попросила о помощи. Вопреки моим опасениям, как ни странно, А.А. Ишков вник в суть проблемы, распорядился передать нам с баланса на баланс сейнер водоизмещением 370 тонн, а также дал задание переоборудовать его для наших исследований в Листвянке (небольшой порт на западном побережье Байкала). Этот корабль, который получил название «Меркурий», верой и правдой служил нам более 40 лет и лишь недавно был списан на металлолом. До сих пор для меня остается загадкой роль в этой операции Е.К. Федорова, но, думаю, без его помощи здесь не обошлось.
В декабре 1972 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов».
Этим постановлением ГУГМС поручалась организация «Общегосударственной службы наблюдений и контроля за уровнем загрязнения атмосферы, почвы и водных объектов по физическим, химическим и гидробиологическим (для водных объектов) показателям и обеспечение экстренной информацией о резких изменениях уровня загрязнения атмосферы, почв, вод суши и морей». То есть, на организуемую службу возлагалось обеспечение заинтересованных организаций информацией и прогнозами о загрязнении природной среды.
В республиканских и территориальных УГМС начали создавать Центры по наблюдению и контролю природной среды.
В центральном аппарате было создано Управление наблюдений и контроля природной среды. На работу в это управление были приглашены опытные, очень хорошие специалисты и прекрасные люди: С.Г. Емшанов, М.Н. Иванов, Е.С. Кузнецов, В.С. Таиров, Ю.С. Цатуров, И.В. Цветков, а также молодежь: М.Н. Попов, Т.Д. Хамазюк, В.В. Челюканов, А.А. Шеховцов, Т.В. Юхнина и другие. Меня назначили начальником этого управления. Этот коллектив обеспечивал организацию новой в стране Службы.
Е.К. Федоров заботился не только о работе, но и о людях, с которыми он работал и оценивал их по деловым качествам, а не по личной преданности. При Евгении Константиновиче, в том числе и благодаря его усилиям, многие сотрудники центрального аппарата получили новые квартиры.
Е.К. Федоров принадлежал к тому редкому типу руководителей, который всегда думал о «Деле», абсолютно не заботясь о том, какие впоследствии за это будут получены награды или порицания.
В 1974 году Евгений Константинович передал руководство Главгидрометслужбой своему ученику Ю.А. Израэлю, ставшему впоследствии академиком Российский Академии наук.
Глава VIIIВоспоминания А.Ф.Трешникова
Писать о Евгении Константиновиче Федорове для меня оказалось и легко, и трудно. Я много встречался с ним в путешествиях, на работе, на научных собраниях, международных конференциях. Часами мы летали на самолетах. Жили вдвоем в экспедиционных условиях в палатке или домике. Много говорили о жизни, обсуждали разные планы. Многолетнее общение помогло мне оценить этого человека – его человечность и доброту, широту взглядов на жизнь и дела.
Вместе с тем это был человек замкнутый, державшийся несколько официально, умело скрывавший свои чувства и страсти. Его редко можно было «разговорить» на воспоминания о жизни, своей семье, о пристрастиях. Трудность жизнеописания заключалась и в том, что уж очень разнообразной была его жизнь: ученый, крупный организатор, политик, путешественник – все это соединялось в одном лице. К тому же его деятельность пришлась на чрезвычайно сложный период истории нашей страны, когда никто не был застрахован от репрессий, когда все дела находились под „колпаком" строгой секретности. Поэтому многое из его деятельности осталось незафиксированным, и практически никаких доступных архивных источников найти не удалось.
В 1967 году я возглавил 13-ю Советскую антарктическую экспедицию, сезонную, и плавал на борту дизель-электрохода «Обь». Снова, после нескольких лет, я оказался в ставшей мне родной стихии: среди льдов, айсбергов, вблизи ледниковых барьеров Антарктического континента. Мы разгружались на рейде станции Мирный. «Обь» врубилась в ледяной припай, и началась разгрузка. По прямой от судна до Мирного было 8 миль, а в обход приливных трещин дорога, по которой ходили трактора с грузами, равнялась 12 милям. Середина декабря – разгар лета в южном полушарии. Над ледниковым куполом Антарктиды и в прибрежной зоне ярко сияло солнце, синели грани ледникового барьера и айсбергов.
Из Ленинграда примерно месяц тому назад вышло к берегам Антарктиды новое научно-исследовательское судно «Профессор Визе». На его борту находилась основная часть новой смены зимовочной части 13-й САЭ. По радио я узнал, что возглавляет рейс академик Евгений Константинович Федоров, начальник Главного управления Гидрометеорологической службы при Совете Министров СССР.
Несколько раз в предшествующие годы я просил Федорова отпустить меня и Антарктику хотя бы на летний антарктический сезон. Он отказывал мне в этом, говоря, что в институте (а я тогда возглавлял Арктический и антарктический институт) дел много. А вот осенью 67-го отпустил. Теперь я понял, что он задумал сам сходить на новом судне в Антарктику, и я ему нужен был, чтобы на месте показать разворот советских антарктических исследований.
К моменту подхода «Визе» к ледовому поясу я и капитан «Оби» Э.И. Купри на самолете Ил-14 совершили ледовую разведку, составили карту распределения льда и наметили путь подхода нового судна к Мирному через западную часть моря Дейвиса.
«Профессор Визе» хотя и имел ледовый класс, но не смог бы преодолеть самостоятельно плотные скопления льдов на намеченной трассе подхода. Поэтому было решено провести его к припаю с помощью «Оби».
19 декабря 1967 года, закончив в основном разгрузку, «Обь» вышла встречать «Визе». Суда встретились у северной кромки ледового пояса. На вельботе я был доставлен на борт «Профессора Визе» у трапа меня встретили Евгений Константинович Федоров, начальник зимовочной части Владимир Александрович Шамонтьев и капитан Иван Александрович Ман. По сравнению со старушкой «Обью» «Визе» выглядел щеголем: сверкающие белизной борта, отполированные широкие лестницы-трапы, ведущие с одной палубы на другую. Люди на нем еще были в летних одеждах и имели вид туристов. Я же был в экспедиционной одежде и чувствовал себя как-то неуютно среди всего этого великолепия.
Федоров провел меня в свою каюту, тоже новенькую, сверкающую лаком, просторную и удобную. За чашкой чая я коротко рассказал Евгению Константиновичу о делах в Антарктике. Он заявил, что хотел бы посетить по возможности все антарктические станции.
– Времени у нас мало, – ответил я. – Вы опоздали с приходом сюда уже на три дня по сравнению с графиком. Поэтому, если позволит погода, мы будем много летать. Самолеты готовы, и их рейсы спланированы с таким расчетом, чтобы за четыре-пять дней нам побывать на станциях Восток, Молодежная, Новолазаревская и подлететь к санно-гусеничному поезду, который вышел из Мирного несколько дней тому назад и везет горючее и грузы на внутриконтинентальную станцию Восток.
Обсудив некоторые детали предстоящего полета, мы пообедали, а потом капитан показал мне новое экспедиционное судно. От Мана я узнал, что оно построено в ГДР на судостроительной верфи имени Матиаса Тезена в городе Висмаре по специальному заказу Гидрометеорологической службы СССР. На судне имеются лаборатории океанологии, гидрографии, аэрологии, метеорологии, а также ЭВМ для обработки комплекса наблюдений. Словом, оно оборудовано по всем правилам современной науки и техники.
Иван Александрович Ман, извест