К образной системе можно также отнести иногда появляющиеся образы природы. Однако, они выступают в этой роли только в том случае, когда оказываются носителями дополнительной, имплицитной информации. Она передает не только предметно — логическую информацию, но субъективно-оценочную, эмоциональную и эстетическую. Сам же образ при этом не только обретает глубину и характер философского обобщения, но и становится символом.
Текстовая импликация имеет ситуативный характер и ограничивается рамками эпизода. Подобные включения часто образуют подтекст Импликация чаще используется в прозе поэтов. Несколько раз через воспоминания Гиппиус проходит образ зимы. Вначале он воспринимается просто как обычная пейзажная деталь, но постепенно приобретает все новые и новые оттенки и наконец становится образом, олицетворяющим испытываемый автором внутренний и внешний дискомфорт.
Проведенный нами анализ позволяет сделать вывод о том, что «я» рассказчика несет в произведении различную смысловую и ролевую нагрузку, присутствуя сразу на нескольких уровнях — сюжетном, языковом или речевом, образном. Это обуславливает разнообразие авторских модификаций и используемых приемов характеристики.
В то же время именно сложность проявлений авторского «я» обуславливает сложную композиционную структуру, что отражается прежде всего в многоплановости повествования, где доминируют планы автора и план героя, а второстепенные персонажи дополняют их, образуя свой, внешний фон. У каждого их планов есть своя четко выраженная временная система, где отношения настоящее — прошедшее помогают более четкому проявлению каждого из планов. _
Сосуществование нескольких времен с проекцией на будущее время приводит к возникновению временной перспективы, которая является еще одним средством, организующим планы повествователя и героя, что в целом выявляет не только позицию каждого из данных ипостасей, но и помогает выявить их специфику как самостоятельных объектов описания.
Одновременно возникает и бинарное восприятие трех пространств времени повествования, времени автора и времени героя. Наличие нескольких точек зрения на описываемое приводит также к панорамности изображения и служит одним из средств объективизации повествования, позволяя говорить о возможности реконструкции автором собственного «я» как биографии личности определенного времени. Таким образом многоликость проявлений авторского «я» позволяет ярче выявить его индивидуальность и, с другой стороны, способствует объективизации изображаемого.
Все вышеизложенное позволяет нам прийти к следующим выводам. Внешне конструируя сюжетную структуру своих воспоминаний как рассказ о своем прошлом, мемуарист выделяет образ повествователя как образ, объединяющий и направляющий разнообразные повествовательные планы. Вместе с тем он отходит от организующей функции повествователя как единственно возможной.
В ряде случаев его роль повышается, поскольку необходимым оказывается прояснение авторского взгляда на происходящее. И тогда среди ролевых функций повествователя оказываются следующие — организационная, управляющая, координирующая. Важно заметить, что повествователь несет в себе элементы образа автора (не персонифицируясь, как мы отметили, в конкретный образ) и рассказчика, который и вмещает в себя и свидетеля, и историка, и персонажа, и судью, и комментатора событий.
При этом происходит соединение разных речевых систем, как бы унификация стиля, что отмечается и интонационно как внешне нейтральное описание, с окказиональным /редкими включениями элементов разговорной речи, изменением интонации и появлением скрытой оценки.
Главной же задачей является достижение субъективизации повествования, достижения эффекта непосредственности и естественности описания, как будто процесс воспоминаний совершается на глазах читателя, что и достигается сочетанием различных психологических планов, среди которых доминируют планы героя и повествователя.
Обычно повествование ведется от лица автора, а основное содержание, как отмечалось, составляют события его жизни или те явления, которые показались ему интересными для воспроизведения через определенный промежуток времени.
Показанный выше характер организации авторского «я» в виде двух ипостасей (автора и героя) обычно предполагает усиление индивидуального начала. Он обуславливает перевод рассказываемых событий в план также воспоминаний при доминанте изображения психологического состояния героя в виде конструирования его внутреннего мира.
В мемуарном тексте проявления авторского начала определяются также формами присутствия автора в произведении и спецификой организации различных повествовательных планов, в каждом из которых представлен свой «тип» автора.
Авторское присутствие часто обозначается сюжетно. Установка на повествование от первого лица не только обуславливает повествовательную интонацию, но и определяет форму изложения в виде непосредственного рассказа. Она же, в свою очередь, приводит к дроблению текста на небольшие фрагменты, соединяемые логически и посредством авторских ассоциаций, что усиливает стихию устного рассказа, нарратива, где доминанта личности рассказчика определяет и общее построение, и образную систему, и основные стилевые приемы.
