На сессии Верховного Совета
После того как Арсений Григорьевич Зверев был освобожден от должности министра финансов, – он сидел уже не в министерской ложе, а с делегацией РСФСР Совета Национальностей.
Мы оказались соседями на депутатских скамьях.
В заключительном заседании сессии должен был выступить секретарь Президиума Верховного Совета СССР М.П. Георгадзе и огласить подлежащие утверждению Указы Верховного Совета за истекший период.
Проекты этих Указов депутатам были розданы.
Вдруг Арсений Григорьевич очень взволнованный обратил мое внимание на формулировку Указа об освобождении его от должности министра без указания причины, – просто «освободить».
Недолго думая, он вскочил и, несмотря на свою весьма солидную комплекцию, очень резво побежал в кулуары Президиума.
Вскоре он вернулся и уселся, тяжело дыша на свое место. Буквально через несколько минут на трибуну вышел Георгадзе и в числе других зачитал Указ об освобождении Зверева от должности «по состоянию здоровья».
Я удивился как быстро Звереву удалось согласовать с кем требуется и добиться изменения первоначальной, бездушно бюрократической, формулировки освобождения от должности такого заслуженного государственного деятеля.
Зверев очень много знал, видел и был свидетелем событий, представлявших большой интерес не только для меня.
И мы с ним обменивались некоторыми дружескими впечатлениями о настоящем и, главное, воспоминаниями о прошлом.
Рассказчик он был замечательный.
Мне захотелось поговорить с ним поподробнее, и я пригласил его к себе на дачу в Жуковку, а он жил тогда в Петрово-Дальнем, и вскоре мы встретились.
Вечером у камина, он рассказал мне множество интересных историй.
От Арсения Григорьевича узнал я в частности о том, почему Шаляпин не вернулся на Родину.
Оказывается все, вплоть до паспорта, было оформлено к его отъезду в СССР, накануне которого Шаляпин устроил прощальный вечер. Это совпало по времени с первыми гастролями в Париже нашего МХАТа.
К.С. Станиславский и В.И. Немирович-Данченко не раз встречались с Шаляпиным в то время и приняли его приглашение присутствовать на вечере. Станиславский и Немирович знали, что Шаляпин пригласил также и многих белоэмигрантов, поэтому из «осторожности», на всякий случай, они запросили Москву можно ли им принять участие в этом вечере.
Пока шло обычное в таких случаях согласование, ушло много времени и разрешение пришло с большим опозданием. Станиславский и Немирович не явились к Шаляпину, который принял это как личное оскорбление и под влиянием подначки окружавших его эмигрантов и винных паров разошелся до того, что порвал советский паспорт, заявив: «Ну и черт с ними». Конечно, потом протрезвев, он раскаивался, но было поздно.
Обстоятельством, усугубившим все это было также и замечание А.М. Горького Сталину в присутствии Зверева о том, что платить гонорар Шаляпину за изданную в СССР книгу его воспоминаний не надо, так как воспоминания эти написал Шаляпину якобы сам Горький. Решили не платить.
Шаляпин взбеленился. Одно к одному и он решил не возвращаться.
Не могу ручаться за достоверность этих фактов, но точно воспроизвожу то, что рассказал мне тогда Зверев.
Многое рассказанное им показалось мне таким интересным, что я посоветовал ему написать воспоминания.
На что он ответил:
– А кто печатать будет? Да и не по силам уже мне такое дело.
В то время «Политиздат» приступил к изданию серии книг «О жизни и о себе» – воспоминаний современников, участников интересных событий нашей великой эпохи.
Одной из первых в этой серии издавалась моя книга «Цель жизни», поэтому мне приходилось часто встречаться с директором «Политиздата» Михаилом Алексеевичем Сиволобовым.
Я рассказал ему о Звереве. Он загорелся желанием уговорить его написать воспоминания в бытность министром финансов с тем, чтобы и эта область была отражена в серии «О жизни и о себе».
В результате мы втроем встретились у меня в Жуковке. До поздней ночи Арсений Григорьевич рассказывал нам о себе, о своей работе, о встречах с интересными людьми, о финансовой политике нашего государства, о денежной реформе и о многом другом.
Сиволобов обещал Звереву всяческую помощь и наконец, уговорил написать книгу.
Книга А.Г. Зверева «Записки министра» очень интересная, вышла из печати уже после смерти автора.
1 Мая 1957 года в Москве был ясный ветреный день. Парад на Красной площади шел своим чередом, по установившейся программе.
Я стоял на трибуне около Мавзолея и вместе со всеми приглашенными любовался прекрасной выправкой и экипировкой пехотинцев, мощной моторизованной боевой техникой.
Как всегда, на трибунах было много знакомых. Я разговорился с кинорежиссером Григорием Васильевичем Александровым, который с увлечением рассказывал о своей новой работе – кинофильме «Русский сувенир».
