Это не значит, что вся новая экономика должна умереть. Разница между входящими и выходящими потоками в 1998 г. составила около 10 % в долях ВВП. С учетом падения выходящих потоков эту разницу имеет смысл увеличить до 15 %. С учетом сферы услуг, наросшей на новой экономике за 15 лет, – довести примерно до 25 % ВВП. Это тот объем американской экономики, который не продает вообще ничего – только потребляет. Существовать этот пласт (а по сути, паразитический нарост) может только либо на потоке наличности за счет продаж конечному потребителю (а этого, как сказано выше, нет и не предвидится), либо на неиссякаемом потоке инвестиций, но он уже иссяк, так как инвесторы поняли, что их дурят, и вкладывать свои средства под пустые обещания роста продаж больше не будут.
А что должно произойти по итогам структурной перестройки экономики? Эффектов будет несколько. Во-первых, существенно уменьшится собственно новая экономика. В основном за счет резкого сокращения продаж и исчезновения некоторого количества заведомо избыточных продуктов. При этом не исключено, что основной удар будет нанесен даже не столько предприятиям собственно новой экономики, а тем компаниям, которые активно развивали соответствующие направления в рамках традиционных видов деятельности. Общий объем такого уменьшения можно оценить снизу в 10 % ВВП – прямую разницу между входящими и выходящими потоками с учетом затрат на заработную плату. Эта величина может еще более вырасти в том случае, если существенно начнут падать продажи продукции новой экономики.
Но с точки зрения экономики в целом, основной неприятностью станет то, что существенно сократится финансовый поток со стороны новой экономики в сторону отраслей-смежников и далее, в соответствии с межотраслевым балансом. Хотя с точки зрения объема этот поток перераспределяется между всеми отраслями (так же, как и добавленная стоимость), и в этом смысле общее падение ВВП не может превышать падение за счет новой экономики, но проблема не в этом. Подавляющая часть предприятий-смежников продает свою продукцию не только новой экономике. В этом смысле для них резкое сокращение закупок со стороны наиболее выгодных клиентов (которые на протяжении более 10 лет тратили деньги достаточно свободно) приведет к резкому падению рентабельности и, как следствие, к существенному сокращению закупок у своих смежников. В результате общий объем падения ВВП может достаточно существенно превысить ту цифру в 10 %, которая может быть формально определена из разности входящих и выходящих потоков новой экономики.
К этому надо добавить и ту часть финансовых потоков, которые вообще не имеют отношения к межотраслевому балансу. Развитие новой экономики создало в США достаточно обширную группу менеджеров соответствующих компаний, доходы которой – как регулярные, в виде заработной платы, так и нерегулярные (в частности, от продажи своей доли акций) – составляли прямо-таки астрономические суммы. Многие отрасли приспособились к обслуживанию этой очень богатой группы.
Разумеется, по итогам структурной перестройки сам слой менеджеров новой экономики никуда не денется, но вот их доходы резко уменьшатся – и вся индустрия их обслуживания, скорее всего, прекратит свое существование.
Для пояснения этого тезиса приведем абстрактный пример. В США появились элитные загородные частные клубы (фитнесцентры, рестораны и т. д.), рассчитанные на богатых клиентов, которыми стали, в частности, топ-менеджеры бесчисленных интернет-компаний. Средства на красивую жизнь менеджеры получали от доверчивых инвесторов, которым они обещали бум интернет-торговли и прочих изобретений новой экономики. Но продаж нет, поток инвестиций закончился, компании банкротятся. И кому теперь будут продавать свои услуги все эти клубы?
На этом, собственно, отрывок из книги 2002 г. заканчивается. Но в нем уже достаточно четко описаны структурные проблемы еще только предстоящего ПЭК-кризиса и механизмы возникновения структурных диспропорций. Более того, этот отрывок очень четко показывает, как именно развивалась наша мысль относительно структурных проблем экономики в преддверии ПЭК-кризиса, на чем нужно обязательно остановиться.
Я обращаю внимание, что в этом отрывке есть уже более или менее четкое описание структурных проблем экономики США (пусть и без обобщения на глобальные тенденции развития капиталистической экономики), но практически полностью отсутствует механизм появления источников финансирования этих диспропорций. Тот механизм, который был изложен в приведенной выше сказке, ту статистику, которая четко показывает механизм рефинансирования частного долга в США, мы на тот момент еще не представляли себе так четко, как сегодня. Более того, сегодня можно без опасения серьезно ошибиться, показав как именно начал работать механизм повышения ВВП США и (как его побочное следствие) механизм развития структурных диспропорций в американской экономике.
