Не успел я заплатить таможенный сбор (250 солей), как в ноздри мне ударил сильный запах машинного масла и бензина: оказалось, у моей «Лады-Нивы» прохудился сливной патрубок. Остановившись, я подобрал на обочине острый камень, обрезал им пластиковую бутылку и кое-как заткнул зловонную дыру.
Преодолев примерно 30 км по каменистой пустыне, мимо темневших вдали очертаний горных отрогов, дорога пошла в гору. Покинув окрестности Пативилка, где вдалеке виднелись загадочные руины какой-то индейской постройки времен владычества чиму, я оказался в захолустном местечке Часквитамбо, расположенном на высоте 780 м. В давние времена это поселение служило перевалочным пунктом для гонцов инков, передававших друг другу эстафету. Продолжить путь можно было только здесь.
От Часквитамбо начался подъем. Дорога вилась серпантином по пологому, цвета ржавчины, склону ущелья. Прямо над моей головой нависали тяжелые дождевые облака. Стена тумана внезапно расступилась, и перед моим взором открылась широкая панорама светло-землистых гор, изрезанных острыми черными тенями.
С каждым поворотом серпантина подъем становился все круче, что, мягко говоря, не обрадовало мою советскую «Ладу». Она попросту начала задыхаться. Когда же начался второй круг пути по узкой горной дороге, моя машина просто не выдержала. А возле урочища Кахакай, лежащего на высоте 2600 м, моей бедной старушке пришел конец. Диагноз — автомобильная астма. Мотор буквально задыхался от нехватки кислорода. Я отвинтил и снял колпачок воздушного фильтра. Бедолага фильтр, который внизу свободно пропускал воздух, казался теперь гипсовой пробкой, перекрывшей горло больного. Я вытащил фильтровочную ткань, навинтил колпачок на пустую буксу фильтра, включил зажигание — и мой «русак» лихо помчался с места в карьер. Он отлично понял меня. Да, да, ему предстояло прокатить меня по горам.
После каждого очередного витка серпантина я с нетерпением ждал, когда же, наконец, мне удастся перемахнуть через гребень перевала. О, это было время долгих ожиданий, ибо всякий раз передо мной открывались все новые и новые высокогорные долины. Глинобитные хижины у обочины дороги встречались все реже и реже. Индейцы в своих красочных нарядах — пончо — с тяжелыми мешками на плечах, как заправские альпинисты, шагали медленно, переставляя одну ногу за другой в темпе, проверенном веками. Остается только удивляться, как трудолюбивым туземцам здешних гор удается добывать себе пропитание на этой скудной, каменистой земле, однако факт остается фактом: более трети из 14,6 млн жителей Перу живут на высокогорных плато.
Наконец, вот и продутый ледяными ветрами перевал, закрытый плотной шапкой облаков на высоте 4100 м. В европейских широтах это была бы зона вечных снегов и льдов, но Перу, не забудем, находится куда ближе к экватору. И здесь, на этой высоте, растет тощая трава, а кое-где даже чахлые низенькие кустарники.
Совсем молодая смуглолицая женщина-индианка (под грудью крепко привязан шерстяным платком грудной ребенок, за спиной — тяжеленный мешок с картофелем) недоверчиво оглядела меня своими огромными темными глазами, когда я спросил, не подвезти ли ее попутно. Видимо, иностранцы редко заглядывают в эти места. Я поспешил выйти из машины, снял мешок с плеч индианки и уложил его на заднее сиденье своей «Лады-Нивы». Индианка уселась рядом и облегченно засмеялась, расправляя одну за другой все шесть своих юбок: именно столько носят все индейские женщины. Мы тронулись в путь и вскоре проехали мимо замерзшей лагуны Конокоча. Прямо перед нами сверкали застывшие «языки» глетчера, ниспадавшие с вершины Кордильера де Гуйагуаш (6600 м).
Я рассказал молчаливой индианке, что цель моего путешествия — Катак, расположенный на высоте 3540 м над уровнем моря в долине Рио-Санта[84]. Меня повергла в ужас мысль о том, что женщине пришлось бы проделать 40-километровый путь туда пешком, с ребенком на руках и тяжеленным мешком за спиной, и притом такой путь занял бы у нее два дня, тогда как мы добрались до места за какие-нибудь полчаса. Итак, мы прибыли в Катак, откуда прямая дорога ведет в Чавин де Хуантар.
На пустынной автозаправочной станции я пригласил к себе в машину молодую женщину и двух ее спутников. Женщину звали Рут; одного из спутников, того, что с черной бородой, — Ури, а другого, рыжебородого, — Исаак. Это были евреи, уже целый год путешествующие по свету без всякой цели и плана, не упуская, однако, возможность побывать в таких знаменитых культовых комплексах, как Чавин де Хуантар. Они выразили удивление и полюбопытствовали, что же могло привести меня в такую глушь. Мы разговорились, и я на всякий случай предпочел с первых же слов не заводить речь о храме Соломона и пророке Иезекииле; кто знает, быть может, передо мной фанатично консервативные иудеи, которых могут шокировать мои странные изыскания.
