В практике инженерных разработок есть понятие «рациональный режим работы». Академические «фабрики мысли» могли бы многому поучиться у самой обычной техники. Она обычно сводит существо проблемы к простейшему варианту, а затем принимается искать его решение, которое не окажется уже завтра устаревшим из-за того, что исходная база для исследований еще вчера была абсолютно ошибочной. Техника просто-напросто не может заниматься анализом множества обходных и ложных путей.
Что касается мифологии, то простейший вариант формулировки сути проблемы имеет то преимущество, что ведет к истине кратчайшим путем. На первом месте, разумеется, стоит проблема неразработанности языка. Словарный запас древних людей был весьма невелик; их представления ограничивались кругом простейших повседневных потребностей и повторяющихся явлений природного цикла. Так возникли слова, отражающие такие понятия, как семья и родичи, животные, растения, первые орудия и простейшее оружие. Со временем свои названия получили огонь и солнце, вода и ветер, день и ночь, восход и закат, молния и гром, рождение, болезнь и смерть. Однако в жизни древних существовало нечто, что не поддавалось выражению посредством скудного набора слов, а обозначалось путем описаний и сравнений, создававших образы и картины, в основе которых лежало рациональное зерно. Так возникла поэзия.
Было бы ошибкой полагать, что речь и мышление представляют собой взаимосвязанные функции и что мыслить без речи невозможно. Существует математика, представляющая собой невербальный процесс мышления. Пример тому — аукцион Сотби, когда анонимный покупатель, сидящий где-нибудь в заднем ряду, поднимает руку, разгибает пять пальцев и отдает своему посреднику, сидящему в первых рядах, распоряжение предложить за тот или иной предмет 50 000 долларов. Он не произносит ни слова, но его мысль работает очень напряженно. Когда же этот богач-коллекционер делает рукой два взмаха, это означает, что он готов заплатить 100 000 долларов. Язык жестов — это такой же способ передачи информации, как и рисунки, песни и музыка. Они очень часто способны выразить даже то, что не в силах передать речь, слова. Никто не знает и вряд ли когда-нибудь узнает, какими именно жестами древние сказители изъясняли свои повествования. Смех, плач, спонтанный громкий крик вполне могли так или иначе характеризовать сложные ситуации и — служить средством повествования!
В этой связи мне вспоминается разговор с пастухом-горцем, которого я встретил у себя на родине, на склоне одной из гор нагорья Бернина. Он поведал мне предание о горном человечке — карлике, которого и в наши дни иногда можно увидеть в здешних местах. Когда пастуху не хватало слов или они казались ему недостаточно выразительными, он прибегал к помощи резких спонтанных жестов. И я понимал его. Без единого слова.
Ученые обычно недооценивают роль жестикуляции при передаче устных преданий.
Да, речь — это любимый пасынок мысли. Он обычно покорно следует за предметами и явлениями. Как только возникает нечто новое, язык должен найти или создать средства для его выражения. В то же время язык не является некой непререкаемой ценностью, он часто меняет содержание своих терминов и понятий. Древние люди, пользуясь языком, с самого начала не считали его неприкосновенной «святыней». Они свободно адаптировали его к нуждам времени. Собственно, некоторая ясность в этом вопросе появляется лишь начиная с даты первой достоверной письменной фиксации предания. Мифы же уходят в глубь неведомых времен на много тысячелетий дальше отправной точки нашего летоисчисления — года 0. Сколько же раз за это время привычные слова, которыми мы пользуемся, могли поменять свое значение! Кроме того, те, кто были слушателями мифов, неизбежно наделяли их слова иным семантическим значением. Именно этим не в последнюю очередь можно объяснить тот факт, что одни и те же слова в разные эпохи выражали диаметрально противоположные понятия. При этом слушатели стали придавать первостепенное значение поэтическим описаниям, вольно или невольно упуская из виду содержательное ядро мифа, которое сохранило главную информацию, так сказать, в девственной неприкосновенности на протяжении тысячелетий. И эту информацию остается только разглядеть и расшифровать.
Путешествие на небо, или Вознесение. Один из главных христианских праздников, установленный в память о загадочной евангельской легенде.
Путешествие на небо. Свидетельство очевидцев, увидевших нашу планету с огромной высоты.
Параллели, встречающиеся в вавилонском эпосе об Этане. Археологическая сенсация — находка глиняных табличек из библиотеки ассирийского царя Шурбанипала (669626 гг. до н. э.) в Ниневии. Это собрание, большая часть которого хранится ныне в Британском музее в Лондоне, представляет собой крупнейший свод памятников ассиро-вавилонской литературы.