Авторское присутствие может проявляться и внесюжетно, на уровне авторских отступлений. Как отмечалось выше, они различны по содержанию и по форме. В них автор присутствует непосредственно, персонифицируясь в образе повествователя или выступая опосредованно в форме закадрового комментатора событий или голоса автора.
Обычно реализация происходит через систему разнообразных реплик, вводных конструкций или обращений. При этом возможно сосуществование разных типов отступлений, при сорасположении, например, лирических и документальных или публицистических отступлений не просто происходит смена повествовательной интонации, но даже видоизменяется форма авторского «я», персонифицируясь из лирического героя в объективного повествователя.
ВЫВОДЫ
Вначале остановимся на специфике создания авторского «я» и затем перейдем к образной системе в целом. Как уже отмечалось, в мемуарном повествовании образ автора реализуется в двух основных ипостасях повествователя и биографического героя, художник как бы делит полномочия выражения авторского «я» между рассказчиком и персонажем произведения, воскрешая свой образ с различных возрастных позиций, особенностей восприятия и осмысления действительности. При этом они существуют в рамках общей модели автора, собираясь постепенно, в ходе развития сюжета в единое целое, поскольку описываемые переживания, наблюдения, впечатления принадлежат одному и тому же человеку, хотя и разнесены во времени в виду различий восприятия возрастного характера. Можно сказать и несколько иначе. Герой переживает, испытывает все, что описано в произведении, а всезнающий, всевидящий и всепонимающий автор представляет читателю свою эпоху и свое биографическое «я», одновременно раскрывая или конструируя свой внутренний мир.
Второстепенные персонажи присутствуют в трех основных ипостасях — как реальной личности, исторического лица, и как персонаж сна, кошмара. Авторский же план состоит прежде всего из описания его мироощущения, выражения отношения к происходящему. С его помощью мемуарист подчеркивает единство позиции, объединяющее четко выделенные повествовательные планы, как собственно авторский, так и его героя или собеседника (иногда выступающего на уровне персонажа).
Практически же получается, что авторский план доминирует, а остальные планы существуют параллельно с ним, чаще не образуя самостоятельное целое, а проявляясь на уровне отдельных замечаний или реплик, дополняя и оттеняя сказанное автором. Прошлое постоянно сопоставляется с тем, что с автором происходит сейчас, в момент реконструкции событий.
Виноградов В. Наука о языке художественной литературы и ее задачи. М.,1958. — С. 26–27.
Виноградов В. Проблема авторства и теория стилей. — М.,1961. — С.194.
Карпов И. Проблемы типологии авторства в русской прозе конца XIX начала ХХ века (И.Бунин, Л.Андреев, А.Ремизов). — АДД. — М., 1998. — С.4.
Л.Левицкий, например, подобное проявление двуплановости изображения автора в мемуарном повествовании воспринимает следующим образом: "Герой повести все время выступает в двух планах: как лицо действующее, как объективный литературный характер и как герой лирический, размышляющий над своей жизнью, комментирующий и оценивающий ее. Первый показывает, второй объясняет". — Левицкий А. Константин Паустовский. — М., 1963. — С.237.
Гладков А. Мемуары — окна в прошлое // Вопросы литературы. — М., 1974. - N 4. — С.122.
6 Н.А.Кожевникова замечает, что субъективное повествование «всезнающего» автора содержит три типа обращений: "обращение к читателю, обращение к персонажу и обращение к предмету речи, которым может быть и живое существо, и неодушевленный предмет, и отвлеченное понятие". Кожевникова Н. Типы повествования в русской литературе XIX — ХХ вв. — М., 1994. - +С.801.
Кетлинская В. Здравствуй, молодость!// Кетлинская В. Собр. соч. в 4-х т. — Л.,1980. — Т.4. — С.337.
Олеша Ю. Книга прощания. М., 1999. — С.264.
Кетлинская В. Здравствуй, молодость!// Кетлинская В. Собр. соч. в 4-х т. — Л.,1980. — Т.4. — С.329.
Д.Лихачев так определяет роль иронии в художественном произведении: "Ирония становится средством самовыявления героя, но она же властно овладевает автором во всех случаях его отношения к действительности". Лихачев Л. Развитие русской литературы X–XVIII веков. Эпоха и стили. — Л., 1973. — С.147.
Кетлинская В.Здравствуй, молодость!// Кетлинская В. Собр. соч. в 4-х т. — Л.,1980. — Т.4. — С.329.
Мережинская А. Мемуарно — автобиографическая проза 70-х годов (Проблематика и поэтика). — АКД. — Киев: 1981. — С.12–13.
Олеша Ю. Книга прощания. — М., 1999. — С.91.
Мережинская А. Повествователь в современной мемуарно-автобиографической прозе // Вопросы русской литературы. — Вып. 1 (43). — Львов: 1984. С. 102–109.