Однажды мы приготовили разновидность яма, который, если неправильно приготовлен, раздражает горло. Если бы это произошло раньше, Бхагавану сообщили бы, чтó мы собираемся готовить, и никаких проблем бы не было. Однако это произошло уже после того, как он перестал входить в кухню. Когда ям приготовили, оказалось, что его приготовили неправильно, и я получил распоряжение не давать его Бхагавану. Я не осмелился нарушить приказ, и Бхагаван не получил свою порцию яма. Он сразу же это заметил и сказал своему помощнику: «Посмотри, мне не дали этот ям».
Помощник позвал меня, и мне пришлось объяснить, что ям будет раздражать ему горло, так как его плохо сварили.
«Разве можно в таком случае раздавать его всем остальным?» – сердито спросил Бхагаван.
С гостями ашрама не всегда обращались одинаково, и часто до Бхагавана доходили жалобы, что в вопросах еды и размещения в ашраме практикуется дискриминация. Например, представителям высших каст были обеспечены все условия, чтобы они могли соблюдать все предписания и ограничения, которым они обязаны были следовать с рождения, однако для других каст, соблюдающих другие правила, не было создано подобных условий. Правила гостеприимства требовали, чтобы были удовлетворены потребности всех гостей, но недовольные находились всегда.
Чтобы решить эту проблему, Бхагаван однажды предложил такое решение: «Смешайте рис с овощами или творогом, заверните отмерянные порции в листья и дайте каждому гостю по одной. Таким образом всем раздадут одинаковые порции, и только тем, кто пришел ради продвижения по духовному пути, хватит смелости остаться. Никто уже не будет думать, что люди приходят сюда неплохо провести время, и вместе с этим уйдут остальные проблемы».
Это казалось простым и легким решением, но, поскольку руководству ашрама было важно удовлетворить всех гостей, эту идею не приняли во внимание. Чтобы отдать должное управляющему – Чиннасвами, – я должен сказать, что социальной дискриминации в ашраме почти не было. Министр правительства сидел в столовой рядом с разнорабочим. Чувство, что в присутствии Бхагавана все равны, было очень сильным. Только ортодоксальные брахманы, которым было запрещено принимать пищу с представителями других каст, не могли делать это ни у себя дома, ни в ашраме.
Они должны были есть в специально отведенном для них помещении. Политика ашрама была такой: если они следуют правилам своей касты у себя дома, им и в ашраме не следует их нарушать.
Бхагаван не был ни бунтарем, ни реформатором. Он не разубеждал людей следовать своим религиозным обычаям дома, но в ашраме он не принимал традиции как само собой разумеющееся. В Раманашраме он сам был религией и традицией, и те, кто забывал об этом, вынуждены были иметь дело с проявлениями его воли!
Шантамма
Когда брата жены моего брата перевели из Раманатхапурама (города на юге штата Тамил-Наду) в соседнюю деревню, его жена не смогла поехать с ним. Поскольку некому было за ним ухаживать на новом месте, он послал за мной, чтобы я готовила для него. Мне было сорок лет, и я уже была вдовой. Однажды утром, когда я сидела у очага в его доме и следила за рисом, кипевшем на огне, мне в голову стали приходить разные мысли.
«Шантамма, что с тобой? Почему ты делаешь всю эту работу? Ты потеряла мужа и троих сыновей. Ты нежно любила свою дочь, обслуживала ее и ее мужа и тратила на них все свои деньги. Но дочь и ее ребенок умерли. После этого ты отдавала свою любовь и все свои деньги дочери своего брата и ее мужу. А теперь ты готовишь еду для брата жены своего брата! Разве ты для этого родилась на свет? Неужели ты непременно должна связывать себя узами с какими-то людьми? Кто для тебя этот человек? Почему ты должна готовить для него? Какой смысл во всей этой бесконечной стряпне? Если ты будешь продолжать напрасно тратить свою жизнь, во что же ты превратишься?»
Внезапно я почувствовала, что все мое существо наполнилось светом. Я пошла к зятю своего брата, сказала, что иду в паломничество в Рамешварам, и сразу же ушла.
Пока я ехала в поезде (и позже, в Рамешвараме), у меня в голове вертелся один и тот же вопрос: «Где мне искать того, кто приведет меня к спасению? Кто укажет мне путь к Богу?»
В Рамешвараме я поселилась у женщины, читавшей паломникам в храме священные писания. Какое-то время я помогала ей по хозяйству. Она посоветовала мне прочитать книгу «Кайвалья». Эту книгу можно было взять у человека по имени Нагасвами, которого я хорошо знала. Я нашла его и попросила у него почитать книгу.
«Зачем тебе „Кайвалья“?» – спросил он.
«Чтобы узнать путь к освобождению», – ответила я.
«Разве книги приведут тебя к освобождению?»
«А что еще я могу сделать?»
«Ты и в самом деле хочешь узнать путь?»
«Да, хочу».
«И у тебя нет никаких желаний, кроме этого?»
«Нет».
«Это правда, абсолютная правда?»
Он задал мне этот вопрос три раза.
«Да, да», – убежденно ответила я.
Он внимательно всматривался в мое лицо, а потом сказал: «Хорошо, приходи в полнолуние».