Наземный парад уже заканчивался, когда над Красной площадью пролетели реактивные бомбардировщики, а вслед за ними пронеслись пятерками реактивные истребители. Самолеты произвели большое впечатление. Григорий Васильевич поздравил меня и неожиданно сказал:
– Дозвольте представить вас писательнице Эльзе Триоле и ее супругу Луи Арагону.
Я, конечно, знал о знаменитом французском поэте-коммунисте Луи Арагоне и его жене – писательнице Эльзе Триоле, мне было интересно с ними познакомиться. Триоле прекрасно говорит по-русски; она родилась и выросла в России.
– Это ваши самолеты пролетели? Поздравляю Вас! Значит, вы и есть «тот самый Як»? – засмеялась она. – Это на ваших «Яках» во время войны летали французские летчики из эскадрильи «Нормандия»?
Я подтвердил, что французы летали на моих истребителях Як-1, Як-3, Як-9.
– Я очень довольна, что познакомилась с вами, – продолжала она. – Ведь я пищу сейчас сценарий о летчиках «Нормандии», со многими из них встречалась. Они очень хорошо отзывались о ваших самолетах, и вот теперь я знакома с самим конструктором.
Арагон тоже понимал русскую речь. Он сделал мне несколько комплиментов.
– Тесен мир, – улыбнулся Александров, обращаясь к Триоле. – Месяц назад в Париже вы говорили с летчиками из «Нормандии» об истребителях «Як», а сейчас случайно, но к месту, в Москве, на Красной площади, встретились с самим Яковлевым…
Стали вспоминать о героических днях войны, об интересных эпизодах боевой жизни летчиков «Нормандии», и в моей памяти ожили события более чем десятилетней давности… Точно все это было только вчера.
Мне вспоминалась первая встреча с летчиками «Нормандии». Прием во французском посольстве в Москве в красивом кирпичном особняке на Якиманке. Нарядная публика дипломатических приемов, иностранные и советские военные в парадных мундирах. Характерная фигура генерала Катру – посла Франции в Советском Союзе. Торжественный момент посвящения в кавалеры ордена Почетного легиона нескольких советских генералов, удостоенных этой высшей награды французского правительства за успешное сотрудничество в боевой работе с летчиками Свободной Франции.
После вручения ордена меня окружили молодые, жизнерадостные военные, дружески жали руку, поздравляли. Это были летчики «Нормандии».
Зарубежные встречи
Не раз бывал я за границей в составе различных советских делегаций, в командировках, на международных выставках. Там приходилось общаться со многими людьми. Встречи с некоторыми из них представляют интерес, и я поделюсь своими воспоминаниями.
После знакомства с генералом де Голлем на приеме в Кремле 9 декабря 1944 года, – много лет спустя, пришлось встретиться с де Голлем еще раз на парижском авиационном салоне в 1967 году.
Интерес, проявленный в Париже к советской технике, был огромен.
Членов советской делегации очень тронула честь, оказанная нам при торжественном открытии Международного салона со стороны президента Франции генерала де Голля, который после осмотра французского павильона прошел прямо к советскому стенду. Около ракеты «Восток» советский посол во Франции В.А. Зорин представил президенту членов нашей делегации. Когда он назвал мою фамилию, де Голль, пожимая мне руку, улыбнулся и сказал:
– А. старый знакомый.
Видимо, он вспомнил встречу со мной в Москве более двух десятков лет назад на обеде в Кремле, когда он представлял сражающуюся Францию.
Затем генерал де Голль осмотрел советский павильон космоса, где пояснения ему давали наши космонавты П.Беляев и К.Феоктистов.
Париж. Авиационный салон на аэродроме Ле Бурже в 1967 году.
Здесь состоялся ряд запомнившихся мне встреч с некоторыми виднейшими деятелями мировой авиации.
Прежде всего, с Игорем Сикорским. Этот знаменитый конструктор, которому в 1967 году было уже около 80 лет, как известно, был создателем первого в мире многомоторного гигантского самолета «Илья Муромец» в России во время Первой мировой войны. Эмигрировав в Америку, он продолжал работать над новыми конструкциями самолетов и особенно вертолетов, добился большее успехов и получил мировую известность.
В один из дней выставки при осмотре самолета Як-40 мне представили молодого человека, которой оказался сыном Сикорского – Сергеем. Он обратился ко мне с просьбой:
– Разрешите мне сходить за папой, он будет счастлив с вами познакомиться.
Минут через десять он пришел с отцом Игорем Ивановичем Сикорским, худощавым и еще очень бодрым стариком, Я пригласил его в самолет, машина ему понравилась. Сикорский в разговоре часто повторял: «мы – русские», «у нас в России», «я горжусь, что у нас такая замечательная смена», «русские дают пример высокого уровня техники, создавая такие машины», «мы внимательно следим за вашей работой». Было видно, что Игорь Иванович взволнован. Он сказал мне:
– Находясь в вашем самолете, чувствую себя, как бы «на кусочке родной земли».
Игорь Иванович сказал также:
– Как только увидите Андрея Николаевича Туполева, передайте ему самый сердечный привет от меня.