Этот переход представлял бы некоторый интерес для археологов разве что своими пропорциями, если бы не его главная загадка, остающаяся неразгаданной. Дело в том, что высота стелы Эль Ланцон превышает 4 м, а высота скальных переходов — всего 3 м! Каким образом Эль Ланцон мог здесь очутиться? Он ведь не резиновый великан, его не согнешь! Чудеса, да и только! К тому же его длина достаточно велика, и он просто не смог бы развернуться на бесчисленных поворотах в узких переходах, ширина которых составляет всего каких-то 50 см. Остается одна-единственная гипотеза: архитекторы, создавшие Чавин де Хуантар, с самого начала предусмотрели нечто вроде передвижной крыши, через которую стелу можно было опустить вниз, прямо на перекресток двух переходов, и лишь после этого строительство храмового комплекса могло быть продолжено.
Никто не знает, какую информацию несут рельефы на Эль Ланцоне. Известный чехословацкий археолог и этнограф Мирослав Стингл описывает рисунок на стеле как «…существо в высшей степени странное. Над верхней его губой выступают мощные клыки ягуара. Глаза обращены вверх, словно существо глядит на небо. Пояс, которым перепоясано тело бога, украшен головами ягуара. С пояса свисают две змеиные головы. Одна рука бога поднята, другая покоится на бедре».
Так выглядит это описание, мало проясняющее смысл изображения, и мне очень непросто соотнести его с самой стелой, ибо я, сказать по правде, вообще не усматриваю в Эль Ланцоне никакого «существа». Да, пасть действительно есть, и притом огромная; из задней части скулы выступают «ягуарьи зубы», однако расположены они совсем не так, как смертоносные клыки ягуара.
Там, где Мирослав Стингл видит ягуарьи клыки, я — что ничуть не более фантастично — склонен видеть шарниры некоего доспеха, ибо Эль Ланцон, вообще говоря, производит на меня впечатление скорее какого-то механизма, чем зооморфного образа.
За исключением того перехода, которым я прошел к Эль Ланцону и остановился перед ним, все прочие ходы, расходящиеся во все стороны от перекрестка, заканчиваются тупиками. Сделав по ним буквально несколько шагов, я упирался в несокрушимую стену. Это весьма озадачило меня.
Можно ли считать случайным, что строители Чавин де Хуантар устроили лишь один настоящий переход, ведущий к стеле Эль Ланцон, а всем прочим штольням отвели роль своего рода игрушки-ловушки, заканчивающейся каменным мешком? Потратить столько усилий ради какой-то архитектурной шутки? Я просто чувствовал, что за «глухими» стенками в конце штолен скрыты потайные двери. Да, именно так, не больше и не меньше.
Поскольку идти дальше было невозможно, оставалось лишь возвратиться обратно. Снаружи светило яркое солнце, светило настолько ослепительно, насколько это возможно в кристально чистой воздушной атмосфере на высоте более 3000 м над уровнем моря. Я счел, что для меня это слишком, и отправился во вторую штольню, находящуюся под Эль Кастильо с южной стороны. Внутри было проведено освещение: несколько тусклых лампочек, но ни одна из них не горела. Я поспешил вернуться из тьмы на свет божий. Любезный смотритель при входе предложил мне (взяв у меня в качестве залога зажигалку, отсутствие которой я почувствовал очень скоро) карбидную лампу какой-то допотопной системы. Ее вонь сразу же напомнила мне мой первый мотоцикл.
В бледно-зеленоватом свете лампы я увидел трехметровой высоты переход, высеченный в скалах и накрытый мощной монолитной плитой. Вскоре штольня практически под прямым углом повернула в сторону, и я пошел вдоль ее левой стены.
Вскоре меня остановило странное зрелище: каменная голова, даже при беглом взгляде напоминавшая человекообразное существо в шлеме. В древности стены были сплошь покрыты рельефами, изображающими некие существа с крыльями, причем некоторые из них были показаны в полете. Увы, сегодня от этих рельефов остались лишь жалкие фрагменты. Рельефы эти с изображением крылатых существ выполнены настолько тонко и тщательно, словно их создание было своего рода хобби современного зубного врача, работавшего с помощью вирбосверла, однако для подобных плохо оплачиваемых увлечений у зубных врачей попросту не остается свободного времени. Они куда охотнее вкладывают деньги в строительство небоскребов, приносящее хорошую прибыль. Увы, и в этом переходе меня скоро остановила массивная стена.
Обуреваемый жаждой открытий и наделенный терпением, достойным настоящего следопыта, я вернулся назад, к главному порталу, чтобы попытаться найти какой-нибудь другой вход. Преодолев семь древних каменных ступеней, я очутился в настоящем коридоре, ширина которого составляла 1,30 м, а высота — 1,83 м. Здесь могли свободно разойтись двое путников. Прямо напротив этой небольшой лестницы находился еще один малый переход, из которого проломы в стенах вели в три камеры. Размеры их были одинаковы: длина — 5,70 м, ширина — 1,94 м, высота — 2,25 м. Мерцающий зеленоватый свет карбидной лампы высветил причудливые, гротескные изваяния: странного вида каменные головы в непонятных шлемах встречали входящего гордым, почти презрительным взглядом. Казалось, они вопрошали: «Что тебе нужно от нас?»