В назначенный день он дал мне великую мантру и наставления как ее практиковать. В последующие месяцы я была так погружена в духовные практики, что подолгу не осознавала ничего вокруг. Возвращаясь в свое нормальное состояние, я служила Нагасвами, но спустя год после его смерти я вернулась в Раманатхапурам. Я какое-то время прожила там, читая священные книги, разъясняя их другим женщинам и повторяя свою мантру. Так прошло девять лет. Вдруг я осознала, что мне уже пятьдесят.
Муруганар, с рождения живший в Раманатхапураме, еще в молодости отказался от мирской жизни. Я знала, что он ученик Шри Раманы Махарши. Примерно в то время я увидела у него фотографию Бхагавана и ощутила очень сильное желание поехать к нему и увидеть его воочию. Но я была очень бедна, и у меня целый год ушел на то, чтобы накопить достаточно денег для поездки.
В 1927 г. я вместе с тремя другими женщинами поехала в Тируваннамалай. К тому времени Бхагаван уже жил не на горе, а в хижине рядом с самадхи его матери. Мы сняли жилье в городе, искупались с дороги и пошли к нему. Он сидел на скамейке под соломенным навесом. Рядом с ним сидел Муруганар. Стоило мне увидеть Бхагавана, как я поняла, что это Бог в человеческой форме. Я с благоговением поклонилась ему и сказала: «Исполнилась мечта всей моей жизни. Сегодня на меня снизошло благословение. Да будет ваша воля на то, чтобы мой ум никогда больше не мучил меня».
Бхагаван повернулся к Муруганару и сказал: «Скажи ей, пусть выяснит, существует ли вообще такая вещь, как ум. Если существует, пусть она опишет его».
Я стояла, ничего не отвечая, – я не знала, что сказать. Муруганар объяснил мне его слова: «Разве ты не видишь? Ты получила инициацию на поиск Самости».
Я была в полном замешательстве – его упадеша в тот момент не имела для меня почти никакого смысла, но вспомнила стих из «Рамана Стути Панчакам» и пропела его, прославляя Бхагавана:
Ваше духовное величие заполняет благоуханием всю Вселенную.
Привлеченные им бесчисленные живые существа обращают свои лица к вам.
И я тоже потеряла покой и с нетерпением искала вас.
«Где вы?» – вопрошала я, и вот теперь я пришла к вам.
Когда Бхагаван спросил меня, откуда я знаю эту песню, Муруганар объяснил, что он дал мне книгу.
В этот первый приезд мы остались там на сорок дней. На этот период пришелся знаменитый фестиваль Картикай Дипам. Все десять дней фестиваля с трех часов пополуночи до двенадцати ночи приходило так много людей, что пришлось укрыть Бхагавана за бамбуковой оградой. Каждый день мы готовили еду, деля расходы на всех, и приносили ее в ашрам. Бхагаван пробовал немножко, а затем просил раздать остальное преданным. В то время брат Бхагавана, Чиннасвами, готовил на весь ашрам. Какое-то количество еды и продуктов присылали преданные из города, но эти подношения были очень нерегулярными. Часто у нас не было ни карри, ни самбара, только голый рис и по кусочку каких-нибудь солений.
Я хотела дождаться дня рождения Бхагавана, который праздновался примерно через месяц после фестиваля Картикай, но остальным троим женщинам нужно было возвращаться. Поскольку я вынуждена была ехать вместе с ними, я подошла к Бхагавану и попросила разрешения уехать. Бхагаван сказал мне подождать еще один день, чтобы я могла получить только что напечатанную книгу «Упадеша Сарам». По его просьбе я отложила свой отъезд. На следующий день он своей собственной рукой вручил мне новенькую книгу. В этот момент мне стало очень грустно от мысли, что я его покидаю, и я горько заплакала.
Бхагаван очень добрым тоном сказал: «Не плачь. Ты едешь в Раманатхапурам, но ты не покидаешь Аруначалу. Иди, и приезжай снова».
Я провела в Раманатхапураме год, живя так же, как и раньше. Приближался следующий день рождения Бхагавана, и мое желание поехать к нему все больше росло, но у меня не было денег даже на билет. Несмотря на это, я решила во что бы то ни стало ехать в последнюю субботу перед днем его рождения. В пятницу, накануне моего отъезда, мне пришло приглашение из Шри Раманашрама. Позже я узнала, что сам Бхагаван назвал мое имя людям, рассылавшим письма. Я показала приглашение, на котором была фотография Бхагавана, женщинам из дворца Раманатхапурама и рассказала им о своих денежных затруднениях. Выслушав мою историю, они дали мне тридцать рупий, чтобы я смогла поехать на празднование джаянти. Тот, кто твердо решил посетить Бхагавана, несмотря на все кажущиеся препятствия, вскоре обнаруживает, что препятствия почему-то исчезают сами собой. Как я узнала позже, с этим так или иначе сталкивался каждый настоящий преданный.
Я приехала в ашрам. На этот раз Бхагаван сидел на диване в только что построенном холле, разъясняя Дандапани Свами что-то из «Улладу Нарпаду».
Когда он увидел меня, он первым делом спросил: «Ты получила эту книгу? Я просил отправить ее тебе».
Неужели мой Бог помнит мое имя? С какой любовью и внимательностью он стремится удовлетворить мои потребност