По традиции, первую часть Книги Иезекииля принято называть «видения Божии». В древнеизраильской литературе весьма заметную роль играли описания явлений весьма необычной «колесницы», которая светилась и извергала искры, спускаясь с небес. По преданию, такую колесницу видела праматерь Ева, супруга Адама:
«Ева поглядела на небо и увидела идущую по нему светящуюся колесницу, которую несли четыре сверкающих орла, выразить словами славу которых и созерцать лице их не в силах никто из рожденных из утробы матери; впереди же колесницы шли ангелы».
Таинственные летательные аппараты, летавшие по небу в преданиях и мифах, не уместятся ни в каком ангаре! Пророк Енох упоминает об «огненной небесной колеснице», пророк Илия возносится на небо на транспортном средстве той же модели — колеснице, «влекомой огненными конями». Но поскольку наши «исследователи» Ветхого Завета копаются в древнеизраильских преданиях, буквально уткнувшись в них носом, они обычно упускают из виду, что такие же небесные колесницы мелькают по небосводу и в других мифологиях, в частности — буддийской. Так, именно таким экипажем пользовался в своих перелетах «великий учитель» Падмасабхава. А Арджуна, герой древнеиндийского эпоса «Махабхарата», преспокойно уносится на небесной колеснице в глубины Вселенной.
А теперь ответьте мне, ради всех богов всех на свете мифов, религий и сект: почему таких небесных колесниц не могло существовать в действительности? Почему всякое реальное объяснение этого феномена принято отвергать и отрицать?
Три точки зрения разных ученых отражают три группы традиционных «научных» интерпретаций. Так, видный богослов профессор И. Линдблом усматривает в этих описаниях «галлюцинаторные переживания»; его швейцарский коллега Отмар Кеель считает их «природными явлениями», а профессор В. Бейерлин полагает, что в них следует видеть ритуальные элементы праздничного культа древних израильтян. И лишь богослов Фриц Думмермут подчеркивает, что «…в рассматриваемых свидетельствах при внимательном изучении очень трудно усмотреть сходство с природными явлениями метеорологического или вулканического характера». Тот же Думмермут несколько позже в статье, опубликованной в «Цайтшрифт дер Теологишен Факультет Базель», пишет: «Когда придет время взглянуть на знакомые вещи под новым углом зрения, изучение Библии получит новый импульс для дальнейшего развития».
Браво! Действительно, радикальный шаг в правильном направлении был бы уже давно сделан, если бы на международном автосалоне дело дошло до сравнения типов небесных колесниц, и знатоки Ветхого Завета, усевшись за круглый стол вместе со специалистами по индейской мифологии, предложили бы для совместной дискуссии имеющиеся у них материалы и наработки.
Право, ведь это же просто смешно — пытаться втиснуть описания «небесных колесниц», носящие поистине универсальный, глобальный характер, в рамки некоего локального эпизода, имевшего место в древнеизраильском хронотопе. Нет, господа, ничего не выйдет!
За последние несколько веков образ этого библейского пророка претерпел радикальные изменения. Пророк, слово которого прежде было просто непонятным, уступил место «визионеру», на смену которому пришел «мечтатель», «фантазер», а затем ««каталептик» и даже шизофреник с элементами навязчивого бреда.
Между тем для того, чтобы разобраться в непонятном, незачем прибегать к подобным ярлыкам и уловкам.
Книга Иезекииля была вскрыта, словно труп. Семантики решительно заявили, что стиль и словарный состав текста говорят о том, что у него был не один, а как минимум несколько авторов. Вскоре пророк без лишних церемоний был объявлен «псевдо-Иезекиилем», чья книга якобы была скомпилирована около 200 г. до н. э. на основании фрагментов более ранних текстов. Почти 100 лет тому назад богослов Рудольф Сменд (1859–1913), авторитетный исследователь Книги Иезекииля, писал:
«Вряд ли можно подвергать сомнению тот факт, что это описание основано на реальном визионерском опыте и что видение это ни в коей мере не было своего рода литературным приемом».
Между тем большинство богословов придерживаются мнения, что автором Книги Иезекииля был отнюдь не сам библейский пророк и что книга эта — плод коллективного творчества редакторов, которые перекомпоновали более ранние тексты — среди которых, вполне возможно, были и тексты самого пророка, — дополнив их современными им интерполяциями.
Я тоже разделяю эту точку зрения: действительно, Книга Иезекииля — это вовсе не оригинальный текст. Однако вопрос об авторстве книги особого практического значения не имеет; ведь, в сущности, безразлично, действительно ли пророку Иезекиилю были явлены эти загадочные видения, или книга, носящая его имя, возникла на основе более древних преданий и компиляций. А теперь — несколько вопросов, затрагивающих самую суть книги:
— Если Иезекиилю действительно было явлено видение, какую цель преследовал этим Бог?