У меня часто возникало желание пройти сквозь стену, но увы, оно так и осталось мечтой. Я вновь и вновь возвращался в центральный коридор, совершал два поворота на 90° вокруг собственной оси и направлялся в другую подземную камеру. Там тоже были каменные головы, аккуратно уложенные на толстые деревянные балки, а напротив, на стене, красовались рельефы с совершенно фантастическими изображениями. Подумать только, сколько подобных переходов и камер еще ждут своего часа! Быть может, где-то под этими древними развалинами скрыто нечто, способное пролить свет на тайну богов? А может быть, древние зодчие спрятали глубоко под землей некие «ключи» к загадочной и непонятной культуре Чавин де Хуантар…
Пока мои глаза буквально обшаривали каждый квадратный дециметр стены, преграждавшей путь, чтобы отыскать хоть какое-то подобие отверстия, карбидная лампа, почадив на прощание, погасла. Я очутился в полной тьме. Бьто тихо, как в могиле. И тут я почувствовал на коже легкое, едва ощутимое дуновение ветерка, невесть откуда проникавшего в камеру. Видимо, где-то здесь было устроено отверстие для вентиляции.
Лишенный возможности визуальной ориентации, я двинулся в ту сторону, откуда тянул ветерок, натыкаясь на каменные головы и упираясь в монолиты. Я то и дело щелкал вспышкой своей фотокамеры, благо запасных батареек к ней у меня было предостаточно. Оказывается, сквозняком тянуло из-под основания стены позади меня. Быть может, за ней скрыт переход, ведущий еще глубже под землю? Я буквально обшарил и обнюхал каждый сантиметр стены, изо всех сил надавливая на разные точки каменной плиты. Увы, она не двигалась с места.
Осторожно передвигая ноги в темноте, я подождал, чтобы дать фотовспышке немного остыть. Мне очень не хватало зажигалки, которая сейчас преспокойно лежала в кармане брюк смотрителя. Стены перехода на ощупь казались совершенно неотличимыми одна от другой; не было никакого ориентира, который позволил бы мне решить, куда двигаться дальше.
Итак, я должен был найти лестницу и спуститься по семи ступенькам, по которым совсем недавно поднялся сюда. Однако ступени, попадавшиеся мне, упорно вели вверх. Между тем сквозняк вдоль стен стал ощутимо сильнее. Я опустился на четвереньки и поспешил вперед. И вот, преодолев еще семь ступеней, ведущих вверх, я увидел над головой свет. Штольня проходила под железной решеткой, которая покоробилась и прогнулась вниз. Я с облегчением выбрался из подземелья на свежий воздух и попытался определить, где это я нахожусь.
Итак, я выбрался из лабиринта примерно в центре Эль Кастильо, высоко над главным порталом, обращенным на восток. И вот теперь внизу передо мной простирался огромный прямоугольник храмового комплекса. Проплутав немного, я опустился на камень перед главными воротами, чтобы перевести дух, поглядел вверх, чтобы лишний раз осознать, из какой подземной дыры мне удалось выбраться, и — увидел прямо у себя над головой, на нижней стороне монолитной плиты, которая покоилась на двух колоннах по обеим сторонам портала, вырезанное или, лучше сказать, выгравированное изображение неких летящих существ.
Это были те самые 14 херувимов, которые именуются в Библии небесными стражами. Семь фигур, напоминающих хищных птиц и одновременно некие технические летательные аппараты, смотрели на север, а другие семь — на юг. Мне тут же вспомнилось, что все лестницы, которые я преодолевал, блуждая в поисках выхода из лабиринта, тоже имели по семь ступеней. Быть может, «священное» число семь — это и есть ключ к разгадке тайны Чавин де Хуантар?
Особая роль числа 7 имеет давнюю традицию, связанную не только с тем, что в древности седьмой год брака считался проклятым. Магия этого числа прослеживается и в семидневном периоде, в течение которого протекает одна из фаз Луны. Около 1600 г. до н. э. вавилоняне — к ужасу всевозможных трудовых сообществ! — отказались от принятой у них прежде пятидневной недели и перешли на семидневую. Кроме того, те же вавилоняне видели в семи небесных телах — Солнце, Луне, Меркурии, Венере, Марсе, Юпитере и Сатурне — гармонию космоса.
У древних евреев мотивацией почитания числа 7 служили семь дней творения, а также знаменитый семисвещник (менора), использовавшийся для освещения скинии завета. В Откровении св. Иоанна Богослова видное место занимает «книга с семью печатями».