— Благодарю, Ваше Высокопревосходительство, и позвольте ваше предложение отклонить.
— Но почему?
— Чтобы иметь дело с интендантами, надо быть либо сумасшедшим, либо мошенником. В сумасшедших я уже побывал, и на сегодняшний день мне этого достаточно, мошенником я быть не хочу.
Интенданты дернулись, как будто ужаленные:
— Клевета!
— Позвольте мне закончить. Клевета, вы говорите? Давайте посмотрим: кто принял у Иванова ни на что не годные военные шинели за такую-то сумму? У Петрова приняли никуда не годные сапоги за такую-то сумму? Если пожелаете, я вам немедленно назову все имена и представлю все доказательства.
Интенданты сникли, посмотрели вопросительно друг на друга, как будто спрашивая: «Это ведь не ты? Нет?»
Вскоре после этого я встретил своего друга, генерала свиты Его Величества, Ивана Карловича Притвитца, который был послан расследовать злоупотребления интендантов. Он попросил меня, как человека, работавшего по контракту, снабдить его некоторой информацией.
— Для того, кто не знаком с этими делами, узнать что-нибудь наверняка и понять очень трудно, — сказал он. — Но все же одного из жуликов я поймал, и наказания ему не избежать. Вы, скорее всего, знаете его.
— Кто эта?
— Сахаров.
Я засмеялся:
— Как же мне не знать Сахарова — единственного честного человека в этом братстве!
Покончив с сухарями, я вернулся со своей женой в Новоалександровск и возобновил свою деятельность мирового судьи. Мы решили, что после рождения ребенка я начну искать другое поприще. Помимо этого, после всех волнений и приключений мне хотелось отдохнуть и успокоиться. О моей неудаче я ни с кем не говорил. Тем более я был удивлен, получив вскоре после всех этих событий письмо от Чихачева, с которым никогда в переписке не состоял. Он написал мне, что азовская контора Русского общества пароходства и торговли срочно нуждается в энергичном и умелом человеке на должность представителя общества, и спрашивал меня, не согласился бы я стать представителем компании в Ростове-на-Дону. Условия меня устраивали, я принял предложение и должен был начать работу через несколько месяцев. 15 августа 1878 года у нас родился мальчик, Петр, который сейчас является главнокомандующим Южно-Российской армией. Вскоре после его рождения я подал в отставку, и мы переехали в Ростов- на-Дону.
ГЛАВА 4 1878-1895
Оживление на Юге. — Ростов-на-Дону. — Ростовские власти. — Будущий министр. — Новые поселенцы. — Казацкая земля. — Религиозные преследования. — Страсть к опеке. — Русское общество пароходства и торговли. — В Петербурге плохо работали. — Александр III. — Финский судебный заседатель и русский Царь. — Как Александр III понимал автократию. — Накануне гибели. — В городском совете. — «Вредные слухи». — «Незрелый» городской голова. — Несколько слов о погромах. — Нефтяная промышленность. — Судьба. — Дети. — Летние развлечения. — Черт и косцы. — На охоте. — Пророчество
Оживление на Юге
До Крымской кампании Юг России считался только далекой окраиной, глухой провинцией и особенного промышленного значения ему не придавали. Вся торговля, вся промышленность были сосредоточены на Севере, особенно в Московском районе. Кавказ не был еще умиротворен, богатства его неизвестны, коммерческого флота на Черном море не было, о железных дорогах на Юге никто не мечтал. На Черном море был только один большой торговый порт Одесса, на Азовском море небольшой — Таганрог, куда парусные иностранные суда приходили за зерном. Но в 60-х годах одесский городской голова Новосильцев основал Русское общество пароходства и торговли 1*, связавшее Юг не только с Ближним Востоком, но и с Англией и Китаем; в то же время была построена железнодорожная сеть, соединившая Южную и Северную Россию, был умиротворен Кавказ, и Юг ожил. Русские переселенцы двинулись в южные губернии, особенно на Кубань, втуне лежащие степи превратились в цветущие поля, и вскоре вывоз сырья в Европу принял колоссальные размеры.
В крае появились иностранцы, в большинстве случаев люди неопределенных занятий и положений, часто просто искатели приключений, но энергичные, подвижные. Они сновали повсюду, знакомились с владельцами земель, суля им в будущем неисчислимые выгоды, заключали с ними разные договоры — и куда-то исчезали. Но потом появились вновь уже в качестве представителей и агентов крупных иностранных капиталов. В Донецком бассейне, где залежи угля давно уже были открыты, но к разработке которых никто не приступал, стали закладывать шахты, в Бахмутском районе открыли богатейшие месторождения каменной соли, в Кривом Роге невероятные богатства железной руды, на Кавказе — нефть, марганец, медь — и дело закипело.
