Хулия никогда не бывала в этом городе. Никогда не ступала на землю. Потерянная, она блуждала по улицам городов без времени, без запахов, без ночей… только блестящая пыльца, в которой она исчезала всякий раз, когда он видел сияние ее розового платья.
– Я проиграл! – тихо добавил Корона.
– Победа ничего не значит. Я всегда это знал. Еще тогда, когда бродил ночами по горам у нас на севере.
Последнюю фразу Франсиско Росас произнес с горьким сожалением, словно говорить о родине ему было больно. Особенно здесь, на юге, который он никогда не любил.
– Как далеко теперь север!
Подполковник тоже тосковал по яблоням и холодному ветру.
Хулия, точно ледяная роза, возникла перед взором Росаса, затем исчезла в порыве холодного горного ветра, чтобы снова появиться над верхушками сосен. Она улыбалась ему среди града, который скрывал ее лицо и морозное платье. Росас не мог достать ее, не мог коснуться даже холодного шороха ее следов, которые она оставляла, проходя через замерзшие горы…
– Там, на севере, мы другие. С детства знаем, что такое жизнь и что мы от нее хотим. Поэтому смотрим прямо, не пряча глаз. А здесь, на юге, люди хитрые, как звери. Никогда не знаешь, чего от них ждать.
Так, с ненавистью, нас судил полковник Хусто Корона.
– Как будто им приносит радость чужое страдание, – вторил ему Росас.
– Ничего, они за это уже расплачиваются, – мрачно добавил Корона.
– На севере мы не любим смотреть на человеческие страдания, мы добросердечные. Так, мой генерал?
Голос Круса звучал примирительно.
Но Росас его не услышал. Погруженный в свое скорбное молчание, он мысленно вернулся к Хулии и тому далекому миру, в котором она жила. Генерал пристально смотрел на дождь и пытался увидеть его глазами своей возлюбленной. «Для нее эта ночь под дождем будет вечной», – с горечью подумал он, а вслух сказал:
– Когда же закончится ливень?
И ударил кулаком по столу. Спутники генерала встревоженно посмотрели на улицу, словно буря насмехалась над ними.
– Надо что-то сделать, с ума можно сойти от этой тишины! – произнес Росас, растягивая гласные и глотая окончания слов, как это делают северяне.
Остальные тревожно переглянулись.
– Проклятый ливень! Когда же он кончится! – Генерал огляделся и заметил дона Рамона, который в этот момент как раз пригнулся, чтобы его не узнали.
– Посмотрите на него! Чего это он прячется? – сказал он с раздражением.
Его спутники тоже заметили дона Мартинеса.
– Вот, видите? О чем мы говорили? Они только и умеют, что шептаться и прятаться, – ответил Корона.
В кантину ворвался порыв влажного ветра, остро пахнуло листвой, и этот запах смешался с прохладой алкогольных паров.
Генерал налил себе рюмку коньяка и залпом выпил.
– Тащите его сюда, дайте ему выпивку! – приказал он, тускло глядя на дона Рамона.
Когда Хусто Корона подошел к столику, за которым сидел Мартинес, тот приподнялся, делая вид, что прощается со своими собеседниками.
– Генерал просит вас присоединиться к нему.
– Большое спасибо, но мне как раз нужно идти… Меня ждут дома.
– Отказ не принимается, – строго сказал Крус.
Старик встал. Подполковник взял его под руку и проводил к столу генерала Росаса. Посетители кантины молча смотрели на испуганного старика, который покорно позволил себя увести к генералу.
– Сеньор Мартинес, садитесь, прошу вас, – любезно предложил Росас.
Дон Рамон почувствовал себя немного уверенней. В конце концов, не так уж и плохо немного сблизиться с этой мрачной компанией. Возможно, он даже смог бы убедить их в своих идеях о благоустройстве сельского хозяйства. Эти идеи то и дело приходили ему в голову, и сейчас намечался неплохой шанс серьезно поговорить с военными. Дон Рамон выпил пару рюмок и принялся излагать свои мысли.
Генерал Росас внимательно его слушал. Время от времени он кивал в знак согласия, продолжая тем временем наполнять рюмки.
– Нам нужен покровитель! Тот, кто чувствует новое время, время моторов, заводских сирен, больших рабочих масс, великих идей и великих революций. Кто-то вроде вас, мой генерал! – продолжал вещать дон Рамон, уже наполовину пьяный. Он ждал вождя, который привел бы в движение отсталый Икстепек; вождя, который подал бы пример глупым, крестьянским городам, прозябающим на задворках современности, о которой Мартинес читал в газетах. Промышленность, забастовки и европейские войны наполняли его презрением к нашим мелким проблемам. – Мы никогда не страдали от кризиса! Вот Германия – да! Она переживает сейчас великий кризис. А у нас только бунты голодных и ленивых. Нам не нравится работать, а источник всего прогресса – работа. Поэтому нам нужен такой вождь, как вы, мой генерал.
– Правда? Кто-то вроде меня… чтобы заставить вас работать? – переспросил генерал с иронией.
– Совершенно верно! – подтвердил старик.
– Приятно знать.
– Чтобы стать великой державой, нам нужны такие люди, как вы…
Генерал, похоже, начал уставать от глупостей своего гостя.
– Может, хватит болтать? Не пора ли тебе самому поработать? – резко оборвал его Франсиско Росас.
