Кроме того, некоторые выводы McKinsey выглядят достаточно спорно, особенно с учетом тех изменений, которые произошли в экономике после опубликования описанного исследования. Но даже с учетом статистических ошибок, приведенный анализ демонстрирует, что для большей части отраслей американской экономики, в частности для всех отраслей промышленности, огромная часть сделанных в 1990-е годы инвестиций оказалась неэффективной. Невозможность вернуть взятые кредиты за счет повышения производительности труда тяжким грузом легла на традиционную экономику.
Третья особенность новой экономики связана с мифом о ее сверхъестественной прибыльности. В прогнозах отраслевых аналитиков и в воображении инвесторов ожидающийся рост прибыли был настолько колоссальным, что все они закрывали глаза на то, что никакие текущие показатели доходности не давали даже намека на это.
Чтобы у рядового инвестора не закрадывались сомнения в обоснованности текущих котировок акций, пришлось даже существенно изменить идеологию расчета справедливой капитализации компаний, определяющую их стоимость на фондовой бирже. Многие десятилетия для этого использовались текущие прибыли, которые умножались на мультипликатор, составляющий от 5-8 до 12-15 для различных отраслей и общей конъюнктуры. Фактически этот мультипликатор означал срок, исчисляемый в годах, за который компания сможет окупить себя, а инвестор – вернуть вложенные средства.
Но проблема современной экономики в том, что очень многие компании в ней прибыль вообще не получают. Зато их валовые доходы росли, поскольку колоссальные вложения не могли не сказаться на результатах. Однако масштабы этого роста не могли компенсировать рост инвестиций и кредитов. В результате в описанной схеме прибыль была заменена на доход, что существенно изменило ситуацию для инвестора. Фактически капитализация компаний новой экономики стала резко расти, притом что они не могли дать инвестору никаких плюсов.
Дивиденды они платить не могли, и расчет инвесторов мог исходить только из описанных выше легенд новой экономики – т. е. расчет уже был не на нормальную капитализацию прибыли (которая получается на основании реальных текущих результатов), а на прибыль уж совсем будущую, виртуальную.
Причем описанные выше мультипликаторы достигли просто заоблачных высот, составив для отдельных компаний новой экономики величину более 1000. Если судить по котировкам акций некоторых компаний в разгар интернет-бума, фактически речь шла о том, что для реализации ожиданий инвесторов, отраженных в этих оценках, доходы новой экономики должны будут на протяжении десятилетий расти со скоростью, многократно превышающей средние темпы роста экономики в целом, и в результате (по итогам этого роста) обеспечат как возврат вложенных средств, так и баснословную прибыль.
Естественно, все эти расчеты оказались неверны. В результате огромное количество компаний прекратили свое существование, так и оставшись убыточными. А последние громкие скандалы с корпоративной финансовой отчетностью многих гигантов новой экономики, казавшихся благополучными и даже успешными, разбивают последние иллюзии.
Отметим, что если бы доля новой экономики составляла 0,1 % или даже 1 % от общего объема американской экономики, то о таком росте еще имело бы смысл говорить, но когда эта доля составляет от 20 до 30 % – это по крайней мере странно, так как, по сути, речь идет о статистическом нонсенсе.
Кроме того, сама скорость роста потребления продукции новой экономики конечным потребителем (т. е. домохозяйствами и государством) была все же недостаточно велика. Первое время это компенсировалось ростом потребления продукции новой экономики со стороны корпораций, по описанной выше причине – существовавшем мифе о якобы повышении производительности труда при внедрении информационных технологий.
Но при этом всю вторую половину 1990-х годов (да даже и до сих пор) официальная статистика действительно отмечала рост указанной производительности. С чем это было связано? По крайней мере, с двумя обстоятельствами. Во-первых, двумя из шести отраслей, в которых рост производительности реально произошел, являются оптовая и розничная торговля; увеличение прибылей в них частично перераспределялось в пользу производителя, создавая иллюзию реального роста производительности труда.
Во-вторых, подавляющая часть компаний традиционной экономики направляла значительную часть своих ресурсов в создание подразделений, занимающихся деятельностью, связанной с новой экономикой. Колоссальный поток инвестиций в нее в 1990-е годы позволял менеджерам корпораций перераспределять их в рамках внутренних корпоративных расчетов и создавать иллюзию роста производительности. Не исключено, что первоначально различные бухгалтерские схемы, приведшие к скандалам последнего времени, создавались именно для такого рода работы. Можно отметить еще, что большая часть корпораций активно выходила на рынок ценных бумаг (например, путем описанных выше схем с использованием пенсионных фондов), что позволяло использовать еще одну из шести отраслей, в которых рост производительности труда стал реальностью.
