– Впрочем, – добавил он, – ведь Поспелов один из лучших. А от кого же зависело, как не от Маленкова, заменить редактора, с которого «нечего взять».
Маленков, занимая пост секретаря ЦК, был самым могущественным после Сталина человеком. Весь аппарат ЦК и обкомов, а следовательно и весь государственный аппарат, были в его полном и неограниченном распоряжении.
Он был одним из главных виновников массовых репрессий партийных работников, военных деятелей, интеллигенции. Желая выслужиться перед Сталиным, изучив его болезненную подозрительность, он выслуживался на неблагодарном поприще – провокатора, доносчика и палача. Маленков фабриковал провокационные дела, обвиняя людей в вымышленных преступлениях, в результате чего были уничтожены сотни невинных.
Однако после смерти Сталина, при помощи Берия и Хрущева, он стал Председателем Совета Министров.
Маленков, – уже будучи Председателем Совета Министров, – в период март-июль 1953 года, до того сживавший меня со свету, сразу же после ареста Берия в августе, дважды лично звонил мне домой, справлялся о том, как идут дела, не нуждаюсь ли я в его помощи, просил не стесняться звонить ему и обещал свою поддержку, Он боялся, что его совместные с Берией под меня подкопы, всплывут наружу и хотел подкупить своим фальшивым вниманием.
В этом весь Маленков.
Берия Лаврентий Павлович
Бывая у Сталина не только в служебной обстановке в кремлевском кабинете, но и на квартире и на ближней даче в Кунцево, – я с самого начала, естественно, с любопытством присматривался к окружавшим его людям, – виднейшим деятелям того незабываемого времени.
Люди, которые во главе со Сталиным, возглавляли руководство партии и государства фигурировали и перечислялись в то время официально по своей значимости в таком порядке: Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов, Микоян, Берия, Маленков, Вознесенский и другие.
Такой порядок был довольно стабильным и только к концу жизни Сталина он претерпевал постепенные изменения, как в смысле очередности перечисляемых деятелей, так и самого состава.
Все они были, если можно так выразиться, стрижены под одну гребенку. Послушные исполнители воли Сталина, редко или вернее никогда не вступавшие с ним в противоречия.
Но Берия и Маленков, по моим наблюдениям, тогда еще неосознанным, как-то выделялись. Это были своего рода Гога и Магога.
Они сидели за столом в кабинете Сталина всегда рядом. На тушинские воздушные парады приезжали вместе в одной машине. Они перешептывались и переглядывались во время обсуждения вопросов у Сталина с взаимопониманием. И вообще создавалось впечатление, что они работают на пару, – отдельными репликами поддерживая друг друга, и если один подбрасывал какую-нибудь мысль или делал предложение, то другой одобрительно кивал головой.
Л.П. Берия (29.03.1899 –23.12.1953)
Особенно заметно это было со стороны Маленкова, который, пользуясь доверием Сталина, с подачи Берия, проводил в жизнь его идеи.
С первых дней общения с ними, оба они, – как Берия, так и Маленков, – производили на меня какое-то еще неосознанно неприятное впечатление, но ничего плохого в каждом из них я вначале не видел. И только из отдельных, так сказать, наблюдений частного порядка, со временем сложилось у меня об этой неразлучной паре явно невыгодное для обоих представление.
Вначале мне было непонятно, почему Сталин постепенно приближал их к себе, заметно выделяя из числа других.
Значительно позже стало ясно – это происходило потому, что Сталин видел в них идеальных, с его точки зрения, исполнителей. А Сталин ценил быстрое и четкое осуществление принятых решений, подчас очень трудновыполнимых.
Маленков руководил партийным аппаратом всей страны, то есть могучим рычагом реализации политики партии.
Берия подчинены были госбезопасность и Наркомат внутренних дел, едва ли не самый мощный механизм государственного управления.
Оба они – Маленков и Берия – обладали неизмеримо большими по сравнению с другими возможностями для выполнения сталинских указаний.
Вот, как мне кажется, в чем секрет их силы и преимущества перед другими.
Лаврентий Павлович Берия – шеф государственной безопасности, самая мрачная и страшная фигура, интриган, шантажист. Злой гений Сталина.
Вместе с Маленковым творили они черное дело шельмования, опорочивания в глазах Сталина честных людей, которых считали опасными с точки зрения своей карьеры.
Не было таких грязных способов, к которым не прибегал бы Берия для устранения людей с целью изоляции Сталина от неконтролируемых им влияний.
Нет слов, чтобы охарактеризовать полностью вред, нанесенный Берией нашей партии, нашему народу. Последствия деятельности Берия послужили Хрущеву основанием для разжигания так называемого «культа личности» Сталина. Вредные последствия искусственного раздувания «культа Сталина» до сих пор не поддаются учету как внутри нашей страны, так и во внешнем мире.
Конечно, все это нам стало известно после разоблачения Берия как политического авантюриста. Суд над Берия и приговор были всеми восприняты как заслуженное возмездие.
