Допустимо ли такое положение для большевистской партии даже в обстановке легальности? Конечно, нет. Ведь задачи большевистской партии принципиально отличаются от задач партий II Интернационала.
Большевистские партии постоянно борются против буржуазии и ее правительства, готовят и организуют рабочий класс для борьбы за власть. Они должны, следовательно, постоянно агитировать и организовывать рабочих на фабриках и заводах, устраивать демонстрации, стачки и т.д.; они должны также подготавливать резервы пролетариата. Боевая революционная партия пролетариата может выполнить стоящие перед ней задачи только в том случае, когда все члены партии самоотверженно отдают себя партийной работе, а для этого они должны состоять в партийных организациях, которые руководят классовой борьбой пролетариата.
Тем большее значение имело определение членства для нелегальной партии, какой была РСДРП того времени. Зачем члену партии подвергаться риску быть арестованным на партийных собраниях, на демонстрациях, на массовках, при перевозке и распространении литературы и т.д., когда он мог считать себя и называться членом партии и сидя дома, лишь оказывая даже незначительные услуги парторганизациям? Я не говорю уже о том, что при таком уставе нельзя было бы даже проводить формального контроля членства, чтобы убедиться, оказывает ли тот или иной член партии услуги парторганизации, платит ли он хотя бы членские взносы (в частности, ни парткнижек, ни марок, которые партии II Интернационала вклеивали в парткнижки, тогда ведь у нас не было).
Ленин в своем докладе на съезде Лиги, доказывая, что разница между двумя формулировками огромная, сказал:
«Между тем как я предлагал признать членом партии того, который, разделяя программу партии и оказывая ей материальную поддержку, входит в какую-нибудь партийную организацию, – Мартов находил достаточным, кроме двух первых условий, работу под контролем одной из партийных организаций. Я стоял за свою формулировку и указывал, что иного определения члена партии мы не можем сделать, не отступая от принципа централизма. Признать членом партии лицо, не входящее ни в какую партийную организацию, это значит высказаться против всякого контроля партии. Здесь Мартов вносил новый принцип, совершенно противоречащий принципам „Искры“. Формулировка Мартова расширяла пределы партии. Он ссылался на то, что наша партия должна быть партией масс. Он открывал настежь двери всяким оппортунистам, расширял пределы партии до полной расплывчатости. При наших же условиях это представляет большую опасность, так как установить границу между революционером и праздноболтающим очень трудно; поэтому нам необходимо было сузить понятие партии… Мартов в данном случае проявил оппортунизм. Его формулировка вносила фальшивый диссонанс в устав: каждый член партии должен находиться под контролем организации так, чтобы ЦК имел возможность доходить до последнего члена партии. Моя формулировка давала стимул организоваться. Тов. Мартов принижал понятие „члена партии“, оно же, по моему мнению, должно стоять высоко, очень высоко»[81].
Последующие события показали, что борьба Ленина на II съезде по первому параграфу устава была борьбой за партию нового типа в международном масштабе. Точно так же и разногласия по вопросу о составе центральных органов партии имели крупнейшее значение. Твердые искровцы боролись на съезде за создание дееспособной редакции центрального органа партии – «Искры», за работоспособный состав ЦК.
Искровцы мартовского толка, поддерживаемые всеми врагами «Искры», стояли за бесформенный ЦК и неработоспособную редакцию «Искры».
Мартов и его сторонники уже на самом съезде заявили, что они не подчинятся решениям съезда о составе редакции; они действительно тотчас же использовали Заграничную лигу революционной социал-демократии для того, чтобы начать борьбу против решений II съезда партии.
II съезд Заграничной лиги и вероломство Плеханова
Параграф 13 устава, принятого на II съезде, посвящен Заграничной лиге. Этот параграф гласит:
«„Заграничная лига русской революционной социал-демократии“, как единственная заграничная организация Российской социал-демократической рабочей партии, имеет целью пропаганду и агитацию за границей, а равно содействие русскому движению. „Лига“ имеет все права комитетов, с тем только исключением, что поддержку русскому движению она оказывает не иначе, как через посредство лиц и групп, особо назначенных Центральным Комитетом»[82].
Как только выяснилось, что съезд партии не пошел с Мартовым, который требовал избрания прежней редакции «Искры», Мартов, Троцкий и их сторонники хотели использовать Заграничную лигу для борьбы против центральных органов партии. Они поставили себе целью превратить Лигу в литературную группу, куда входили бы и три редактора, которые не были выбраны в редакцию центрального органа партии – «Искры». Эту литературную группу они задумали противопоставить «Искре». II съезд партии принял специальную резолюцию о партийной литературе. Пункт 3 этой резолюции указывает, что должна быть «создана обширная брошюрная литература, которая ставила бы себе задачей систематическую популяризацию партийной программы и резолюций съезда по вопросам тактики.