— Значит, вы — швейцарец? — проговорил Ури. — Ну, тогда вы наверняка знакомы с книгами Эриха фон Дэникена. В них он высказывает весьма оригинальные идеи, относительно которых я никак не могу понять, здравые ли это мысли или бред сумасшедшего..
Вместо ответа я прикусил губы, чтобы не рассмеяться.
За Катаком асфальт кончился, и дорога, выписывая широкие петли, повела прямиком к живописному, усеянному каменными глыбами горному озеру Кверикоча (3890 м). Вдалеке высилась покрытая вечными снегами вершина Йанамарей (5260 м).
Вскоре мы оказались возле туннеля перевала Кагуиш, расположенного на высоте 4510 м. Впрочем, слово «туннель» вполне может вызвать ложные ассоциации с практикой строительства подземных горных туннелей, распространенных в промышленно развитых странах Запада, поэтому спешу пояснить, что в данном случае туннель, протяженность которого достигает 500 м, представляет собой тесную лощину, грубо вырубленную в скалах, по которой пролегает грунтовая дорога, изобилующая выбоинами и ухабами. Со стен и потолка этого туннеля потоками хлещет полуоттаявшая ледниковая вода, а освещение и дорожные знаки в те времена, когда был устроен этот туннель, являющий собой настоящий зал ужасов, попросту еще не существовали. И как только сквозь водяные струи, низвергающиеся вниз со стен, пробивается свет фар какой-нибудь встречной машины, у водителя сразу же возникает мысль: а не повернуть ли назад и убраться подобру-поздорову? Разумеется, каждый водитель отправляется в темное чрево туннеля в надежде, что ему там не встретится никто. Нет, этот туннель решительно не заслуживает ни одной звездочки в туристических путеводителях.
Не менее опасным, чем путь через туннель, является и выезд из него, от которого начинается крутой спуск вниз, в долину реку Мосна, способный заставить учащенно забиться сердце даже таких видавших виды автоводителей, к каким я смею отнести себя. Узкая грунтовая дорога круто уходит вниз, петли серпантина мелькают одна за другой, словно кольца змеи, ускользающей из рук. Глаза поневоле привыкают смотреть только влево, ибо с правой стороны зияет бездонная пропасть… Наконец, мы оказываемся в деревушке Мачак (3180 м), лежащей на дне долины. А прямо перед нами высятся величественные руины Чавин де Хуантар.
Оказывается, все номера в здешней гостинице «Туристас» давно заняты вплоть до последней койки, и причем не какими-нибудь туристами, а солидными археологами. Дело в том, что эти места — настоящие creme de la creme[85] для немецких и перуанских археологов. От имени чиновной немецкой общины меня официально приветствовали профессора Удо Оберем и Хеннинг Бишоф. Что касается их перуанских коллег, то они оказали мне более радушный прием. Для местных немцев я явно был чужаком, от которого можно ждать чего угодно, ибо неизвестно, что я замышляю. Перуанцы же смотрели на меня совершенно иначе. Когда несколько лет назад община города Наска устроила в мою честь торжественный прием, мэр города в своей приветственной речи заявил, что существует немало гипотез, объясняющих происхождение и назначение загадочных линий на плато Наска. И он никак не мог решить, что же они собой представляли: календарь или посадочную площадку воздушных шаров, остатки магистралей, проложенных инками, или некие магические знаки, разметку огромной спортплощадки или маркировку местности инопланетян. «Нас, людей, живущих и работающих в Наска, — заявил уважаемый мэр, — по правде сказать, не слишком занимает вопрос о том, какая из этих гипотез более соответствует истине. Но одно для нас совершенно ясно: господин Дэникен привлек в наши места туристов больше, чем кто бы то ни было!» Thats it[86].
За ужином израильтяне вежливо осведомились, не могут ли они быть мне чем-нибудь полезными; видно, они каким-то образом узнали, кто их подвез. Я с благодарностью принял их предложение, ибо понимал, что в моем теперешнем положении мне была бы весьма кстати хорошая scriptgirl (секретарша).
На следующее утро израильтяне поджидали меня на залитой солнцем вершине холма, возвышавшегося над руинами. Естественно, они прихватили с собой и камеры, и геодезические приборы. Я поспешил к ним, и мы вместе вошли в огромные ворота руин грандиозного культового комплекса Чавин де Хуантар. Уцелевшая часть сооружения называется Эль Кастильо, то есть «Замок», хотя на самом деле оно никогда не было замком. Это древнее сооружение представляет собой прямоугольное здание длиной 72,90 м и шириной 70 м. Внешнюю облицовку стен образуют огромные гранитные блоки, пригнанные друг к другу с точностью до миллиметра. Нижние блоки, находящиеся у самой земли, — более древние; как ни странно, они сохранились лучше всего. Чем выше возносятся чуть наклоненные внутрь стены этого загадочного сооружения, тем заметнее на них следы ветровой эрозии — совсем как у руин храма Соломона