кающих орла. Моисей говорит, что никому из смертных не было по силам выразить подобное величие и славу. Наконец колесница опустилась на землю и остановилась прямо перед Адамом, и между ее колесами был виден дым. Эта история, в сущности говоря, не сообщает нам ничего нового: разве что Адам и Ева впервые упоминаются здесь в связи со светящейся колесницей, колесами и облаками дыма.
В истории Ламеха можно усмотреть описание некоего фантастического события. Его дешифровка еще более осложняется тем, что в сохранившемся тексте отсутствуют предложения и целые абзацы. Но и то, что дошло до нас, само по себе совершенно поразительно и заслуживает особого разговора.
Предание повествует о том, что в один прекрасный день Ламех, отец Ноя, приглядевшись, с изумлением обнаружил, что внешний облик мальчика, мягко говоря, отличается от облика всех прочих членов его семейства. Ламех обрушился с горькими упреками на свою жену, Бат-Енош, обвиняя ее в том, что этот ребенок рожден не от него. Бат-Енош поклялась всем святым, что отцом ребенка является он, Ламех, а не какой-нибудь воин или чужеземец, и тем более — один из «сынов неба». (Заметим в скобках: хотелось бы знать, о каких, собственно, «сынах неба» говорит Бат-Енош? Между тем эта семейная драма разыгралась еще во времена до потопа.) Ламех, однако, не поверил клятвам и уверениям своей жены и в отчаянии и раздражении решил обратиться за советом к своему отцу, Мафусалу. Придя к нему, он поведал ему о печальной истории, случившейся в его семье. Мафусал выслушал его, задумался и, в свою очередь, решил отправиться в путь, чтобы посоветоваться с мудрым Енохом. Случившееся в семействе его сына настолько взволновало Мафусала, что старик, невзирая на трудности, решил отправиться в дальний путь. Он непременно хотел внести ясность в вопрос о происхождении мальчика. Вскоре Мафусал убедился, что в семье его сына подрастает мальчик, похожий не столько на простого смертного, сколько на сына неба. Ни цвет его глаз, ни волосы, ни кожа, ни внешность не имели ничего общего с обликом остальных членов семейства Ламеха.
Мудрый Енох, выслушав этот рассказ, на прощанье поведал старому Мафусалу поразившую того весть о том, что Земле и всем ее жителям вскоре предстоит понести тяжелую кару и всякая «плоть», запятнавшая себя грехом и позором, будет уничтожена. А этот маленький мальчик с такой странной и непривычной внешностью, из-за которого в семье разгорелись раздоры, станет прародителем нового рода, которому суждено пережить грозный Судный день. Поэтому Ламех должен дать своему сыну имя Ной. Благополучно возвратившись домой, Мафусал поведал своему сыну, Ламеху, обо всем, что сказал ему мудрый Енох. Что же оставалось Ламеху делать, кроме как признать этого необыкновенного ребенка своим сыном и наречь его именем — Ной?
Самое удивительное в этой древней семейной драме — свидетельство о том, что об ожидаемом потопе было известно еще родителям Ноя и что к этому грозному событию было велено подготовиться еще его деду, Мафусалу, которого предостерег не кто иной, как тот самый Енох, который вскоре после этого вознесся на небо на небесной колеснице.
Разве в этом предании не следует видеть рассказ о том, что человечество появилось на Земле в результате сознательной «селекции», осуществленной некими пришельцами из Вселенной? Как иначе можно объяснить плотскую связь дочерей человеческих с исполинами и сынами неба и последующее уничтожение неудавшихся экземпляров этого генетического эксперимента? С этой точки зрения Всемирный потоп был составной частью заранее намеченного плана, разработанного неведомыми существами, целью которого было уничтожение всего рода человеческого, за исключением нескольких избранных праведников. Но если потоп, свидетельства о котором донесла до нас история человечества, действительно был спланированной и управляемой акцией — ведь прошло несколько веков, прежде чем Ной начал строительство своего ковчега, — то получается, что его невозможно рассматривать в качестве акта Божьего суда.
Возможность того, что разумные существа на Земле явились плодом вмешательства инопланетян, уже не считается абсурдной и беспочвенной гипотезой. Как гласит предание Тиагуанако и надпись на своде Врат Солнца, повествующие о некоем космическом корабле, древняя праматерь была послана на Землю ради того, чтобы родить от землян как можно больше детей. Другие священные писания не устают повторять, что «Бог» создал людей по своему образу и подобию. Сохранились тексты, прямо говорящие о том, что потребовался целый ряд неудачных экспериментов, пока наконец не удалось создать человека именно таким, каким его хотел видеть «Бог». Благодаря гипотезе о посещении нашей Земли представителями инопланетного разума мы можем понять, что наш внешний облик весьма и весьма напоминает тех самых легендарных существ — пришельцев из космоса.