Съезд поручает центральным учреждениям партии озаботиться принятием всех нужных мер для проведения в жизнь этих решений» (указанных в резолюции «О партийной литературе». – О.П.)[83].
Эти решения не оставляли сомнений, что центральным учреждениям партии поручается издание этой литературы. Однако Мартов и его сторонники воспользовались параграфом 13 устава о Лиге, дающим ей право вести за границей пропаганду и агитацию, для того чтобы провести на съезде Лиги решение об издании литературы Лигой. Кроме того, они отклонили предложение сторонников большинства II съезда о внесении в устав Лиги пункта, устанавливающего, что устав Лиги входит в силу после утверждения его ЦК.
Еще до съезда Лиги я был вызван из Берлина в Женеву. Все искровцы, которые бежали из киевской тюрьмы осенью 1902 г., в том числе и я, были приняты в члены Лиги. Сторонники Мартова, к которым примкнул уже упомянутый мной Блюменфельд, не были уверены, что они получат большинство на съезде Лиги. Поэтому Блюменфельд стал обрабатывать меня в духе меньшевизма. Считая, что мой голос на съезде даст перевес либо большевикам, либо меньшевикам, он убеждал меня не мешать созданию литературной группы, в которую входили бы и бывшие редакторы «Искры». Эта литературная группа, по мнению Блюменфельда, должна контролировать работу центральных органов партии, и своими литературными произведениями корректировать их работу. Если ее не будет, говорил он, партия превратится в секту, так как Ленин и большевики хотят сузить партию таким образом, чтобы в нее входили только агенты ЦК. Если я дам перевес большевикам, то на мою совесть ляжет невероятная ответственность. Но я не согласился с доводами Блюменфельда. Тогда он выдвинул предложение, что мне лучше уехать из Женевы и таким образом не участвовать в съезде.
Меньшевики оттягивали открытие съезда Лиги до тех пор, пока не убедились, что они будут иметь на нем большинство. К моменту открытия съезда они уже располагали таким большинством. На съезде присутствовало 15 сторонников большинства, которые имели вместе 18 голосов (отсутствовавшие члены Лиги имели право передачи своих голосов), и 18 сторонников меньшевиков, которые имели 22 голоса. Не примкнувшим ни к большинству, ни к меньшинству оказался только один член Лиги с двумя голосами. Таким образом, меньшинство на II съезде партии получило большинство в несколько голосов на съезде Лиги. Опираясь на это большинство, меньшевики лишили права голоса тех членов Лиги, сторонников большевиков, которые после II съезда поехали в Россию, хотя они я были хорошо информированы о разногласиях.
До II съезда Лиги я – хотя мне было неприятно, что конфликт на съезде вышел из-за недостаточно оцененного мной тогда вопроса о составе редакции, – твердо стоял в вопросе об организационных принципах на точке зрения большинства съезда партии. Этим объясняется, что я решительно отклонил предложение Блюменфельда: либо голосовать с ними, либо уехать со съезда Лиги. Я был очень близок с Блюменфельдом и во время пребывания в Англии близко сошелся с Мартовым. Я тогда не понимал, почему принципиальные разногласия должны повлиять на личные отношения между членами партии. Но я убедился на деле, что Мартов и его сторонники, которые до съезда Лиги были дружески расположены ко мне, резко порвали всякие отношения со мной, как только я подписал на съезде Лиги документ вместе со сторонниками большинства.
На съезде Лиги Мартов, сообщая в своем содокладе о II съезде всякие сплетни, отрывки из личных разговоров и т.д., довел большевиков до того, что они покинули зал заседания. Вначале я, не уйдя со сторонниками большинства, оставался на заседании съезда, но после речи Троцкого, который не уступал Мартову ни в политической беспринципности, ни в клеветническом тоне, и я покинул заседание. Во время съезда Лиги я уже по всем вопросам твердо стоял на точке зрения большинства, все время голосовал с ними и подписывал все документы сторонников большинства.
На съезде Лиги я впервые познакомился с Плехановым. Он бывал на всех совещаниях сторонников большинства, которые происходили во время съезда Лиги. Он верховодил, он председательствовал, он вносил всякие предложения, и они принимались. В этих своих предложениях он шел очень далеко, советуя, например, представителю Центрального Комитета внести на съезд Лиги список новых членов Лиги и ввести их таким образом своей властью в Лигу. Он вместе с остальными сторонниками большинства ушел со съезда Лиги, когда представитель ЦК заявил, что он не утвердит устава Лиги. А через пару дней Плеханов переметнулся на сторону меньшинства.