Никто не знает, когда именно был создан этот эпос. Отдельные его части сохранились в составе гораздо более древнего (возникшего как минимум за 2000 лет до н. э.) эпоса о Гильгамеше, написанного на аккадском языке. Мифы об Этане восходят к самым истокам истории человечества, ибо изображения некоторых его персонажей обнаружены на древних цилиндрических печатях, возраст которых превышает 5000 лет.
Следующие фрагменты заимствованы нами из второй и третьей части предания об Этане.
Этана явился к богу Самасу с просьбой создать для него траву рождения (или — траву бессмертия). Самас направил его к некоему «орлу». Тот спросил Этану, чего он хочет и ищет. И после того как Этана попросил «орла»: «Подари мне траву рождения!», тот унес его на звездное небо. Во время полета по небу «орел» шесть раз обращался к своему просителю с вопросом о том, какой, на его взгляд, выглядит Земля с высоты:
«Подняв его [Этану] над Землей, орел сказал Этане: «Друг мой, посмотри, какой стала Земля. Взгляни на море вокруг мировой горы». — «Земля похожа на гору, а море кажется ручейком…» Подняв Этану еще немного, орел обратился к нему, к Этане: «Погляди, друг мой, какой стала Земля теперь». — «Земля кажется маленькой рощей».
Между тем «орел» со своим седоком поднимался все выше и выше, то и дело спрашивая его, какой ему кажется Земля теперь. Наконец, «Земля стала не больше хижины», а море вокруг нее — «не больше двора».
Этот «репортаж», который профессор Рихард Хенниг еще в 1928 г. в «Ежегоднике Всегерманского союза инженеров» назвал «самым древним в мире описанием полета», завершается совершенно невероятным пассажем:
«Друг мой, погляди, какой стала Земля теперь». — «Земля стала не больше тарелки, а море — не больше хлебной корзины». Орел поднял Энану еще выше и сказал ему: «Друг мой, погляди вниз, не исчезла ли Земля совсем». — «Я поглядел и вижу, что Земля теперь исчезла совсем, и глаза мои не видят никаких следов моря. Друг мой, я не хочу подниматься еще выше в небо. Остановись, чтобы я смог вернуться на Землю!»
«Eagle has landed» — так прозвучало донесение астронавтов с борта корабля, направленное в центр управления в Хьюстоне, когда первый пилотируемый человеком космический корабль совершил посадку на Луне…
«Орел приземлился».
Рассказ о полете Этаны представляется мне ничуть не менее достоверным, чем это донесение. Итак, eagle has landed.
В огромной библиотеке глиняных табличек, обнаруженной в Ниневии, сохранились фрагменты мифа о сотворении мира. Право, достойно удивления, что даже в этом весьма и весьма древнем письменном свидетельстве нашли свое отражение… современные представления о зарождении жизни в воде:
«Некогда, когда небо вверху еще не имело имени
и земля внизу не получила названия,
когда океан, Начало всех Начал, Создатель,
и шум морского прибоя еще не успели породить все и вся,
когда не было еще ни поля, ни единого стебелька;
некогда, когда еще не был создан никто из богов,
не было наречено ничье имя и не вынут ничей жребий,
были сотворены сами боги, появились Луму и Лахаму.
С тех пор протекло много времени».
Саргон I (2334–2279 гг. до н. э.), основатель третьей ассирийской державы, был весьма прогрессивным правителем. Он повелел собрать все известные в то время письменные тексты всех жанров в одной грандиозной библиотеке. Были в ней и предания о великом наводнении (потопе), куда более древние, чем библейское повествование и рассказ Книги Бытия о сотворении мира. Рассказ Книги Бытия о потопе занимает 31 стих, тогда как гораздо более древний ассирийский текст отводит этому повествованию семь глиняных табличек, исписанных с обеих сторон и насчитывающих в общей сложности более 1000 строк.
Видный американский ассиролог Фред Талмини, президент Фонда исследований в области ассирологии, на протяжении многих десятилетий работает над новыми переводами древнеассирийских клинописных текстов. Талмини, поддерживающий мою гипотезу о палеоконтакте — посещении Земли инопланетянами, — в одном из писем ко мне писал:
«Буквальный смысл первоначального ассирийского слова «бог» точнее всего можно перевести как «[находящийся] на острие над пламенем». Кроме того, письменные тексты, собранные Саргоном I, следует датировать куда более ранним временем, чем это принято считать».
«На острие над пламенем»? Как тут не вспомнить пророка Иезекииля!
«…А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а под подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри него вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние было вокруг него» (Иезек. 1:26–27).
Поскольку на христианском Западе все изречения Библии пользуются непререкаемым авторитетом, давайте соберем нечто вроде «квартета голосов свидетелей» по нашей теме — «на острие над пламенем».
Низкий бас — это, конечно же, пророк Моисей, основатель религии бога Яхве:
«Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась» (Исх. 19: 18).