– Но, мой генерал, я как раз объяснял вам…
– Хватит объяснять. Пандо, принеси метлу, наш товарищ хочет поработать, – крикнул генерал.
– Но, мой генерал, я говорил о другом…
– Пандо, метлу! – снова приказал Росас.
Появился Пандо с метлой и молча передал ее Росасу. Генерал сунул метлу в руки дону Рамону, и тот, не зная, что делать, встал и улыбнулся.
– Подмети здесь все, – приказал Росас.
Дон Рамон отступил на несколько шагов. Военные весело за ним наблюдали. Старик принялся неуверенно мести, и его покорность развеселила военных еще больше. Шум дождя снаружи вторил их гоготу. Только Росас оставался серьезным, продолжая равнодушно пить коньяк. Про дона Рамона он, казалось, забыл. Офицеры, продолжая веселиться, кидались в старика бутылочными пробками, тушили сигареты о его голову. А тот, перепуганный, уклонялся от ударов, беспомощно вертясь на месте с метлой в руке. Военные вошли во вкус. Они проливали выпивку, разбивали бутылки, бросали на пол тарелки с остатками еды и высыпали содержимое пепельниц.
– Уборщик! Здесь намусорено! – кричали они.
Пандо не двигался, глядя на своих посетителей с осуждением. Поставив локти на барную стойку, он мрачно наблюдал за тем, как дон Мартинес подметает его заведение, как стыд старика еще больше разжигает азарт военных. Они продолжали глумиться над доном Рамоном, а Пандо ждал, когда же закончится этот фарс. Однако военные не унимались и продолжали кидать мусор туда, где старик закончил подметать.
– Прямо сейчас заберу ее из отеля! – Голос Альвареса перекрыл и шум дождя, и хохот военных.
Капитан Флорес побледнел. Он встал и попытался увести приятеля из кантины.
– Оставь меня, гад!
Росас заметил их и, не мигая, принялся наблюдать за тем, как Флорес пытается утихомирить Альвареса.
– Ты пьян, сам не знаешь, что говоришь!
– Говорю, что сейчас же заберу ее из отеля! Сукины дети!
С этими словами Дамиан Альварес, шатаясь, подошел к Росасу. Его офицеры забыли о доне Рамоне, и в кантине опять воцарилась тишина, нарушаемая лишь равномерным гулом дождя и стуком капель о крыши. Воспользовавшись моментом, Флорес наконец сгреб Дамиана в охапку и вытолкнул на улицу. Оттуда до Росаса долетали крики и угрозы пьяного офицера, который продолжал бороться с Флоресом у входа. Кого хотел увезти из отеля Дамиан Альварес? Франсиско Росас, прищурив глаза, продолжал пить коньяк, не замечая, как побледнели его офицеры. Невидимое присутствие Хулии, далекое от Дамиана Альвареса, наполнило кантину ароматом ванили и предчувствием чего-то ужасного.
Дон Рамон бросил метлу и с глазами, полными слез, исчез за дверью уборной.
С улицы доносился неумолчный шум дождя. Крики Альвареса прекратились. Куда он подевался? Приближенные генерала опасались, что пьяный офицер направился к Хулии, и молча наблюдали за Росасом. Тот выпил еще несколько рюмок. Затем спокойно пожелал всем спокойной ночи и в одиночестве вышел из кантины. Его адъютанты молча наблюдали, как он с прямой спиной исчезает в темноте. Вскоре заведение опустело, и Пандо поторопился к сеньору Мартинесу, который продолжал плакать в уборной.
– Он бездушный! Бездушный!
– Не плачьте так, дон Рамон, они пошутили, – попытался утешить его хозяин кантины, стыдясь стариковских слез.
Но бедный дон Рамон рыдал пуще прежнего.
Альвареса нашли юные Монкада и Фелипе Уртадо. Они наткнулись на него, когда шли через площадь. Тело офицера лежало в луже. Его форма насквозь промокла, волосы колыхались в воде под дождем, который поливал его уже добрых полчаса.
День наступил яркий и свежий. Листья, напитанные влагой, сверкали всеми оттенками зелени. С поля доносился острый запах земли, с влажных гор поднимался пар, насыщенный ароматами. Река, разлившаяся после долгих месяцев засухи, яростно текла, неся в своих водах сломанные ветви и утонувших животных. Утренний ветерок разнес по городу весть: «Ночью генерал убил капитана Альвареса». Кто-то утверждал, как слышал крик: «Повернись, Дамиан Альварес, не хочу стрелять тебе в спину!», однако не мог поручиться, что это был голос Росаса.
– Я ничего не знаю. Он пришел пьяный и завалился к себе в номер. Мне показалось, он там плакал. Но точно не знаю. Было поздно, может, мне это приснилось, – твердил дон Пепе Окампо.
Мы не выяснили, кто именно перенес тело Дамиана в штаб, но к утру оно уже было там. Мы проходили мимо штаба, мы проходили под балконами отеля «Хардин», но ничего не слышали. И там, и там тщательно хранили секрет. Единственное, что нам было известно наверняка: Дамиан Альварес умер прошлой ночью неподалеку от входа в отель. Солдаты с черной повязкой на рукавах по приказу Росаса охраняли его тело.
Около четырех часов дня Родольфито Горибар, одетый в черное, пересек деревню в сопровождении своих дружков и вошел в штаб Росаса.