В этой стройной цепи доказательств бесчисленные жертвоприношения, которые «боги» требовали от наших прапредков, представляют собой курьезную загадку. Подобные жертвы далеко не всегда ограничивались дымом костров и жертвоприношениями животных! Очень часто весьма желанными дарами служили монеты или, лучше сказать, слитки определенных металлов. Так, например, в Эцеон-Гебер обнаружена крупнейшая на всем Древнем Востоке плавильная печь: она представляет собой продуманную и ультрасовременную по тому времени плавильную установку с системой воздушных каналов, дымоотводов и специальных отверстий. Специалисты-металлурги наших дней бьются над разгадкой совершенно необъяснимого феномена: как в этой древней печи предкам теперешних металлургов удавалось выплавлять медь. Подобный объект вряд ли можно считать случайным совпадением, поскольку в пещерах и штольнях вокруг Эцеон-Гебер найдены большие залежи сульфата меди. Возраст этих находок — по меньшей мере пять тысяч лет.
Когда наши предполагаемые космонавты в один прекрасный день встретят на неведомой планете примитивных туземцев, они тоже покажутся им «сынами неба» или «богами». Вполне возможно, что наши далекие потомки, носители инопланетного разума, будут находиться к местным жителям той неведомой планеты в таком же отношении в координатах пространства и времени, в каком некие неведомые пришельцы из Вселенной находились к нашим отдаленным предкам. Но почему бы не предположить, что в том неведомом и далеком месте, где высадятся наши астронавты, время уйдет далеко вперед, и местные жители встретят их не как «богов», а поднимут на смех как неких отсталых существ.
ГЛАВА ПЯТАЯ
В конце XIX в. на холме Гуюнджик были сделаны поразительные находки. Там были найдены двенадцать глиняных табличек, на которых, как оказалось, был записан древнейший героический эпос, пронизанный пафосом силы и мужества. Эти таблички некогда хранились в библиотеке ассирийского царя Ашурбанипала. Этот эпос был написан на аккадском языке. Через некоторое время был обнаружен второй экземпляр эпоса, восходящий ко временам правления царя Хаммурапи.
Сегодня считается установленным, что созданием самого текста эпоса о Гильгамеше мы обязаны древним шумерам, таинственному народу, корни происхождения которого остаются неясными. Шумеры оперировали громадными по тем временам числами и обладали удивительными познаниями в астрономии. Более того, совершенно очевидно, что основные черты сюжета эпоса о Гильгамеше имеют прямые параллели с библейской Книгой Бытия.
На первой из глиняных табличек, найденных в районе холма Гуюнджик, рассказывается о том, как победоносный герой Гильгамеш воздвиг мощную стену вокруг города Урук. Там же сообщается, что «небесный бог» жил в некоем доме, находившемся на возвышении, где было устроено огромное зернохранилище. Городскую стену бдительно охраняли стражи. Вскоре мы узнаем, что Гильгамеш представлял этакого полубога-получеловека: точнее сказать, на две трети он был «богом» и на одну треть — человеком. Паломники, толпами стекавшиеся в Урук, с изумлением и ужасом взирали на него, ибо им никогда прежде не доводилось видеть ничего подобного по красоте и мощи. Как видим, здесь в самом начале повествования проводится мысль о плотском слиянии «бога» и человека.
Вторая из табличек повествует о том, как еще один таинственный персонаж, Энкиду, был создан небесной богиней Арару. Энкиду в этом повествовании описан очень подробно: все его тело было сплошь покрыто волосами; он не знал других людей и не имел представления об окружающих землях, носил одежды из шкур, питался полевыми травами, пил вместе с животными из одного источника и любил играть в речных струях с животными.
Когда Гильгамеш, славный царь Урука, услышал об этом малопривлекательном существе, он распорядился дать этому примитивному созданию прекрасную женщину, чтобы она отвлекла его от страсти к животным. И это примитивное существо, то бишь Энкиду, попалось на уловку царя (правда, в эпосе ничего не сказано, доставило ли ему это удовольствие) и шесть дней и шесть ночей провело вместе с красавицей-полубогиней. Подобные хитрости царя наводят на размышление о том, что в те варварские времена сама мысль о связи между полубогом и полуживотным отнюдь не представлялась чем-то невозможным.
Текст на третьей табличке рассказывает о некоем облаке пыли, принесенном из дальних краев. Далее говорится, что небо потемнело, земля сотряслась и, наконец, явился «бог Солнца», который наделил Энкиду могучими крыльями и цепкими когтями. Далее мы с удивлением читаем о том, что тело Энкиду было тяжелым, словно свинец, и что ему вес своего собственного тела казался столь же тяжелым, как тяжесть скалы.
Да, надо признать, что древний повествователь обладал богатой фантазией, превосходя в этом даже наших фантастов. Но даже если допустить, что в формирование столь фантастического образа внесли свой вклад неточности переводчиков и переписчиков, все равно сама утопичность подобного героя остается фактом. Откуда древние хронисты могли знать, что вес тела при определенном уровне ускорения превышает тяжесть свинца? Нам же подобные перегрузки известны. Их испытывает во время старта космического корабля астронавт, сидящий в своем кресле.