Командиры авиаполка «Нормандия-Неман» слева направо: Пьер Пуйяд (1943–1944) и Луи Дельфино (1944–1945) на торжественном построении полка на промежуточном аэродроме г. Штутгарт, Германия при возвращении во Францию. 19 июня 1945 г. Архив ОАО «ОКБ им. А.С. Яковлева».
Мы подарили Сикорскому сувениры. Прощаясь, он говорил, что гордится нашей авиационной техникой и что очень хочет побывать в Москве. Оба Сикорские, и отец, и сын, прекрасно говорят по-русски, и оба мечтают о Москве.
Волнующей была встреча на авиационном салоне с бывшим командиром полка «Нормандия-Неман» генералом Луи Дельфино (до самой своей смерти, последовавшей в июне 1968 года, он являлся генерал-инспектором военно-воздушных сил Франции).
Он очень тепло говорил о боевом содружестве советских и французских летчиков в годы совместной борьбы с немецкими фашистами, о советских людях, об истребителях Як, на которых он воевал. Вспомнил нашу встречу во французском посольстве в Москве, процедуру вручения мне ордена Почетного легиона. Вспомнил как летчики «Нормандии» вернулись во Францию на подаренных им советским правительством истребителях Як-3 и как эти самолеты были показаны в полете генералу де Голлю.
Я пригласил Дельфино в самолет Як-40, он внимательно все осмотрел и сказал:
– О, чувствую, здесь пахнет Яком! Я спросил:
Хорошо это или плохо?
– Ну, конечно, хорошо! – улыбнулся он. – Во всем виден ЯК.
Дельфино оставил в книге отзывов такую запись:
«Выражаю признательность А. Яковлеву не только за замечательные самолеты, которые мне приходилось пилотировать во время войны, во и мое восхищение современными самолетами, которые он сконструировал.
С любовью Л.Дельфино».
Лето 1934 года. В составе советской авиационной делегации я был в Италии.
В один из дней нас пригласили на прием к Муссолини, Он был тогда не только главой итальянского правительства, но и министром авиации.
Мы подъехали к резиденции Муссолини – палаццо «Венеция» на площади Венеции в Риме.
После того как мы уже прошли ворота, вдруг один из карабинеров – в черной рубашке, с фашистской повязкой на рукаве – схватил меня за руку и, ни слова не говоря, потащил обратно на площадь. На мое счастье, итальянские офицеры, замыкавшие группу, знали меня как члена делегации и уладили недоразумение.
Оказалось, меня приняли за итальянского журналиста, пытающегося проникнуть во дворец вместе с советскими военными летчиками, чтобы присутствовать на церемонии. Я, очевидно, походил на итальянца – в светлом штатском костюме, в отличие от остальных членов нашей группы, одетых в военную форму.
Палаццо «Венеция» – дворец средневековой архитектуры, Наш путь проходил по коридорам, лестницам, переходам этого музейного здания.
На втором этаже открылась анфилада. больших высоких мрачных залов, тонувших в полумраке, убранных огромными, развешанными по стенам гобеленами, старинными средневековыми доспехами, расставленными по углам и в простенках, темными, почерневшими от времени картинами в массивных золотых рамах. В одной из комнат вдоль стен стояли, как сначала показалось, какие-то часовые, жуткие в своей неподвижности. Только внимательно приглядевшись, мы различили манекены рыцарей в латах.
Наконец остановились в большой приемной комнате перед огромной двустворчатой дверью. Через несколько минут дверь распахнулась и нам предложили пройти.
Кабинет Муссолини – один из залов этого дворца – был почти пуст. Полумрак, высокий потолок, голые холодные стены, средневековые окна с маленькими стеклышками и частой сеткой металлических переплетов. В противоположном конце комнаты – большой письменный стол. Из-за стола вышел коренастый, среднего роста человек с кривыми ногами, лысый, с грубыми, рублеными чертами лица, с челюстью бульдога – дуче Муссолини. Надменный взгляд, высоко поднятая голова и в каждом движении желание быть величественным.
Советская авиационная делегация во главе с Р.П. Эйдеманом на приеме у руководителя Италии Б. Муссолини (первый слева). Рим, 08 августа 1934 г. Третий справа – А.С. Яковлев. Архив ОАО «ОКБ им. А.С. Яковлева».
Он был в чесучовом штатском пиджачке, таких же брюках и, как мне показалось, чуть ли не в стоптанных ботинках, Рубашка завязана у воротника вместо галстука крученым шелковым шнурочком с помпончиками.
Его внешность и подчеркнуто скромный костюм никак не вязались с той величественностью, которую он пытался выразить своим взглядом, походкой, жестом, сопровождающими речь, обращенную к нам.
Муссолини позировал, и не только перед нами. Лишь мы вошли в кабинет, зажглись юпитеры, затрещали киноаппараты и начались фотографирование и киносъемка.
Муссолини говорил с пафосом и закончил свою речь пожеланием дружбы итальянских: и русских летчиков. В заключение он обещал сделать приятным наше пребывание в Италии и показать нам все, что нас интересует.
Справедливость требует заметить, что действительно нам было показано много интересного.
Мы побывали на знаменитых итальянских самолетных и моторных заводах «Фиат» и «Капрони», нас познакомили даже с работой научно-испытательного института ВВС. Я уже не говорю про Везувий, Помпеи, Колизей и другие исторические достопримечательности Италии.