Мы все свои невзгоды, как на политической, так и экономической почве, склонны объяснять коварством и происками других народов и, невзирая на уроки прошлого, не хотим понять, что эти невзгоды происходят исключительно от нашей собственной лени и неподвижности. Так было и в данном случае. Вся промышленная жизнь Юга возникла только благодаря иностранной предприимчивости, только благодаря иностранным капиталам, и, конечно, сливки со всех предприятий сняли не мы, а они. Только мукомольная и сахарная промышленность осталась в русских руках, и то не коренных, а евреев, за исключением Терещенко 2* и Харитоненко 3*, которые буквально из нищих стали владельцами капиталов, исчислявшихся в десятках миллионов рублей.
То же самое уже к концу столетия повторилось и в Баку. О существовании там невероятно богатых залежей нефти было известно давно, и уже в 50-х годах один из редко предприимчивых русских людей, Кокорев 4*, взялся было за это дело. Но, невзирая на то что имя его гремело в торговом мире, ни компанионов, ни денег ему не удалось найти, и в итоге опять же вся нефтяная промышленность очутилась в руках у иностранцев.
Только в одном месте на юге создалось нечто цельное и своеобразное, благодаря не иностранной инициативе, а русской, — город Ростов-на-Дону.
Ростов-на-Дону
Этот совершенно особый, ничем не напоминающий обыкновенные русские центры город возник и вырос самостоятельно, стихийно, как вырастают города в свободной Америке, но не в чиновниками управляемой России. Создан он был не начальством, не сильным дворянством, не богатым купечеством, не просвещенной интеллигенцией, а мужиком, темным людом, собравшимся со всех концов России 5*.
В тридцати верстах от устья Дона еще во времена Петра Великого стояло укрепление св. Дмитрия — несколько лачуг, где жила горсть солдат, окруженных валом, — передовой пост против кочующих племен. В конце XVIII столетия вблизи этой крепости выходцы из Армении основали город Нахичевань-на-Дону, которому Екатерина даровала обширные земли, почти автономное самоуправление и разные привилегии. Туда стекались и беглые от помещиков крепостные, и разный беспаспортный сброд, а затем, когда Юг стал оживать, — и мелкие прасолы-торгаши. И так как им жить в Нахичевани армяне не разрешили, то они стали селиться в окрестности города и крепости, и образовался пригород Ростов-на-Дону.
Когда приступили к постройке железной дороги, нахичеванцы не сумели поладить с инженерами, и узловая станция была построена не у Нахичевани, а за Ростовом. И маленький пригород стал расти, а Нахичевань хиреть, и вскоре вся торговля перебралась в Ростов. Когда мы переехали туда в 1879 году, Ростов был уже и по численности населения, и по объему торговли крупным городом, хотя никто не назвал бы его современным городом с точки зрения удобств или красоты. В нем было несколько каменных, наполовину разрушенных построек, выделявшихся среди глиняных хат с соломенными крышами, улицы были немощеными, и даже на главной улице можно было увидеть покрытые соломой крыши. Выходить на темные улицы по вечерам было небезопасно.
Когда спустя два десятилетия я уехал из Ростова, он был после Одессы самым значительным городом Юга России, в каком-то отношении более значительным, чем Петербург и Москва. В городе появились красивые улицы, проведены были водопровод и канализация, проложены трамвайные линии, в Петербурге же между тем все еще ездили на страшных, как из времен Апокалипсиса, лошадях; освещение в городе было электрическим, и вместо гниющих хат с соломенными крышами стояли привлекательные в несколько этажей дворцы. Несмотря на все это, население города в основной своей массе было необразованным, к современному прогрессу не подготовленным и к разного рода новшествам относилось вполне консервативно. Но сами по себе условия жизни и ход событий благоприятствовали быстрому развитию, потому что никто ненужной и вредной опекой в него не вмешивался.
В Ростове, кстати говоря, не было губернатора. По непонятной причине город был частью Екатеринославской губернии, власти находились где-то далеко, и некому было совать свой нос куда не следует. Только к концу века правительство спохватилось, и Ростов сделали частью области Войска Донского, атаман которого жил в Новочеркасске 6*. К счастью, это произошло довольно поздно. Город уже начал преуспевать, и никакого ощутимого вреда опека ему причинить не могла.
История развития Ростова особенно интересна в настоящее время, когда, снедаемые тревогой, мы задаем себе вопрос, каким образом сможет опять возродиться мертвая Россия. Класс образованных людей практически полностью уничтожен, без него же, судя по прошлому, творческие силы раскрепостить невозможно. Бывшая до недавнего времени пассивно-спокойной беднота совершенно одичала — ожидать от нее многого не приходится. Единственная надежда — это крестьянин, упрямый, практичный, наполовину дикарь, но, будем надеяться, сильный. Может быть, судьба позволит ему со