занимаемое Третьим рейхом, придет новая держава. Именно этим объясняется, почему весной 1944 года условия мира признали неприемлемыми и почему советское правительство не вступало в их реалистичное обсуждение. Поэтому советское правительство усилило уже действовавшие против нас войска не менее чем 30 новыми дивизиями, в том числе несколькими гвардейскими, 2000 танками и большим количеством артиллерии. То, что эти войска, частично переброшенные с Прибалтийского фронта, изымались из большого наступления, которое, согласно Тегеранскому соглашению, Красная армия должна была начать между Чудским озером и Припятью 23 июня, скорее всего, явилось серьезной оплошностью русских. Благодаря этому немецкая Балтийская группа армий избежала катастрофы. Более того, это наверняка стало одной из причин, что русские не встретились с союзниками западнее. То, что советское наступление в целом началось так поздно, тем более удивительно, потому что союзники высадились во Франции 6 июня. Возможное объяснение всему этому кроется в нападении на Финляндию.
Нападение России на Финляндию, похоже, пошло не по графику. Вначале русские, вероятно, рассчитывали, что масса, брошенная ими в наступление только на Карельском перешейке, заставит нас подчиниться. Иначе трудно понять, почему они после начала наступления дали нам передышку в 12 дней на Свирском фронте и в 11 дней на Мааселькском перешейке, что позволило перебросить на перешеек 4 дивизии и бригаду. Решающее значение для сражения на перешейке имело то, что противник не смог эффективно сковать войска в Восточной Карелии и не допустить перегруппировок. Без свежих подкреплений тыловая линия там не удержалась бы.
Нельзя отрицать, что наши силы были напряжены до предела. Это произошло не только из-за колоссального превосходства противника, но и потому, что примерно за три года позиционной войны нам пришлось использовать войска для фортификационных работ, а также демобилизовать солдат для работы в гражданском секторе, и наши люди поневоле несколько отвыкли от войны, в то время как Красная армия с 1942 года шла от победы к победе, приобретя уникальный наступательный опыт. Кроме того, самые младшие возрастные группы не располагали военным опытом, большая часть войск получила боевое крещение лишь в июне 1944 года.
В ходе наступления мы поняли причины успехов русского оружия на германском фронте. Сила русской военной техники заключалась в использовании массы первоклассных войск и артиллерии, которым мы оказались не способны противостоять в столь благоприятных для артиллерии и бронетехники окрестностях Выборга. Недостаточная оснащенность бронетехникой и противотанковыми средствами до того момента, как из Германии в больших количествах поступило новое индивидуальное оружие, показала, что танки невозможно победить одной лишь пехотой. Но как только появились как тяжелые, так и легкие противотанковые средства и боевые действия развернулись на благоприятной местности, выяснилось, что, несмотря ни на что, современно оснащенного противника можно остановить.
Уверенное в том, что ситуацию реально стабилизировать и тем самым создать возможность для мирных переговоров, правительство имело веские основания на смелое решение отклонить требование о капитуляции, даже несмотря на то, что битва была в самом разгаре. Вооруженные силы не подвели. Они дали дипломатии возможность.
Глава 19У государственного кормила
Смена президента. – Русские переговорные условия. – Разрыв с Германией. – Прекращение огня. – Переговоры в Москве. – Новая эвакуация. – Кампания против немцев в Северной Финляндии. – Парламентские выборы и новое правительство. – Ответственность за войну. – Военная контрибуция. – Моя болезнь и выход в отставку. – Подведение итогов
Еще до конца июля 1944 года стало ясно, что наши усилия по стабилизации положения на фронте увенчались успехом. Договор Риббентропа больше никакой роли не играл, и речь шла только о подготовке к выходу Финляндии из войны. Но прежде, чем мы могли сделать этот шаг, требовалось избрать нового президента.
28 июля президент Рюти прибыл в Ставку в сопровождении министров Вальдена и Таннера и сообщил мне о решении уйти в отставку. Президент, а также оба министра искренне умоляли меня принять пост президента. На этот раз я чувствовал, что долг – испить эту чашу.
Сначала обсуждались возможности регентства или пожизненного президентства, но я не хотел для себя никаких исключений и заверил, что приму руководство государством только для вывода страны из войны, но по достижении этой цели я твердо решил уйти в отставку. На вопрос министра Таннера, как долго я собираюсь занимать этот пост, я ответил, что если мне доверят руководство государством, мне также дадут знать, когда эта задача будет выполнена. Так как я был болен и измотан многолетним бременем работы и ответственности, то с большой неохотой и только после неоднократного обращения ко мне членов правительства и других видных политиков, взял на себя новую ответственную задачу.
После этого события быстро следовали одно за другим. 1 августа президент Рюти ушел в отставку, и в парламент для спешного утверждения представили специальный законопроект о назначении меня президентом республики. 4 августа этот законопроект приняли единогласно, и премьер-министр, исполняющий обязанности президента, немедленно его утвердил. Несколько часов спустя на торжественном заседании я поклялся: как глава государства буду уважать Конституцию Финляндии и всеми силами содействовать благосостоянию народа.
