Увидев «странное измятое письмо» и «на марке иностранное почтовое клеймо», я решил, что мне прислали приглашение на какой-нибудь симпозиум. Не тут-то было.
Письмо «гласило»:
«…Я бразилец и живу в Рио-де-Жанейро. Я художник. Изучаю русский язык…»
Далее сообщалось, что бразилец прочел мою книжку тридцатилетней давности, полюбил ее и хочет поделиться сокровенным:
«Здесь, в Бразилии, мы живем в капиталистическом строе. Экологическая ситуация нехороша. Трудно жить… Помощи государства нет. Мы живем без руля и без ветрил.
Вы теперь тоже капиталисты. Это трудно понимать. Мы удивлены. Думали, что это невозможно. Вы прожили жизнь в социалистическом обществе. Что чувствуете сейчас? Вернуться к социализму возможно?..
В первые дни сентября приехали из России Нина Андреева и ее муж, члены Коммунистической партии Большевиков города Ленинграда, Виктор Анпилов, член Коммунистической партии города Москвы, и другой человек, которого я не узнал. Они прочли лекции о настоящих политических событиях в СССР…»
Бедный неведомый Луис Альберто Маркес, таинственный «мулат в белых штанах» и поклонник Нины Андреевой. Каким чудом возник он в моей жизни?!
В конце 1990-х, начиная эту — последнюю — главу, я был прав, сомневаясь, что смогу поместить в нее почти целое десятилетие. После девяностого — целая жизнь. Два путча, жизнь переменилась, миновало три моих «юбилея».
Девяностые годы стремительно и небрежно забываются, а вот писать о них воспоминания, оказывается, труднее, чем о далеком прошлом. Воспоминания — не хроника смутного времени.
Я понял наконец нехитрую истину, о которой много говорил, не сделав ее до конца своею: все в тебе самом. Никакие события в мире, ни политический строй, ни нравы, ни степень свободы — ничто не имеет значения рядом с тем, что происходит «внутри самого себя». Конечно, человек слаб и боязлив: быть свободным в несвободном мире способен лишь тот, кто отважен, силен душой и телом. Но быть свободным и независимым в мире, где запреты рухнули или, во всяком случае, сильно пошатнулись, тоже не просто, и к тому же зависит от каждого в отдельности — тут не спасет никакое «возьмемся за руки, друзья».
Мера ответственности для порядочного человека делается абсолютной. Похоже, свобода не слишком нужна стране. Еще раз приведу слова Чаадаева, оказавшиеся ныне куда более актуальными, нежели прежде: «В России все носит печать рабства — нравы, стремления, образование и даже вплоть до самой свободы, если только последняя может существовать в этой среде». Да и справедливость фразы Лермонтова, казавшейся прежде хрестоматийной и пафосной, — «Страна рабов, страна господ» оказалась в наше время еще более несомненной. Снова прав все тот же Трифонов, предположивший, что из трех составляющих души — святого, человеческого и звериного, у нас — только святое и звериное.
Грустно, что патетическому и натужному «товарищ» не нашлось иной альтернативы, чем «мужчина», а «товарищ капитан» называет солдата на «ты». Грустно видеть, что свобода для многих, слишком многих оказалось бременем. Ведь она требует решительности, ответственности, отваги и, разумеется, разумной, настойчивой, не показной работы.
Грустно, что конструктивную дискуссию сменил нынче невероятный апломб (кто в политическом споре способен высказать сомнения?.. каждый знает все и в окончательной редакции), который заряжает людей постоянной априорной неприязнью, утомительной и опасной. И разумеется, все крепнущее с восьмидесятых годов желание все валить на других, лучше всего на начальство. Не я дурак, а некий подлец меня обманул. Легко и приятно быть обиженным, трудно и противно винить себя. И напомню еще раз уже цитированные слова Хемингуэя: «Если ты, черт побери, честен, то во всем, что происходит, есть и твоя вина». Но огромный кусок моей жизни — более десяти лет — воспоминаниями все еще становиться не хочет. Книга не может вместить в себя воспоминания о самом себе: нельзя же на этих страницах рассказывать, как выходили первые издания книги! А книга и сейчас, в 2017-м, не может (и не должна, наверное) соединить минувшее с относительно недавним прошлым. «Сложное прошедшее» — совершенная, завершенная глагольная форма.
Чем ближе к нынешнему времени мой рассказ, тем больше утрачивает он жанр. Воспоминания начинают походить на смесь интимного дневника и расхожей публицистики. И надо найти момент, тот единственный, в который можно и необходимо поставить точку.
Эпилог
…Время всех ставит рядом: больших, маленьких, посредственных, ничтожных, всех, всех, всех.
И вот — ноябрь 2017 года.
В четвертый раз я завершаю свои воспоминания. Книга — что и говорить, главная книга моей жизни — более не нуждается ни в продолжении, ни даже в дальнейшей переделке. В какой-то момент воспоминания отрываются от автора и словно начинают существовать отдельно.
Всему свой час. Прежде казалось: это мое сочинение будет писаться, пока я буду способен писать. Теперь понимаю — это не нужно. Оно — не мыслями, но событиями — целиком в минувшем веке. Слишком многое изменилось, заниматься публицистикой на этих страницах ни к чему, да и склонности к этому занятию у меня больше нет.