Серьезный вклад в легенду о повышении производительности труда внесла и государственная статистика. В этом месте я на время прерву описание ситуации, сделанное в начале 2000-х годов, т. е. задолго до начала кризиса 2008 г., напомню, что в книге 2003 г. «Закат империи доллара и конец “Pax Americana”», из которой и взят этот отрывок, вопросу статистических искажений посвящена целая глава, поэтому здесь я его специально обсуждать не буду. Проблема, безусловно, имеет место, причем к настоящему моменту она только усилилась. Но уже в приведенном описании почти двадцатилетней давности подробно описываются моменты, которые показывают, как именно создавались структурные дисбалансы в ситуации подхода к четвертому ПЭК-кризису, в своей острой форме начавшемуся в 2008 г. А теперь вернемся к описанию 2002 г.
Все описанные выше эффекты не могли не привести к появлению серьезных структурных дисбалансов в экономике США. Поскольку поток инвестиций и кредитов был вполне реален, а прибыли оказались далеко не столь велики, как хотелось (в ряде отраслей новой экономики – отсутствовали вовсе), то встает вопрос о том, как созданный за последние 15 лет сектор новой экономики будет существовать не в тепличных, а реальных экономических условиях.
Так как переоценка новой экономики является одним из основных дисбалансов, приведших к спаду американские рынки, имеет смысл провести сопоставительный анализ входящих и выходящих потоков новой экономики. При этом под новой экономикой мы в этом исследовании имели в виду совокупность информационно-технических отраслей экономики США, а также оптовую и розничную торговлю (поскольку именно в ней к этому моменту информационные технологии сыграли наиболее яркую роль).
В качестве выходящих потоков можно рассмотреть вклад новой экономики в ВВП и в валовой выпуск, а в качестве потоков входящих – его долю в инвестициях в основной капитал. Следует обратить внимание на то, что долю новой экономики в ВВП и в валовом выпуске имеет смысл сравнивать именно с ее долей в инвестициях, а не в валовом производственном потреблении. Дело в том, что проекты, связанные с внедрением информационных технологий, требуют очень больших капиталовложений для своего запуска, и поэтому основная масса расходов на информационные технологии – это не текущее производственное потребление, а инвестиционные расходы, которые должны дать отдачу только по прошествии некоторого времени.
Для проведения данного анализа использовались данные межотраслевого баланса экономики США за 1987, 1992, 1997 и 1998 гг., а также ежегодные статистические данные по ВВП, валовому выпуску и инвестициям в основной капитал. Анализ межотраслевого баланса и анализ статистических данных неплохо дополняют друг друга. Данные межотраслевого баланса более адекватно передают интересующую нас информацию, поскольку они точно обозначают, какие ресурсы вложены в каждый вид продукции новой экономики, каков его объем в ВВП и в валовом выпуске. Данные статистических таблиц из системы национальных счетов отражают необходимую информацию менее адекватно, так как в них приводятся данные по всей отрасли, а не только по интересующей нас продукции, – однако из этих таблиц, в отличие от межотраслевого баланса, можно получить данные за каждый год и, таким образом, составить более полную картину динамики индикаторов доли новой экономики.
Примечание. С момента, когда были проведены указанные исследования, в США несколько раз изменилась методика статистического анализа и данные были пересмотрены назад, в соответствии с этими методиками. По этой причине повторить эти исследования, скорее всего, будет достаточно затруднительно.
Анализ данных межотраслевого баланса дает весьма интересные результаты. За 1987-1998 гг. доля инвестиций в продукцию новой экономики увеличилась в 1,68 раза, с 15 % до 25 % от общего объема государственных и частных инвестиций в основной капитал. В это же время доля аналогичной продукции в ВВП, рассчитанном методом конечного использования, увеличилась незначительно, с 17 % в 1987 г. до 19 % в 1998 г. (т. е. в 1,11 раза), также как и ее доля в валовом выпуске – с 16 до 18 % (в 1,13 раза) (рис. 33).
При более детальном рассмотрении становится видно, что увеличение общей доли инвестиций в продукцию новой экономики произошло главным образом за счет увеличения доли инвестиций в «компьютерные услуги и обработку данных» (Computer and data processing services). Сюда же относятся программирование и услуги компьютерных консультантов. Доля этого вида продукции в инвестициях увеличилась на 10,577 процентных пунктов – с 0,001 % в 1987 г. до 10,578 % в 1998 г. (для других видов продукции новой экономики изменения их долей в инвестициях не превышали ± 0,4 процентного пункта).
Рис. 33. Доля «новой экономики» в инвестициях, ВВП и валовом выпуске (для «новой экономики» «исходящий» поток (выпуск) был значительно меньше «входящего» (инвестиции)). Рассчитано по данным межотраслевого баланса США