Моей первой задачей было сформировать новое правительство. Пост премьер-министра получил Антти Хакцелль, бывший министр иностранных дел и посланник в Москве, а позднее – активный член парламента и созданного во время войны комитета по иностранным делам. В МИДе доктора Рамсея сменил министр Энкель, а генерал Вальден остался министром обороны. Главной задачей нового правительства было обеспечение мира.
Теперь я занимал две ответственные должности – главы государства и главнокомандующего. В последней мне приходилось действовать из Ставки, которую невозможно было перевести из Миккели, пока продолжалась война. В результате более четырех месяцев я делил свое время между Миккели и Хельсинки.
17 августа я принял фельдмаршала Кейтеля, прилетевшего в Ставку передать поздравления рейхсканцлера Гитлера по случаю моего нового назначения. Очевидно, истинной целью Гитлера было даже в последний момент не позволить нам действовать самостоятельно.
В ходе долгой беседы, во время которой присутствовал начальник Генерального штаба, я объяснил значение политических событий последних недель. Фельдмаршал пожелал узнать практический смысл официальной формулировки о важности объединения в одном лице высшей гражданской и военной власти, и я откровенно ему заявил, что цель этого шага – позволить находящемуся в трудном положении народу Финляндии получить свободу действий для отстаивания собственных интересов. Президенту Рюти как верховному руководителю внешней политики страны в силу обстоятельства принуждения не удалось эту свободу действий сохранить. Именно поэтому он ушел в отставку, а я пришел ему на смену. Я добавил, что хотел бы воспользоваться данной возможностью для разъяснения и доведения этих обстоятельств до сведения рейхсканцлера.
Мои объяснения явно произвели на гостя сильное впечатление, хотя до самой посадки в самолет он сохранял самообладание. Фельдмаршал был очень вежливым и приятным человеком. Попутно он выразил сожаление, что, несмотря на благие намерения, его «искреннее и дружеское предупреждение» генералу Гейнрихсу в Берхтесгадене в апреле, видимо, оскорбило того. Относительно общей ситуации Кейтель высказался с требуемым его миссией оптимизмом.
Генерал Эрфурт, сопровождавший фельдмаршала в Хельсинки, где была сделана короткая остановка, рассказал мне, что в самолете Кейтель все время возвращался к нашему разговору. Все больше нервничая, он сказал, что истолковывает мои слова не иначе как мое намерение в качестве главы государства сделать все для вывода Финляндии из войны.
Одной из моих первых задач было поручить правительству выяснить, какова будет обещанная шведским правительством поддержка в случае нашего разрыва с Германией. Результатом переговоров было то, что Швеция обещала покрывать наши потребности в зерне и некоторых других продуктах питания в течение шести месяцев.
После этого пришло время возобновить прерванные в апреле контакты с Москвой. 25 августа советскому посланнику в Стокгольме был направлен официальный запрос относительно условий возобновления переговоров о мире. Ответ был таков: советское правительство готово вести переговоры о мире на двух предварительных условиях: все контакты с Германией должны быть немедленно прекращены и немцы должны вывести свои войска с финской территории в течение двух недель или, самое позднее, к 15 сентября. При их отказе Финляндия должна будет их интернировать. Нам сообщили, что эти условия выдвинуты также Великобританией и, как утверждалось, одобрены правительством Соединенных Штатов.
Правительство, стремившееся возобновить переговоры, с удовлетворением отметило, что военные и политические усилия, предпринятые летом, привели к тому, что русские отказались от требования капитуляции и предоставили немцам, хотя и короткий, период для добровольной эвакуации из страны. 2 сентября парламент на закрытом заседании одобрил предложение правительства о начале переговоров на основе этих предварительных условий.
Послу Германии в Хельсинки в этот же день была вручена нота, которой дипломатические отношения разрывали и предлагали вывести немецкие войска из Финляндии в течение двух недель. Одновременно генералу Эрфурту вручили мое письмо германскому фюреру и главнокомандующему. В нем говорилось:
«В этот час принятия трудных решений я вынужден сообщить Вам, что пришел к убеждению, что спасение моего народа обязывает меня найти способ быстрого выхода из войны.
Общее развитие тотальной войны значительно ограничивает способность Германии направлять нам достаточную помощь в нужное время и в ожидаемых трудных ситуациях. Тем не менее я искренне верю, что Германия желает предложить нам эту помощь. Однако отправка одной немецкой дивизии в Финляндию требует столь длительного времени, что наше сопротивление подавляющему превосходству противника может быть сломлено еще до ее прибытия. Я также полностью понимаю, что ситуация не позволяет держать достаточное количество немецких дивизий в постоянной готовности в Финляндии. Подтверждением тому служит опыт прошлого лета.