На этот раз я начал воспоминания тем эпизодом, который мелькал прежде в эпилоге, — дождь на асфальте в один из послевоенных вечеров. Это тоже знак завершения книги, работа над которой началась четверть века назад.
Как писал я в начале: «Где начала, где концы?» Прошлого не изменить, что мог из того, что хотел, все же сделал. И на излете жизни она, жизнь, сохраняет ту же неведомую протяженность, только я сам уже вовсе не в начале ее. Ведь сколько бы ни осталось — все при мне: и то, что успел записать, и то, что не успел, и то, что предстоит, и то, о чем и писать не стану.
Автор воспоминаний невольно и неизбежно ставит себя в зависимое положение от написанной книги. С одной стороны, книга закончена и, согласно латинской мудрости, имеет свою судьбу. С другой — после выхода первого издания прошло много лет, и она, книга, словно бы продолжается, но уже не пишется.
Книга воспоминаний не может быть исчерпывающей, но ее можно и следует закончить. Остается настоящее, его не вспоминаешь, в нем живешь, о многом просто никогда не будет написано. Но главное — на излете жизни стыдно жить в страхе и ожидании неизбежных бед. Можно суеверно умолчать о счастье. Но до́лжно оставаться благодарным и жить, сохраняя достоинство и надежду. И конечно, помнить, писать.
Как сказал Юрий Трифонов: «Ведь вспоминать и жить — это цельно, слитно, неуничтожаемо одно без другого и составляет вместе некий глагол, которому названия нет».
Михаил Герман: книги (избранные)
Домье. М., 1962. Пер. на рум. яз. Бухарест, 1965.
Давид. М., 1964.
В. Д. Двораковский. Л., 1970.
Хогарт. М., 1971.
Альбер Марке. М., 1972.
Антуан Ватто. Л., 1972. Antoine Watteaw (Masters of World Painting). Leningrad, 1972 (текст на рус. и англ. яз.).
Антверпен. Гент. Брюгге: Города старой Фландрии. Л., 1974.
Камиль Писсарро. Л., 1974. Pissarro (Masters of World Painting).
Моисеенко. Л., 1975.
Уильям Хогарт и его время. Л., 1977.
La flamme d’Octobre. Éditions Cercle d’Art. Paris, 1977.
Антуан Ватто. Л., 1980. Переиздания: София, 1984 (на болг. яз.); М., 2002.
Мемлинг. Л.: Искусство, 1983.
Mikhail Vrubel. Leningrad, 1985. Русский текст: Михаил Врубель. Л., 1989.
1920–1930. Живопись. М., 1988. Переиздание: М., 1989.
Александр Русаков. М., 1989. Переиздание: М., 2017.
Оскар Рабин. Москва; Париж; Нью-Йорк, 1992.
Марк Шагал. Bournemouth, Parkstone, SPb., 1995. Языковые варианты.
Альбер Марке. Bournemouth, Parkstone, SPb., 1995.
Василий Кандинский. Bournemouth, Parkstone, SPb., 1995. Языковые варианты; 1998. Языковые варианты.
Импрессионизм в русской живописи. Bournemouth, Parkstone, 1998. Языковые варианты.
Сложное прошедшее. СПб., 2000.
Парижская школа. М., 2003.
Модернизм: Искусство первой половины ХХ века. СПб., 2003, 2005, 2008.
Маревна: возвращение мастера: Альбом-каталог. М., 2004.
Импрессионисты: Судьбы, искусство, время. М., 2004.
Импрессионизм и русская живопись. СПб., 2005.
В поисках Парижа, или Вечное возвращение. СПб., 2005, 2006.
À la recherches de Paris, ou l’éternel retour. Noir sur blanc. Paris, 2010. Пер. на фр. яз. Марианн ГургАнтусевич.
Zaborov (Заборов). Paris, 2006 (фр. и англ. яз.).
Сложное прошедшее (второе, доп. изд.). СПб., 2006.
Анатолий Каплан. Портрет на фоне истории // Анатолий Каплан. СПб., 2007.
Огюст Ренуар. Портрет актрисы Жанны Самари. СПб., 2007.
Эдуард Зеленин. Париж; Москва, 2007.
Импрессионизм. Основоположники и последователи. СПб.: «Азбука-класика», 2008.
Хаим Сутин. М., 2009.
Неуловимый Париж. М., 2010, 2011.
Избранная проза. В трех томах («Сложное прошедшее», «В поисках Парижа»). СПб., 2013.
Уильям Хогарт. Роман-биография. М., 2013.
Пикассо. Путь к триумфу. М., 2014.
Об искусстве и искусствознании: Сборник статей. СПб., 2014.
В поисках Парижа, или Вечное возвращение (третье, перераб. и доп. изд.). СПб., 2015.
Парижские подробности. СПб., 2016.
Эдуар Мане. Между прошлым и будущим. М., 2016.
Импрессионизм. Основоположники и последователи (перераб. изд.). СПб., 2017.
Воспоминания о ХХ веке. Книга первая. Давно прошедшее. Plus-que-Parfait. СПб., 2018.
Юрий Купер. Genеva, 2017. Три языка.
Серж Шаршун, знакомый и незнакомый. Женева, 2017. Два языка.
В издании использованы иллюстрации из архива автора, работы, являющиеся общественным достоянием и предоставленные правообладателями