Глава 21Один пример моделирования. Кризис-матрешка
Как уже было написано в предисловии, я крайне скептически отношусь к экономическому моделированию. Поскольку сложные модели не работают, а простые… В простых нужно вначале объяснить, какой именно процесс ты собираешься моделировать, почему именно он важен, как его правильно вычленить из похожих, оценить при каких прочих значениях других параметров он работает и т. д., и т. п. Если такой анализ сделать честно, то часто оказывается, что уже ничего не нужно будет моделировать, все получится и так. Но вот если какой-то процесс все-таки понятен своей важностью, то его моделирование может реально кое-что объяснить.
И поэтому я сейчас приведу изложение моей статьи (совместной с Д. Комаровым), опубликованной в 2017 г., в которой мы попытались показать влияние финансового стимулирования на развитие «простой» (кавычки, поскольку каждый это слово понимает по-своему) экономической системы. В данном конкретном случае мы объясняем причины появления того ресурса, за счет которого возникли описанные выше структурные дисбалансы. Причины эти, как будет видно из текста, носят не экономические, а политические причины, – поскольку темпы экономического роста один из важнейших инструментов в борьбе элитных группировок за власть. Но уж коли такой ресурс появляется, коли в системе возникает внеэкономический спрос – он неминуемо ведет к структурным диспропорциям.
Вначале рассмотрим патриархальную аграрную экономику. Если отвлечься от каких-то грандиозных катаклизмов и пренебречь сезонными колебаниями, то темпы роста этой системы более или менее постоянны год от года, что может быть проиллюстрировано следующим образом:
Х(t) = (1 + А)t × Х0,
где: Х(t) – масштаб экономики (например, ВВП), А – среднегодовой постоянный темп роста экономики.
В норме А меняется в пределах 2-3 %, т. е. равно 0,02-0,03. Соответственно, рост экономики по времени происходит по экспоненте, которая рано или поздно начинает расти очень быстро, но на первом этапе она хорошо аппроксимируется медленно растущей прямой. При этом в реальности, когда график роста начинает от этой прямой отрываться, вступают в действие дополнительные факторы, которые не были нами в первоначальной формуле учтены, так что формула роста существенно усложняется, а его масштаб снижается.
Широко распространено убеждение, что масштабное кредитование благотворно влияет на экономическое развитие и благосостояние населения. На этой базе построена, в частности, деятельность Всемирного банка, регулярно публикующего материалы на данную тему. Однако в реальности картина более сложная.
Усложним модель, включив в него кредит. График роста меняется и начинает отклоняться от исходной кривой, что может быть описано примерно такой формулой:
Х(t) = Х0((1+ А)t + ∫K(t)dt),
где: К(t) – темп изменения масштаба экономики, связанный с кредитованием.
Если мы отталкиваемся от реальной экономической системы, то К(t) – переменная величина, поскольку она зависит от соотношения выданных и возвращенных кредитов. На первом этапе она, естественно, положительна, а вот затем ситуация начинает меняться.
Главное, что можно отметить, – экономика становится циклической (об этом много написано в трудах австрийской школы)! Связано это с тем, что, как видно на рисунке 34, этап ускоренного роста сменяется этапом понижения темпов (что естественно, кредиты нужно возвращать), и в этот момент общий финансовый ресурс системы перераспределяется, совокупный поток выданного кредита начинает сокращаться.
В результате после первого взлета система выходит на более или менее постоянный (хотя и не стационарный) рост, но его темпы оказываются ниже, чем в естественном состоянии. Причина этого в том, что возвращенные кредиты (с учетом процентов) со временем неизбежно превышают выданные. Экономика оказывается обремененной не меняющимся кредитным долгом, который снижает темпы роста. Интеграл от К(t) при этом будет отрицательным (если не учитывать долг как актив экономической системы).
Поскольку положительные значения К(t) сменяются отрицательными (экономика регулярно больше отдает, чем получает), то система выходит, в долгосрочном усреднении, на некоторые устойчивые показатели роста, но в рамках среднесрочных циклов экономической активности, в которых ускоренный (относительно средних показателей) рост в одной фазе цикла сменяется его более значительным спадом в другой. Это и приводит к тому, что и в том, и в другом случае масштаб экономики на фоне кредитования оказывается меньше, чем без этого фактора.
Замечание. Экономика без кредита растет быстрее, чем с ним только в условиях отсутствия инноваций (именно поэтому речь в начале статьи шла о патриархальной экономике). Как только мы запускаем научно-технический прогресс, становится необходим инструмент снижения рисков для конкретных производителей, которым и является кредит. Поэтому говорить о том, что экономика без кредита более эффективна, нельзя – она обеспечивает более быстрый рост только в отсутствие технологического развития, если его учитывать, ситуация сильно усложняется. Именно в этом месте проявляется сложность упомянутой выше позиции WB: формально, оно не соответствует действительности, но если учитывать