Однако и в то время, когда он обладал большой властью, мне приходилось слышать о Берии, что это страшный человек. И не раз я задумывался тогда, как Сталин этого не видит.
С Берия у меня по работе личных контактов, за редкими исключениями, не было. Если и приходилось с ним встречаться, – то, в основном, только у Сталина. Но почти каждая встреча оставляла неприятный осадок.
Я расскажу здесь лишь о нескольких случаях встреч с Берия при разных обстоятельствах.
Первое мое знакомство с Берия произошло в самом начале 1940 года на одном из совещаний у Сталина, после которого всех присутствовавших Сталин пригласил домой ужинать.
Дело было зимой. Все вошли в прихожую, сняли пальто и перед тем как идти в столовую, прошли в туалетную комнату. Там были два или три умывальника, а приглашенных было человек восемь-десять, в том числе Молотов, Жданов, Маленков, Берия, Микоян и кто-то еще, так что у каждого умывальника столпилось по несколько человек.
Передо мной стоял Берия. Закончив мытье рук, он как бы из любезности полностью открыл кран, повернулся ко мне, мотнув головой, – прошу. Ничего не подозревая, я подставил руки под струю и невольно вскрикнул. Оказывается, перед тем как отойти от умывальника, Берия отвернул горячую воду. На мое счастье я быстро среагировал и не успел ошпарить себе руки. Берия громко расхохотался своей «шутке», а мне пришлось, скрывая боль, сделать вид, будто ничего не случилось.
Рассказанное выше произошло в самом начале моего знакомства с этим роковым для нашей Родины человеком. Впредь, когда мне приходилось с ним встречаться, я всегда был настороже, ожидая от него каких-нибудь сюрпризов.
Видя подчеркнуто хорошее отношение Сталина, Берия считал меня опасным для себя человеком, влияние которого на Сталина он не мог контролировать. Он задался целью, во что бы то ни стало, любым способов скомпрометировать меня.
Однажды, после войны, по заданию Сталина, находившегося в тот момент в Цхалтубо, в санатории на Кавказе, Берия было поручено решить проблему вертолетостроения в нашей стране.
Нас с Милем вызвали на заседание Совета Министров, которое в тот день вел Берия, и обязали в невиданно короткие сроки построить получившие впоследствии известность вертолеты Ми-4 и Як-24.
Я отказался принять к исполнению навязываемый мне Берия срок – спроектировать и построить вертолет в течение одного года. Я ссылался на загруженность нашего КБ другими работами, в частности, по машине Як-25, над которой мы в коллективе работали с огромным увлечением, взяв по ней обязательство перед Сталиным.
Берия возразил:
– Миль-то берется!
Я объяснил, что Миль, – уже в то время ведущая фигура в области вертолетостроения, – занимается только вертолетами, а наше КБ – самолетное – имеет большие и серьезные задания по самолетам, в частности по Як-25, и для нас это задание непосильно.
Берия заявил:
– Вертолет важнее Як-25. Придется вас освободить от задания по Як-25.
Когда я ему ответил, что речь идет не о задании, а об окончании постройки машины, Берия сказал:
– Ну что ж, прекратим постройку машины. Или давайте вертолет в срок или прекращайте все работы по самолету и занимайтесь только вертолетом.
Пришлось параллельно с Як-25 взяться и за вертолет, который мы построили баснословно быстро. Як-24 прошел государственные испытания и был запущен в серийное производство. Это был для своего времени самый большой в мире вертолет.
Берия практически бесконтрольно держал в то время страну в атмосфере слежки, доносительства и застенков, неясные и темные слухи о которых бродили в народе, но о которых никто ничего достоверно не знал.
Фактически вся государственная власть была в руках пары – Берия и Маленкова. И самым грустным было то, что последние годы своей жизни Сталин на все смотрел их глазами, а они, всячески разжигая его подозрительность, запугивая мнимыми заговорами и готовящимися покушениями, пользуясь его именем, творили черные дела, устраняя всех соперников и неугодных, расчищая себе дорогу к власти.
Видя подчеркнуто хорошее отношение Сталина, Берия считал меня опасным для себя человеком, влияние которого на Сталина он не мог контролировать. Он задался целью, во что бы то ни стало, любым способом скомпрометировать меня.
Он установил за мной слежку, о чем я узнал от своего шофера Миши Сущинского.
Однажды, желая опорочить мой моральный облик, Берия, – как рассказал мне присутствовавший при этом министр Хруничев, – сказал Сталину о том, что у меня роман с одной из артисток Большого театра.
Как видно такая сплетня на Сталина не произвела ожидаемого впечатления, – он молча выслушал эту «информацию», а затем спросил:
– Молодая, интересная?
– Комсомолка, смазливая.
– И что же, вас это удивляет? – Генерал, молодой, красивый, богатый, знаменитый, да за такими женщины табунами гоняются, а тут одна комсомолочка, да еще смазливая. Нет ничего удивительного. Вот если бы никого не было, – это было бы странно. Все присутствовавшие при этом разговоре рассмеялись, и Берия на время утихомирился, но как показало дальнейшее ненадолго.