9 ноября 1940 года в составе советской правительственной делегации для переговоров с Гитлером я выехал в Берлин.
В Берлине нас встречали министр иностранных дел Риббентроп, фельдмаршал Кейтель и другие высокопоставленные лица.
Нашей резиденцией был замок Бельвю в центре города. Как и другим членам делегации, мне было отведено роскошное, я бы сказал даже – музейное – помещение. Ковры, мебель, картины – все было рассчитано, чтобы произвести на нас максимальное впечатление.
На столике перед диваном – ваза с цветами и свежие журналы.
Я перелистал странички одного из журналов. Он был заполнен иллюстрациями о победном марше гитлеровских войск в Польше. Всюду пушки, танки, пожары, развалины городов. Картина устрашающая.
Запомнилась и такая картинка. Под развесистым деревом изображен умирающий ненецкий солдат. Стоя на коленях, над ним склонилась ангелоподобная светящаяся благочестием девушка. Все это нарисовано в полутонах с каким-то «потусторонним» освещением. Девушка нежно гладит голову умирающего. Выражение лица солдата, отправляющегося на тот свет, блаженное. Смысл картины – умереть за фюрера – высшее призвание немца.
Для встречи с Гитлером из замка Бельвю мы поехали в новую имперскую канцелярию – так именовался дворец, служебная резиденция Гитлера, занимавшая целый квартал в центре Берлина.
Перед нами распахнулись ворота, и мы въехали во внутренний двор новой канцелярии. Двор имел форму правильного прямоугольника, окаймленного с четырех сторон совершенно плоскими серыми стенами каменных зданий одинаковой высоты, с прямоугольными глазницами окон. Такими же серыми каменными палатами был устлан гладкий, как шахматная доска, двор. Создавалось впечатление, что попали в какую-то каменную коробку. Лишь в противоположной воротам стене был внушительный подъезд с огромными зеркальными дверями.
У подъезда, так же как и у ворот, неподвижными изваяниями стояли эсэсовцы в серо-зеленых мундирах, в стальных касках с фашистской эмблемой, с отличительными значками эсэсовских частей: череп и скрещенные кости.
Нас ввели в вестибюль-гостиную и пригласили сесть. Обстановка здесь была роскошная. Пол вестибюля сплошь застлан мягким красным ковром, мебель дорогая, стены увешаны картинами известных художников. Какие-то прилизанные военные разговаривали между собой благоговейным шепотом. Они беззвучно сновали туда и сюда, постоянно щелкали каблуками друг перед другом и отдавали фашистское приветствие.
Торжественная обстановка, тишина, шепот – все это, очевидно, создавалось для того, чтобы психологически подготовить человека, который должен был «предстать» перед фюрером.
Через 5-10 минут ожидания тем же полушепотом была дана какая-то команда. Щелканье каблуков усилилось. Дипломат, сопровождавший нас, изогнулся в три погибели, сделал жест в сторону арки, ведущей в другую комнату. Мы поняли, что нас приглашают пройти.
Мы встали и направились в другую комнату. В дверях я неожиданно увидел Адольфа Гитлера, Он стоял в ожидании нас и, пропуская в комнату, здоровался со всеми; каждого из нас ему представляли. Вслед за Гитлером цепочкой стояли Риббентроп, Геббельс, Гиммлер, фельдмаршал Кейтель и Лей.
Гитлер был в коричневом пиджаке, черном галстуке и черных брюках – традиционный костюм члена фашистской партии. Наружность невыразительная. Пресловутый чуб на лбу, серые, водянистые глаза, нездоровый, серовато-желтый цвет лица, неэнергичное пожатие руки произвели неприятное впечатление. Вскинув взгляд своих оловянных глаз при рукопожатии, он тотчас же переводил его на другого.
Полным контрастом ему был стоявший рядом Иоахим Риббентроп – высокий, безукоризненно одетый мужчина. Он энергично, продолжительно жал руку и пристально смотрел в глаза с чрезвычайно вежливой улыбкой на лице. Создавалось впечатление, что он знает вас и хочет выразить вам свое особое расположение. По-видимому, он выработал подобную манеру здороваться в результате многолетней «дипломатической деятельности».
Затем настала очередь поздороваться с Йозефом Геббельсом. Наглые, бегающие глазки, совершенно желтое, испещренное следами многочисленных угрей лицо и прилизанная лопоухая голова.
Генрих Гиммлер – начальник гестапо, главный палач Германии. Одет был в форму офицера СС – серый мундир с бархатным воротничком, с традиционными нашивками: череп и кости. Маленькая головка, волосы подстрижены ежиком, узкие, змееподобные губы.
После взаимного представления Гитлер пригласил нас к пышно убранному, украшенному цветами столу. Каждому заранее было определено место. Справа вдоль стены стояло человек 10–15 официантов, вытянувшихся в струнку. Все молодые, все одного роста, все одной масти – светлые блондины, с одним цветом глаз и даже похожие друг на друга. Все одеты в одинаковую форму – курточку с серебряным шитьем, светло-серые брюки, белую манишку и черный галстук бабочкой. Эти официанты походили скорее на военных, так слаженно они работали и такими механическими, выученными были их движения.