— Если же никакого видения не было, то какие конкретно места текста следует считать описанием реальных объектов и какие — плодами необузданной фантазии?
— Если эти описания — не более чем фантасмагория, не вправе ли мы отнести их к жанру научной фантастики?…
— Если же эти репортажи представляют собой описание неких реальных объектов, где следует искать развалины храма, описанного с такой обстоятельностью?
— По-прежнему нет ответа на вопрос о том, каким образом Иезекииль — или некий мистер Икс — побывал в этом храме и вернулся обратно в Иерусалим.
Автор-повествователь Книги Иезекииля везде говорит о себе в первом лице: «… и видел я… и слышал я… и поднял меня… и перенес меня…» Между тем употребление конструкций первого лица принято считать доказательством того, что перед нами — свидетельство очевидца. А что, если автор, укрывшийся за местоимением «я», лгал? Лгал сознательно, чтобы привлечь к себе внимание?
Факты говорят о том, что свидетельства Иезекииля, независимо от того, был ли автором книги сам пророк (живший именно в это время) или кто-то из его учеников, восходят к VI в. до н. э. Это было время ортодоксально строгих религиозных взглядов. Никакой писец ни за что не дерзнул бы призвать во свидетели самого Бога и тем более не осмелился бы вложить в уста Бога слова, которые Тот никогда не произносил:
«Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно» (Быт. 20:7).
Если же под именем Иезекииля и впрямь скрывается некий фальсификатор, почему в таком случае Книга Иезекииля входит в число священных библейских книг? Итак, даже если Иезекииль был не единственным ее автором (или даже вообще не был таковым), первоначальное свидетельство было написано от первого лица!
Следуя юридическому постулату «В сомнительных случаях — в пользу обвиняемого», я склонен считать, что Иезекииль описывал объективную реальность.
В тексте его книги сказано, что Господь перенес его «на весьма высокую гору». А между тем таких «весьма высоких» гор в Израиле просто нет.
Толкования, утверждающие, будто Иезекииль в своем видении описывает храм Соломона в Иерусалиме, явно неубедительны, ибо храм Соломона расположен никак не на весьма высокой горе. Ни в самом Иерусалиме, ни в его окрестностях нет сколько-нибудь крупной возвышенности, к которой подходило бы определение весьма высокая гора. Там есть только довольно большие холмы. Более того, Иезекииль вырос в Иерусалиме и прекрасно знал, как называется каждый из этих холмов. Если бы Господь перенес его на один из этих холмов, пророк со свойственной ему обстоятельностью непременно отметил бы в своей книге, на каком именно холме он оказался.
С вершины весьма высокой горы Иезекииль увидел каяк бы городские здания. Если бы это был Иерусалим, он сразу же узнал бы свой родной город и непременно указал бы его название.
Итак, нет никаких сомнений: Иерусалим и «храм Соломона» находились в разных местах.
«И вот муж, которого вид был как вид блестящей меди..» То, что Иезекииль сразу же узнал в незнакомом человеке мужа, объясняется, по всей видимости, либо суровым выражением лица незнакомца, либо тем обстоятельством, что женщины в те времена не могли отдавать повеления мужчинам.
Итак, вид у этого мужа был, как вид блестящей меди. Скажите, пожалуйста, досточтимые господа экзегеты, почему вы считаете абсолютно неприемлемой мысль о том, что этот муж… был в скафандре и гермошлеме астронавта, которые показались пророку-очевидцу сверкающими, словно доспехи?
Чужеземец, обращаясь к Иезекиилю, называет его сыном человеческим. Деталь весьма любопытная, ибо она позволяет предположить, что сам муж, которого вид был как вид блестящей меди, человеком не был и потому не знал имени пророка, с которым говорил. В сущности, сын человеческий — это стереотипная формула обращения. Если бы я, например, высадился на Марсе и, оказавшись среди маленьких зеленых человечков, увидел, что один из них спрятался от меня в песок, я, естественно, не стал бы окликать его: «Эй, Фридрих Мюллер, вылезай!» Мне пришлось бы обратиться к зеленому человечку со словами: «Эй, марсианин, покажись!» Подобное безличное обращение, сын человеческий, является, на мой взгляд, убедительным свидетельством того, что этого неведомого Господа никоим образом не следует считать вечным и всемогущим Богом. Тот наверняка знал бы Иезекииля по имени.
Скептики могут задать резонный вопрос: откуда инопланетянин — а именно таковым я считаю собеседника пророка — мог знать язык Иезекииля? Очень просто. Подобно тому, как путешественники в любые эпохи очень быстро осваивали язык народа, среди которого оказывались, инопланетяне тоже могли организовать группу ускоренного изучения языка, чтобы освоить незнакомые им идиомы. Вот и все!
Муж, которого вид был как вид блестящей меди, приказал пророку внимательно следить за всеми его действиями,